Я была подмосковной девчонкой. Более того, общежитской. Лет мне было пятнадцать, а однокурснику Серёже, москвичу - шестнадцать. Сейчас, кстати, ему уже целых сорок два... с половиной... Работаем вместе - там, где в юности взахлёб учились. И ничего, решительно ничего у нас с этим самым Серёжей тогда не вышло.
В музыкальное училище всегда кто-то поступает с внушительным бэкграундом, а кто-то пролезает чисто на способностях и харизме. Серёжин случай был, однозначно, первый, мой - ближе ко второму. Он пахал несколько лет, прицеливаясь поточнее, я же готовилась, как умела, за пару месяцев. Он был всецело информирован теоретически - и отлично владел роялем. Я брала слухом и реакцией, понятия не имея о сложностях абитуры. И да, с роялем у меня было так себе. До поры до времени.
Впрочем, кто меня давно читает - знает: про Серёжу на канале много всего понаписано. Что и говорить, человек интересный. Значимый, остроумный, содержательный. Он вырос в тонкого музыканта и настоящего учителя нашего загадочного ремесла. Он издал авторитетные методические пособия. У него сложились: своя картина мира, твёрдые принципы и беспрецедентный инстинкт самосохранения. Серёжа не создал семьи, хотя за десятилетия по нему успела настрадаться масса впечатлительного народу.
Первоначально, он откровенно глумился надо мной. Интеллигентно, но больно... Его просто выбешивало, что за компанию с ним, великим, в группу попала иногородняя девица без багажа и столичной выучки, забавно плавающая в теоретических схемах. И при этом - вот зараза! - крутая "абсолютница"-слухачка, которая "левой ногой" пишет сколько-угодно-голосные диктанты, ибо слышит ноты как они есть. Не потому, что её этому десять лет учили, а просто природа. У Сержа высотного слуха не было...
Позже мы познакомились поконструктивнее. Выяснилось вдруг, что мы оба - дети докторов (пап) и кандидатов (мам) серьёзных (правда, малость разных) наук, а также оба - старшие из троих детей в семьях. Эти обстоятельства вынудили высокомерного юношу ко мне присмотреться. Оказывается, по-английски я говорила много свободнее его - зато он владел также и другими языками. Музыкально-теоретические пробелы мне удалось шустро закрыть, фортепианную технику подработать - и спустя полтора года мы, наконец, смогли общаться почти на равных. Меня к Серёге тянуло всё сильнее и сильнее. Эта ситуация, щекоча мои нервы, начинала откровенно препятствовать нормальной учёбе.
Смешно, конечно. Это мне сейчас смешно... Я из крупной породы, Сергея же мои родители нарекли "комариком". Нет, вопиющего диссонанса при виде нас ни у кого не возникало: возможно, я была выше лишь на пару сантиметров - ну и пошире, конечно. Да ладно! Закрутилась необычная дружба интеллектуалов, которую сам Серж называл "профессиональной совместимостью". Её апогей пришёлся на третий курс училища, зиму-весну 1997 года.
Мы всегда сидели за одним столом, в паре вели любую педпрактику, по всем библиотекам и читальным залам мотались только сообща, на экзамены записывались друг за другом. Все мало-мальски проницательные педагоги давно нас поженили, желали счастья и детей побольше. Я - верила.
Не буду рассуждать на тему строгих нравов. Эта тема сама собой разумеется, если вы в моём блоге.
Мы держались за руку под партой, а вечерами просиживали в обнимку час-полтора на какой-нибудь метрошной лавочке, внизу на "большой" "Арбатской". Мне, дурочке, казалось, что это навсегда, что это начало большого пути. Совершеннолетие - скорая свадьба - поступление в консерваторию - первый малыш - почти сразу второй - прорвёмся - красный диплом, светлое будущее, весь мир в кармане - третий ребёнок после аспирантуры, а за ним и четвёртый. Диссертации как из рога изобилия... Ну вот так я думала, когда Москве ещё не исполнилось 850, а рубль был другой.
И тут-то мне дали именную стипендию Минкульта. На год. На все курсы и специальности нашей "Мерзляковки" таковых выделили ровно шесть, по числу отделений.
Это ли послужило причиной Сержовского отдаления и охлаждения, история умалчивает. "Ты хочешь семьи, я знаю, - выговорил он скрепя сердце. - Мне-то покой нужен. И творчество". Летом 1998 года мы поступили на разные факультеты Московской консерватории, возглавив два разных списка, каждый с тридцатью баллами из тридцати возможных.
Я считаю, что жизнь преподнесла мне бескровный урок, выбрав для прививки эдакую инактивированную вакцину. Оказывается, не каждое светлое и невинное чувство ведёт в материнство. Более того: оно, о ужас, чаще всего... вообще никуда не ведёт.
Серёжа перепробовал (в консерватории и позже) много вариантов отношений. Его вкус мне, в большинстве случаев, был созвучен. Текучка, вереница разочарований - но не моего ума дело! Персонаж старательно искал, однако, тяга к покою пересилила. Таков был путь к себе одного честного человека.
На мою долю, начиная с 20 лет, также выпало испытание новыми эмоциями. История затянулась почти на десятилетие, опустошив меня морально. Смысл её, вкратце, был в том, что любовь не всегда тождественна семье - даже если градус высок и есть согласие двух сердец. Впрочем, и об этом я некогда здесь уже написала...
Замуж я вышла за три месяца до своего тридцатилетия, летом 2009 года. К тому времени - активно работала в нашем благословенном училище (поспособствовав, к слову, устройству в тот же коллектив ещё и Сергея Александровича). Серёжа поладил с моим будущим супругом, также пришедшим к нам на работу - в качестве учителя математики. Они и по сей день дружны.
Я родила-таки своих четверых детей, "уложившись" с этой миссией вплотную к сорока годам. Каждый раз, уходя в недлинный декрет, я доверяла Серёже своих лучших студентов.
И нет, это не грустная байка. Это чудаковатая история из реальной жизни музыкантов - и она о дружбе.
У нас с дочкой, ныне четвероклассницей, есть любимый ритуал. Перед каждым экзаменом по фортепиано мы ходим "обыгрываться" к самому строгому и честному ценителю - к другу моей юности.
Первое чувство остаётся с нами на всю жизнь. Свет его - вечен.