(статья опубликована на канале "Музей города Кропоткин", канал доступен по ссылке)
…Обычно во время своих путешествий через Московию Жан-Жак Тавернье останавливался либо в доме французского посланника, либо в доме своего давнего компаньона купца Гусятникова, с которым через Амстердам вот уже лет сорок успешно крутил операции с мехами к взаимной выгоде. Но посольство теперь для него было закрыто по причине Нантского эдикта а друг и коллега Базиль… не стоило вмешивать проверенного десятилетиями компаньона в политику, ой не стоило. Поэтому Жан-Жак принял приглашение Франца Якоба Лефорта, по проверенным слухам – друга молодого русского царя. Домик был небольшой, комнатенку выделили скромную, но много ли надо старику? День-два прожить пока Приказ двора Казанского выправляет подорожную, а после - на Волгу и вниз, в который уже раз. Привычное в общем-то путешествие, даже на восьмом десятке лет.
- Сервье! – слабым голосом попросил он. – Согрейте мне вина со специями. Эта поездка меня доконает.
- Будет исполнено, господин барон! – слуга развел походный очажок на дорогущей аквавите, поставил на синеватое пламя небольшую чашу. – Позволено ли мне спросить…
- … не позволено. Приготовь мой синий жюстокор, прикажи запрягать экипаж. Мы идем в гости к нашим русским, хм, друзьям.
На следующее утро дребезжащим от усталости голосом он диктовал маеору полков иностранного строя Дысприво:
- Пишите, Арман. «Русский царь по восшествии на престол являет собой образец полнейшей беспомощности как в управлении государственном, коему его не учили, так и в делах личного свойства. Московией управляют мать его, русским прозванием Medvediha и патриарх-ортодокс Иоаким. Все деяния сестры государя Софии забыты, договоренности, достигнутые с фаворитом сей царевны Василием Голицыным развеяны прахом, не прошло и трех месяцев с того. Посему считаю свою миссию выполненной и готов проследовать через Персию в новую факторию Пондишерри. С наинижайшим почтением Ваш Тавернье». – старик откашлялся, отпил из кубка. – Это ваше поместье в Вандее, д-Эспри, то самое что столь бездарно проиграл ваш отец, это спасение моей семьи. Письмо должно оказаться у графа де Тоннер не позже весны следующего года. Сервье выдаст вам деньги на дорогу. А за услугу с вами расплатится мой внук, его зовут Арман, как и вас. Да, передайте ему мое прародительское благословение и мое слово. Ренегат Анри был прав. Париж стоит мессы.
Прошло двести тринадцать с небольшим лет. Российскоподданный из Царства Польского Иозеф Потяжны, он же факир Ага Джамадар вышел из поезда и быстрой походкой направился по перрону в сторону Знаменской площади.
… Три недели Иозеф присматривался к нужному месту. Сразу пойти и найти было, наверное, возможно, однако не нужно, согласно заданию Второго Бюро устраивался он в Империи Российской надолго. Пять лет жизни в Индии на фоне суровых английских заморочек да тонкого, но какого-то игрушечного индийского интриганства приучили его к неспешности и осторожности. «Воплощение Себекха и Сета скрадывает свою добычу спокойно, хватает быстро, ест размеренно»… эти слова мудрого учителя Насиби он запомнил навсегда. Поэтому сняв квартиру в доходном доме купца Иванова – не самую скромную, но и не барскую, факир Ага Джамадар в первую очередь отметился в полицейском участке и выправил лицензию, затем по рекомендации пристава Загоруйко выступил в салоне госпожи Заскинд собрав вполне заслуженные аплодисменты и несколько приглашений в дома рангом повыше, три дня посвятил изучению карты города, за небольшие деньги купленной в антикварном магазинчике, предварительный подход, разведка местности, предварительные переговоры с не поддающимся никакому внушению дворником за полуштофом «казенки», покупка в свечной лавке хорошего фонаря, покупка старого, еще под дымный порох четырехлинейного револьвера «Смит-Вессон», топорика и ломика, которые можно аккуратно сложить в среднего размера саквояж, медитация по образцу учителя-индуса, проясняющая сознание, выполнение тридцати упражнения «сынов Ану», делающих тело гибким и крепким…
- Тимофей! Тимофей!
- О, Ёська, здоров будь. – буркнул в бороду вышедший из сторожки дворник. – Все же решил, значится, камень езуитский вынать.
- Да, Тимофей, уж больно богато за него любавичские жиды пенензов отсыпать обещали. На езуитов ворожат, наверное.
- От нехристи, что те что други. – дворник перекрестился, Иосаф изобразил понимание но недоумение и прекрестился тоже - по-католически. - Какой, говоришь, подвал тебе нужон?
- Третий слева.
- Нетути там ничего, иди спокойно. Вымай, да про меня не забывай!
- Как можно, Тимофей! Жди, я скоро!
… Жан-Жак Тавернье покидал Москву. Да, столица варваров-полуазиатов, да, опять мутные времена у московитов, да. Но. Молодость. Хлебное вино чашами, стоялый мед из одной ендовы с Семеном Гусятниковым-дедом, стерлядь под брусникой, знойные валдайские банщицы, просторы степей и широта Идель-Волги. Есть что вспомнить, есть. Они там в Париже думают, что вытеснили семью из дела, они думают, что путь к камням Голконды теперь для них свободен. Нет уж, барон Жан еще покажет, кто хозяин в доме алмазов, покажет! Посылка из Индии получена, оплачена, надежно спрятана, письма для содержателя Пондишерри и султану отправлены. Барон уехал, но барон не доедет. Барон переждет зиму в Казани, пошлет верного Сервье очистить схрон и вернется. Семья к тому времени будет оправдана в глазах короля а рубины проложат путь к новым высотам. Да! Да!
- Господин барон, что с вами? – слуга соскочил с козел, оббежал повозку, открыл дверцу. – Господин баро-оон!!!
Жан-Жак Тавернье умер, так и не успев выехать за окраины Москвы. Умер, улыбаясь.
Заплатив за похороны на лютеранском кладбище его слуга присвоил его скромное дорожное имущество, после чего вернулся на родину, в Тоскану, где по прошествии некоторого времени предоставил отчет своему куратору из ордена Иисуса Сладчайшего. Попытка Франции обойти Папскую область и италийские торговые города в торговле с Индией через Персию в очередной раз потерпела крах.
… Запалив свечу и подстроив пламя Иозеф внимательно оглядел старинную кладку подвала бывшей католической церкви. Подошел ближе, сосчитал что-то про себя, постучал обухом топорика по одному из кирпичей, затем по другому, очистил лезвием того же топорика кирпич от вековых наслоений, вынул из саквояжа ломик, поддел, ударил по ломику топориком, вынул кирпич… потемневшая от времени небольшая шкатулка скромно стояла в нише. «Ренегат Анри был прав. Париж стоит мессы» - подумал секретный агент. – «Два века Тавернье бились над этой загадкой и лишь моя мачеха смогла ее разгадать. Что ж, теперь можно быть спокойным за будущее. Свою долю отдам отцу, пусть выгодно вложит. Он умеет.»
Отдав дворнику Тимофею честно заработанные десять рублей, Иозеф Потяжны пошел на свою квартиру. Можно было конечно уйти в отставку, средств из шкатулки мертвеца должно было хватить и детям, и внукам. Но его путь еще не был завершен, его ждали жандармы, уши и пчелы…
Продолжение следует.
Предыдущая часть доступна по ссылке