С приходом Димы к нам в семью всевозможные медосмотры и комиссии стали едва ли не основной частью моей родительской заботы о здоровье ребёнка, его физическом, моральном и духовном развитии.
Давшееся мне большим трудом рождение собственной дочери, возможно, вытеснило отрицательные эмоции, вызываемые медицинскими и другими осмотрами, которые проходила с ней.
Правда, до сих пор помню, как не сдержалась от замечания психологу, которая при обследовании-тестировании дочери перед школой поправляла все её ответы, сверяя их с ключом к тесту. Не сдержалась, когда взрослая женщина поправила ответ на вопрос:" Для чего необходимо заниматься аэробикой?". Тогда под аэробику с экрана телевизора свой день начинали все девочки и взрослые женщины страны.
Ответ дочери "Для того, чтобы быть стройной" был оценен как НЕПРАВИЛЬНЫЙ и исправлен на "Для того, чтобы быть здоровой". Так было написано в ключе.
Я, в свою очередь, напомнила психологу народное наблюдение "у кого что болит, тот о том и говорит", напомнила, что тест в таком обследовании всего лишь инструмент, не самоценность и не самоцель, а ключ - не истина в последней инстанции.
О своём вмешательстве в обследование я тут же пожалела, а дочь на выходе из кабинета попросила меня больше никогда не водить её к психологу.
К счастью, её представления о психологах и психологической службе скорректировались уже в самой школе, особенно в старших классах, когда у них проходили уроки психологии. Школьный психолог стал для неё одним из любимых педагогов.
Но с Димой мне пришлось быть на очень серьёзных обследованиях не только у психологов, но и у психотерапевтов и психиатров. И здесь отрицательных эмоций пришлось хлебнуть через край. После некоторых из таких обследований я сдерживала себя от порыва пойти пожаловаться на специалиста. Не шла, понимая, что ничем в таком случае не помогу ребёнку.
И потому просто пишу, ЧТО, на мой взгляд, необходимо бы исправить в практике таких обследований. Подчёркиваю - в ПРАКТИКЕ.
1. Не всё, что специалист может и должен сказать взрослому, сопровождающему ребёнка, и даже записать в его медицинскую карточку, можно и надо говорить самому ребёнку или при нём взрослому. Ну, просто потому, что ребёнок мало что понимает в значении произносимых слов, диагнозов, замечаний. Но очень травмируется тоном, выражением лица специалиста, с которыми эти слова произносятся.
На переходе из кабинета в кабинет я не могла в таких случаях быстро найтись и как-то ответить на просьбу Димы. Со свойственными ему защитной самоиронией и юмором ребёнок просил: «Прости меня, мама, за то, что я не смог ПОКАЗАТЬСЯ умным!»
2. Не надо включать в тесты вопросы, на которые ребёнок не может ответить в силу его возраста. Ну, не должен ребёнок, перешедший в третий класс и проходящий обследование у клинического психолога, обязательно знать ПРАВИЛЬНЫЙ ответ на вопросы типа "кто написал роман "Евгений Онегин"?" (Попробуйте выявить, все ли учащиеся 9 класса из "нормотипичных" детей ответят Вам на этот вопрос. Если исследованием заниматься некогда, погуглите, в интернете полно роликов с хэштегом "жертвы ЕГЭ").
3. Ожидая нормы и проверяя её наличие у ребёнка, соблюдайте собственные нормы, прописанные в профессиональных и должностных инструкциях.
Не надо пытаться обследовать и выявить (не) норму у детей разного возраста, усаженных к двум психологам одновременно в одной комнате. Пусть даже дети при этом сидят спиной друг к другу.
Не надо при этом использовать одни и те же тесты для обследуемых. Младший, доверяя старшему, добросовестно повторит все его "неправильные" ответы, добавив к ним свои, неправильные же.
А вообще-то есть требование: при психологическом обследовании ребёнка ни один посторонний звук не должен отвлекать его от выполняемой задачи.
4. Некорректно, видя затруднения ребёнка в выполнении задания, "стимулировать" его восклицаниями: "Ну, что же ты! Другие ребята твоего возраста ...!"
5. Если Вы думаете, что отчитывая при ребёнке взрослого его представителя, Вы оказываете им услугу или помощь, Вы ошибаетесь. Вы просто самоутверждаетесь. А надо ли это делать в описываемой ситуации?
Справедливости ради должна заметить, что с практикой кричаще некорректного обследования ребёнка встречалась исключительно у клинических психологов в ДЕТСКОМ психоневрологическом интернате. Обращались туда в связи с рекомендациями специалистов ДД, откуда Дима пришёл к нам, пройти ВКК для решения вопроса об инвалидности ребёнка.
После тех обследований я сама очень долго приходила в себя. В голове вертелись странные вопросы и задания из тестов и попытки понять, откуда ребёнок мог бы знать ответы, совпадающие с ключом к тесту.
К счастью, в детском садике, в школе, в детском Центре, нам встретились психологи, занятия с которыми не только помогают Диме в преодолении его проблем, но и побуждают нас с ним к домашним занятиям, развивающим играм, тренировкам.
Пусть пока не все проблемы решены и не все решаемы, но мысль о необходимости оформления инвалидности оставлена три года назад. Надеюсь, навсегда. И это - единственное, за что я могу быть благодарной клиническим психологам, у которых Дима проходил обследование.
У нас ещё есть время для того, чтобы играя, общаясь с другими детьми, читая книги, просматривая хорошие фильмы, выполняя задания учителей в школе, путешествуя, приблизиться к той заветной норме, рывок к которой мечтала совершить моя дочь, упрашивая меня забрать Диму из детского дома и больниц.