Часть 1
Нет слухов, которые распространялись бы так быстро, как слухи о предстоящей свадьбе. Мне позвонила Олька и сообщила, что Милка выходит замуж.
Олька и Милка – мои школьные подруги. Начиная с пятого класса, мы дружили втроем: я Милка и Олька. Мальчишки нас даже дразнили: «Эй, нападающая тройка, сколько пятерок забили в ворота?». Хоть отличницами мы и не были, но пятерок и четверок было достаточно, чтобы всем троим после школы снова соединиться в одном университете. Правда, разбрелись мы по разным факультетам. И даже когда Олька первая из нас обзавелась потомством, это ей не помешало оставаться ведущей в нашей «тройке нападения».
Прежде чем стать мамочкой, Олька поступила на самый мужской факультет, геологический. На пятом курсе она вышла замуж, и к своему тридцатилетию имела мужа-добытчика, который зарабатывал вполне приличные деньги, чтобы содержать свою многодетную семью, грозящую в скором времени стать футбольной командой.
И если Олька, оторвавшись от всех своих домашних дел, звонит мне ночь в полночь – значит, действительно произошло нечто серьезное.
- Спишь? – услышала я в трубке приглушенный голос подруги.
Я захлопнула тетрадь, сняла очки и, потянувшись, ответила:
- Какой там сон! Только что закончила проверять последнее сочинение.
- Ну и работка, - вздохнула в трубке Олька. - Опять «Но я другому отдана и буду век ему верна»? или «Татьяна Ларина, как символ русской дуры»?
- Ты чего это с места в карьер? Сразу в критику ударилась. Устала?
- Есть немного. У Степки зубы режутся, спать не дает.
Степка – это третий по счету ее сын и, вероятно, не последний. В двадцать два Олька вышла замуж за своего постоянного кавалера Вовку. В двадцать три родила сначала рыжего, в деда, Саньку, через год – белобрысого, в отца, Женьку и еще через четыре с половиной года – голубоглазого и пока ни на кого не похожего лысого Степку.
- А сейчас как твой Степаша? Спит? – понижая голос, спросила я.
- Степку я сегодня мамке отвезла. По ночам не спит, гаденыш, и почти не ест.
Моя мамка, ты же сама знаешь, какая она. Любого вампира заставит молоко пить.
Я машинально кивнула трубке. Олькина мать, действительно, обладала недюжинными педагогическими способностями. Василиса Демьяновна всю жизнь в детдоме работала, а Ольку удочерила ближе к своей льготной пенсии. Тогда Ольке было пять лет, а ее матери лет сорок с хвостиком. Но и сейчас в свои 60+, Василиса Демьяновна была крепка, как гранит и помогала дочери воспитывать всю ее пока еще не футбольную команду.
- А как остальные твои ребятишки? – задала я традиционный вопрос. – Как Санька? Как Женька?
- Нормально. Вовка с дедом на выходные на рыбалку умотали. Старших с собой взяли. Так что я сегодня-завтра – вольная птаха. Вот и звоню. Ты как? Завра встретимся?
- Не могу. - вздохнула я.- Работаю.
- Не морочь голову. В субботу-то? Уже давно пятидневка.
- Может, у кого-то и пятидневка, только не в нашей в школе. С девяти до одиннадцати – работаю с отстающими, потом факультатив.
- Факультатив-то зачем?
- Оль, - обиженно буркнула я. – Не коммунизм. Подрабатываю.
- Вот я и говорю, кончай за копейки благотворительностью заниматься. Когда твоя шабашка заканчивается? У Вовки папка кафешку открыл. Посидим, поболтаем. Есть что обсудить.
- Опять будешь уговаривать школу бросить?
- Это само собой.
- Оль, даже не знаю… - сказала я и замолчала, обдумывая, как бы поделикатней отказаться. Я предполагала, что подруга снова начнет повторять, какая я умная и талантливая, и что не дело за бесценок свой ум-таланты продавать.
Мои размышления Олька прервала мгновенно.
- Есть дела пооперативней. Милка замуж выходит! Она тебе не звонила?
- Нет, не звонила… Кстати, мы, да, давно не созванивались. А ты не ошибаешься? Точно Милка созрела на фату и пупса на капоте?
- Точно-точно. Жених – супер. Не олигарх, но с деньгами. «Мицубиси», свой коттедж. Мы в его бассейне вместе плавали. Я была со своими малышами, кроме младшего, так что нормально с Милкой не поговорили, только парой-тройкой фраз перекинулись. Точно тебе Милка не звонила?
- Не-е-ет, - с сожалением протянула я.
- Зазналась.
- Вряд ли, - неубедительно промямлила я.
- Увидим-посмотрим, - уверенно сказала Олька. – Значит, во сколько мне подкатить?
- Факультатив не буду затягивать, так что к обеду освобожусь. В полпервого для тебя удобно будет?
- Нормально. Как раз ты аппетит нагуляешь, вот и пообедаешь нормально в ресторане.
- Оль… ты сказала «кафе», - напомнила я.
- Не все ли равно: кафе или, там, ресторан! Не тушуйся, я угощаю.
- Да нет, зачем ты так? Я сама вполне платежеспособна.
- Ну и ладно, - беспечно ответила Олька. – Значит, до встречи, подруга.
Ровно в двенадцать тридцать в учительскую вихрем ворвалась Олька. Джинсы на бедрах, живот вперед, тенниска в облипку. Кто скажет, что мать троих детей?
- Готова? – Она плюхнулась на сиденье так, что под ее плотными ягодицами стул даже крякнул.
- Наталья Николаевна, разве у вас нет генеральной уборки? – подняла на меня свои белесые очи завуч по внеклассной работе, которая как на грех выглянула из своего кабинета.
- Кира Павловна, ребята сами справятся, - стараясь выдержать уверенный тон, сказала я, отводя глаза.
Я всегда робела перед холодным, гипнотизирующим взглядом работника просвещения с пятнадцатилетним стажем.
Кира Павловна была старше меня меньше чем на десять лет, но казалась мне до беспредельности солидной. Всегда сухая, подтянутая, плотно упакованная в костюмы неопределенного, но всегда темного цвета. Ее жидкие, неровно выкрашенные волосы были словно припорошены пеплом и завиты в букли. Губы накрашены ярко, глаза спрятаны под очки в роговой оправе.
- Без присмотра нельзя, - поджала свои и без того тонкие губы Кира Павловна и проплыла мимо меня к нише, где стояли журналы. – Вы знаете, что ваш Сыров натворил? – не поворачивая головы, спросила она.
- Что бы ни сотворил этот Сыров, а я забираю Наталь Николавну, - сказала Олька, захлопнула журнал, который лежал передо мной и, резко отодрав свой упругий зад от стула, схватила журнал и сунула в пустую ячейку. – Ната, карета подана. Как там у Пушкина: «Карету мне, карету».
- У Грибоедова, - буркнула Кира Павловна.
- Вот-вот. По дороге повторим «Горе от ума», - сказала Олька и широким жестом распахнула дверь. – Ну… Жду.
- До свидания, Кира Павловна, - не поднимая глаз, выдохнула я и, схватив свою сумку, выскользнула за дверь.
– Что теперь будет? - сокрушенно вздохнула я.
- Выгонят! – обрадовалась Олька.
- Вряд ли.
- А зря. Я бы выгнала. На твое счастье.
Олька схватилась за перила, и мне показалось, что сейчас гоп - в один скок она запрыгнет на гнутую деревяшку и с гиком ринется вниз. Но, к моему облегчению, Олька развернулась и степенно начала спускаться по ступеням вниз.
Мы уселись в Олькину темно-синюю «тойоту» и минут через двадцать были у крылечка с вывеской «Мандарин».
Дорогие читатели, буду рада вашим комментариям и "лайкам".
ИРОНИЧЕСКАЯ проза. Навигация по каналу