А лето набирало свою силу;наступала пора сенокоса. Травы за деревней , при хороших дождях, вымахивали в мой тогдашний рост.
Дожди во времена моего детства приходили внезапно. Вначале с неба падали редкие, крупные капли. Мы начинали бегать и , смотря на небо, закликать: " Дождик дождик, пуще - дам тебе гущи!"
Небо раскалывалось громом и молнией, дождь обрушивался как из ведра. Иногда с неба лились такие потоки воды, что приходилось бежать - отвязывать телёнка с привязи . Телёнок, задрав хвост, бежал под крышу сарая, волоча за собой мокрую конопляную верёвку.
Мы начинали взывать: " Дождик, дождик, перестань, мы поедем в Ерестань-богу молиться, царю поклониться!. Что это за Ерестань и где она находится никто из нас не знал, и вопросов по этому поводу обычно не возникало.
Дождь прекращался так же внезапно, как и начинался. Почти всегда сразу же выглядывало солнце , творящее в небесах семицветную радугу, иногда - в два оборота; по грунтовой дороге, идущей под горочку, текли бурлящие ручьи, по которым мы шлёпали босиком, соревнуясь - кто поднимет брызги выше. Были случаи, когда лужи были наиболее глубоки, мы просто купались в них. Перемазавшись с ног до головы, бежали плюхаться в свинарском пруду.
Пруд находился около свинофермы, поэтому и назывался "свинарский", тут же было большое поле совхозной картошки, выращиваемой для кормления свиней, в которой мы паслись по поводу "бзнюквы".
На сенокос мы выходили рано; накануне дядя Мишка отбивал косы -литовки на ковалёшке. Это была ювелирная работа, с которой справлялся не каждый. Отца не было, а брат отбивать литовки не умел.
Мне выдавали лёгкие, деревянные грабли, чтобы сгребать ранее скошенную, уже подсохшую траву, и ведро для ягоды. Мама с Генкой косили траву по взгоркам у длинной отноги и по Ключам.
А я вначале сгребала валки, пахнущие чабрецом , высохшей клубникой и другими, напитанными летом и солнцем травами. А потом я собирала ягоды или резала берёзовые ветки на банные веники, а они все косили, время от времени подправляя косы брусками, влажную от росы, подсыхающую под поднимающимся солнцем траву, густо ложащуюся под косой в густые валки.
Дома, когда мне уже было лет 10-12 я , утащив тайком из сарая косу, пыталась косить. Но научилась хорошо косить только полынь и лебеду, потому что у них толстый стебель. А косить сено так хорошо и не умею. Качество моей косьбы ярко характеризуют поговорка " у которой травы есть совесть - упала, а у который совести нет - стоит".
Когда сено было готово и сложено в копны; мама выписывала в совхозе, или договаривалась с конюхами за брагу, лошадь и мы ехали за сеном в степь. Сено накладывали на телегу вилами, я обычно стояла на возу тоже с вилами и притаптывала сухую траву, чтобы воз был плотнее.
Мы притуживали воз бастриком: тонкой березовой жердью, увязывали верёвкой, влезали на воз и ехали домой. Я обычно, лёжа на возу, пела песни, вверху проплывали постоянно меняющие форму облака, светило солнце, самая тяжёлая работа - позади...
За телегой бежал , радостно виляя хвостом - караликом наша собака Мальчик.