Продолжение. Начало здесь.
Гость, прихвативший письмо с собой, тоже был приезжим. Восьмой год он пытался покорить столицу всеми возможными способами, и восьмой год это удавалось все хуже. Александр не собирался в родные брянские леса и прихватил Наташку Сомову для поднятия духа.
Он не думал об этом даже про себя, он просто знал, что когда снова будет худо, и захочется написать маме, что у него - все плохо, он глянет на Наташку Сомову, расплывшуюся старую корову, похожую, кстати, на его нынешнюю сожительницу, только гораздо более симпатичную, и скажет себе: "Смотри, Сашка, если эта дура из-под Иркутска лакает Шартрез в гостиной с видом на Неву, то тебе, Сашка, рано распускать нюни и завтра ты начнешь все сначала, потому что шанс есть."
Когда Александр воткнул фотографию за зеркало, перед которым он брился, сожительница Юля поинтересовалась, не пора ли ей собирать вещи. Александр удивился, что Юля взревновала его к Наташке Сомовой, тайному талисману его будущих удач, а Юля попросила не прикидываться дураком. В результате полушутливой стычки он будто впервые увидел на снимке хорошенькую горничную.
Недоразумение разрешилось, когда он показал Юле открытку. Она задумалась, а потом с невинным видом промурлыкала: "Знаешь, я бы съездила в Питер, поискала Наташку, и познакомилась с этой горничной". Александр недоуменно посмотрел на нее.
-Видишь, здесь все, кроме самой Наташки выглядит как в девятнадцатом веке. А в девятнадцатом веке за тайны гранд-дам хорошо платили.
-Не думаешь же ты, что я буду заниматься банальным шантажом?
-Не думаю, что ты на это способен, - язвительно сказала Юля, демонстративно окинув взглядом убогую комнату Александра.
***
Когда Александр с Юлей спустя несколько месяцев приехали в Питер, он знал точно - они играют. Играют в шантаж. На самом деле, они проведут в Питере несколько дней, отдохнут, обязательно съездят в Петергоф и сходят в Эрмитаж, потом попробуют поискать Наташку, не найдут, и уедут в свою Москву. А потом долго будут веселиться, называя друг друга Бонни и Клайдом, и радоваться, вслух, что Наташка пока спаслась, а про себя - что они не предприняли заведомо неудачной попытки, не замарались и не искалечили себе жизнь.
Остановились Юля и Александр все в той же "Октябрьской" - самая близкая к вокзалу гостиница показалась Александру подходящей - приехали и уехали, не врастая в мистическое пространство Петербурга. Но вышло иначе.
Мистический дух захватил их с самого начала. Они брели по улице, сами не знали какой, свернув с шумного Невского, зашли в первую попавшуюся кофейню, сели за столик перед большим монитором, и через несколько минут оказалось, что экран – развлекательная фишка этого кафе. Потому что на нем демонстрировали Юлю, только что снятую на камеру, в разных возрастах, от младенца до хорошенькой старушки, в разных нарядах и ракурсах.
Саша почувствовал, что судьба настигла его, и он может спастись только одним способом - прямо сейчас, оставив Юлю в этой кофейне, побежать на вокзал, сесть в поезд и уехать в Москву. Продолжая стоять и смотреть на постаревшую Юлю - точную копию Наташки Сомовой, он уже знал, что просто так Петербург не отпустит их с Юлей.
Юля тоже притихла, но иначе, собравшись как перед прыжком. Когда они вышли из кофейни, она сказала, как о решенном деле, просто и напористо: "Все ясно. Я буду Наташкина внебрачная дочь".
***
Нет, Сашка не сдался так сразу. Он решительно отказался вернуться в гостиницу и начать смотреть в интернете все, что связано с Питером, в надежде узнать Наташку на какой-нибудь питерской тусовке или выписать всех наташек вообще, о которых пишут в Питере, а потом вычислять среди них Наташку Сомову. Вместо этого он потащил Юлю к экскурсионному автобусу, возле которого гнусавая дама отчаянно и безнадежно верещала о том, как они проедут по пушкинскому Петербургу, побывают в первом дворце Петербурга - меньшиковском, увидят Петроградскую сторону и многое другое.
Сашка знал, как изматывают эти автобусные экскурсии по незнакомому городу, как все впечатления в конце концов, сливаются в одно и от всей эккскурсии остается одно-единственное словечко, вроде "архитектора Штакеншнейдера", который где-то что-то построил. И еще после этих экскурсий невыносимо хочется спать. И он, Сашка, почти верил в то, что вот сейчас они поедят, послушают про Штакеншнейдера, потом завалятся спать в своей "Октябрьской", а завтра все будет иначе. Завтра он поведет Юлю по магазинам, она накупит всякой мелочевки и выяснится, что денег осталось в обрез на билеты до Москвы, и они все-таки будут прикалываться над тем, что Наташке Сомовой крупно повезло.
Сашка верил во все это до тех пор, пока экскурсовод не потащила их из автобуса рассматривать дверь Раскольникова. "Какой бред, - подумал про себя Сашка, - какой бред. Никакого Раскольникова не было, а вот поди ж ты, квартира его есть". И они поднимались по вонючей лестнице и смотрели на дверь, и читали дурацкие надписи, сделанные как бы кровью "Родя мы с тобой!" и Сашку мутило точно также, как мутило когда-то этого придуманного Раскольникова, а Юля сидела сосредоточенная и чужая и уже ничего не обсуждала с Сашкой.
***
Наутро Сашка проснулся от странной пустоты рядом с собой. Юли не было. Никто не плескался в ванной, никто не шуршал перед зеркалом. Сашка вскочил и увидел в прихожей записку, прикрепленную к зеркалу. "Буду вечером".
Он сидел в уличном кафе, под грязным зонтиком и пил какое-то дурацкое пиво из железной банки, хотя хотелось ему "Балтики", но "Балтики" под зонтиком не продавали, а сидеть на солнце, на паребрике и пить пиво из горла в Петербурге Сашке не хотелось. Он сидел так с одной банкой, с другой, третьей, и смотрел на прохожих, и думал, что в гостиницу идти рано и страшно, и он точно лопнет от этого дурацкого баночного пива и придется домой обязательно купить "Балтики", чтобы было не так противно.
Народ под зонтиками все прибывал, свободных столиков уже не было, и к Сашкиному столику тоже подсел какой-то тип и стал пить пиво. А Сашка вспоминал, как хорошо ему было одному под зонтиком, и все ждал что тип уйдет, но тот не уходил, и часа через полтора, Сашка чувствовал, что они с типом друзья, все друг о друге знают, даже то, чего еще не случилось.
Между тем, с типом они не сказали и двух слов, только подносили друг другу зажигалки, когда кто-то из них разминал сигарету.
И Сашка знал, что никаких слов говорить нельзя, потому что ту нить, которая между ними возникла, самое первое слово порвет, потому что окажется глупым.
И только когда к типу подошел другой тип и поздоровался, первый тип сделал то самое верное, что только можно было. Он представил второго Сашке: "Это Алексей." Сашка протянул руку: "Александр". Тип, не смущаясь Алексея, тоже протянул руку: "Андрей".
***
Всей душой Сашка желал ощутить, еще не открывая глаз, как ноет избитое тело. Однако ничего такого не было. Он двинул кистью руки и нащупал карман брюк. Иллюзии улетучились - бумажник был на месте. Сашка все еще не открывал глаза, потому что очень хорошо помнил, что рассказал Андрею, зачем они с Юлей сюда приехали. Разумеется, самым лучшим вариантом было бы то, что он себе намечтал с закрытыми глазами - его ограбили, избили, бросили в подворотне и единственная забота Юли - доставить его в Москву без документов и денег. Но с Сашкой случился худший вариант. Андрей обещал ему помочь.
И вот он открыл наконец, глаза, оглядел потолок, глянул в окно и вспомнил, что эту же картину он видел засыпая. Причем, в таком же голубоватом полумраке. --Белые ночи, - вспомнил Сашка и стал смотреть из окна на Неву, на купол Исаакия, на другое, но как ни силился, не мог увидеть на далекой крыше Эрмитажа статуи-призраки и ему казалось, что они еще не вернулись на свои места, потому что не до конца рассвело.
Сашке стало не по себе в стерильной обстановке кабинета и он пошел по гулкому освещенному коридору. Эхо от его шагов отдавалось по всему зданию и он старался изо всех сил не оборачиваться - где-то совсем рядом, через Неву, стоял Медный Всадник, и Сашке казалось, что вслед за его шагами вот-вот раздатся грохот железных копыт.
Он спустился по лестнице, подошел к запертой двери, из какой-то каморки выскочил заспанный охранник : "Вы Александр? Вам записка от Андрея Олеговича". Сашка взял листок бумаги, вышел, оглянулся и прочел: Медицинский центр "Плазма".
Поежившись от холода и сырости, повисшей в воздухе, он закурил и развернул лист хорошей бумаги: "Александр, простите, что не смог пригласить Вас домой - неудачные семейные обстоятельства. Мы обязательно должны встретиться, мы оба знаем зачем, поэтому думаю, что играть в прятки бессмысленно, как бы Вам и мне этого не хотелось. Это судьба, поэтому обязательно позвоните. Андрей"
***
Мосты уже свели, к шести утра Сашка добрался до своего номера, Юля спала, он лег спать тоже.
Днем они никуда не пошли. Сашка приходил в себя, лежал и старался не открывать глаз. Юля сидела на телефоне.
-Наташа, привет, это Юля. Помнишь, мы встречали у вас Новый год, и ты показывала нам фотку откуда-то из Чукотки, Эйвоном от нее разило за версту. Я тут в Питере познакомилась с бабой, точно не скажу она ли это, но очень похожа, и уверяет, что так и не дождалась фотографий от своей подружки и вообще ее адрес потеряла. Наташ, слушай, я тебе тоже чем-нибудь пригожусь, вышли мне срочненько то письмо с фоткой, или еще лучше, продиктуй адрес, а потом вышли фотку. Ага, конечно перезвоню. Пока.
Сашка в ужасе открыл глаза. "Свершилось, Свершилось," - гудело в похмельном мозгу.
-Ты круглая дура,- сказал он Юле. - Ты понимаешь, что ты сейчас засветилась и провалила все дело тем, что заинтересовалась фотографией, о существовании которой лет сто тому назад должна была забыть напрочь?
Юля только отмахнулась от Сашки:
-Никто не виноват, что у тебя похмелье, не накручивай глупостей. Если кто и забудет и фотографии, и об этом звонке, так это Наташка.
Через полчаса Юля перезвонила и услышала то, на что и не надеялась - фотография потерялась, а адрес вот такой...
Не отходя от телефона, Юля отбила телеграмму в кредит "Иркутск. Носовой Галине. Срочно перезвоните по телефону номер... Это касается вашей подруги Наташи".
-Ну что, что ты ей будешь плести, - безнадежно заныл Сашка, сжимая в руках похмельную голову.
-У тебя, дурака, не спросила, - ответила довольная Юля и принялась смывать облезший маникюр.
Ацетон с похмелья - это уж слишком, понял Сашка, и пошел гулять по городу. После пары бутылок "Балтики" стало хорошо, и ноги сами несли куда-то. Он оглянулся вокруг и узнал дом Раскольникова. Рядом с подъездом стояла машина. В машине курил Андрей. Сашка сел в машину.