Инсульт разбил Ангелину в разгар горбачевской «перестройки», в восемьдесят седьмом году. Была она тёткой бодрой, весёлой, до пенсии три года оставалось. Стройная, но фигуристая – мужики то и дело заглядывались. И тут на тебе – в одночасье превратилась в развалину, у которой напрочь отнялась правая половина тела, с левой тоже стало как-то не очень. С речью пришлось распрощаться – мычала что-то нечленораздельное. И когда врач на обходе толковал о ней в третьем лице, даже употребил выражение «срок дожития», Ангелина поняла: шансов не выздоровление нет.
«Доживать» забрала дочь. Немощную женщину устроили в отдельную комнату, внуков переселили в компанию к телевизору «Горизонт». Ангелинину же «однушку» сдали за небольшие деньги дальним родственникам. Днем за инвалидом ухаживала племянница Светка, двадцатилетняя оторва, студентка медучилища. Забегала в перерывах между занятиями, кормила, делала массаж, уколы. Семья же возвращалась домой поздно. Если бы не Светка, парализованной женщине пришлось бы целыми днями лежать одной-одинешенькой.
Ангелина пыталась общаться. Под левую руку ей клали блокнот и карандаш с толстым грифелем. Там она чертила каракули, которые иногда можно было распознать в слова. Но вникать в писанину было некому: в молодой семье бурлила своя жизнь. В сущности, единственным окном в мир была радиоточка возле кровати, но однажды во дворе начали ремонтировать кабель, и «окно» замолчало навсегда.
Таким манером прошло три года. Светка закончила училище, работала медсестрой, по-прежнему ухаживала за тёткой, сердце которой билось так же исправно, как до инсульта. Разговаривать с ней по-прежнему было некому. Раз в неделю её купали, дважды в день меняли белье. Остальное время Ангелина лежала тихая и отстраненная, мигала одним глазом, второй был полузакрыт вялым веком – как мумия.
Но однажды ей удалось нацарапать слово, которое заинтересовало родственницу.
- Деньги? – взяла блокнот Светка. – Это у кого деньги? У тебя что ли?
Ангелина мигнула.
- И много?
Ангелина мигнула несколько раз – дескать, много. Светка присела на край кровати, начался долгий разговор. Говорили в довольно странной манере, по системе «да-нет», но женщина была рада: за последние годы с ней никто так продолжительно не общался. До прихода домашних удалось выяснить, что деньги находятся в потайном месте ангелининой «однушки».
Долго копила, с невероятным упорством откладывала рубли, чтобы воплотить несбыточную для пенсионерки Советского Союза мечту – купить машину. Красненькую, блестящую. И ездить на ней самой: почему нет? Но теперь эти сбережения была готова отдать племяннице в обмен на одну-единственную услугу: уйти из жизни.
***
Светка завела разговор с подружкой-педиатром на предмет совершенно определенных медикаментов.
- Зачем тебе? – спросила подружка.
Светка наплела что-то про «знакомую из другого города», у которой безнадежно болеет родственник.
- Даже не думай! – предупредила педиатр. – Препарат, в принципе, можно подобрать, от давления там, или сердечное… Но если начнут копать, сразу подумают на те… твою знакомую, в общем. И сядет тогда. За убийство. Оно тебе надо?
Нет, решила Светка. Ей это точно не надо. О своих сомнениях она рассказывала Ангелине, здоровый глаз которой светился как прожектор. Она долго мычала, потом вдруг нацарапала: «Окно».
- Как это? - переспросила Светка. – В окно тебя выбросить?
Тётка одобрительно замычала. Медсестра глянула вниз - этаж четвертый, приличная высота. Но выбросить человека из окна?
- Нет! – вслух сказала Светка. – Даже не проси!
В глазу Ангелины сверкнула самая настоящая ярость. Она так страшно забулькала непослушным горлом, что Светка испуганно выбежала из комнаты.
Но искушение было велико. Отец Светки сильно пил, отношения были так себе, на отдельную квартиру перспектив никаких. Вдобавок намечался кое-какой жених, медбрат той же больницы, поэтому нежданный «гонорар» пришелся бы весьма кстати… Светка днем и ночью думала над предложением Ангелины, пыталась себя уговорить, что совершит хорошее дело, даже благодеяние...
Тётка же нервничала, требовала блокнот, карандаш. Долго черкала, пока в накарябанных иероглифах стали понятны четыре слова: «открой окно я сама».
- Какое сама! - возмутилась Светка. - Даже перевернуться не можешь!
Ангелина, сверкая глазом, еще раз нацарапала «сама!», поставив несколько восклицательных знаков, на точке последнего грифель у карандаша сломался. Светка посидела, подумала.
- Рассказывай, куда спрятала деньги, - сказала решительно.
Из здорового глаза Ангелины покатились слезы, засуетилась, задергала здоровой рукой - обрадовалась, значит.
***
Светку немного знали жильцы, которые жили в ангелининой квартире. И она нашла предлог, чтобы попасть внутрь, в ванную комнату. Тайник был устроен наверху, в вентиляционном отверстии. Светка сняла заросшую влажной пылью решетку, сунула руку внутрь и сразу обнаружила прямоугольный сверток. Денег действительно оказалось много – плотно упакованные в полиэтилен пачки пятидесятирублевых купюр.
Выскочила как ошпаренная, помчалась домой. Там тайком пересчитала богатство – пятнадцать тысяч. Для советского времени сумма невероятная – можно новенькую «Волгу» купить. Как тётка умудрилась собрать такие средства?
В любом случае деньги надо отрабатывать. Но рука не поднималась поднять шпингалет, раскрыть створку – а вдруг и впрямь немощная сможет подняться, выбраться через окно? Светка жмурилась, представляя, как тётка Ангелина стоит перед ней: покачивается, мычит что-то… Становилось страшно, и девушка неизменно выбегала из комнаты, откладывая убийство на потом.
Теперь, летним днем, выходя от тётки, она больше не спешила на работу. Тянула время возле подъездной лавочки в компании бабушек, слушала бесконечные истории «а вот в наше время…», будто ждала чего-то. И однажды заметила краем глаза, как вдоль стены спланировала тощая тень. Всё-таки у неё получилась, подумала Светка, прежде чем рвануть к месту падения…
Ангелина лежала, раскинув руки в ночной рубашке – как летучая мышь. Остекленевшие глаза её смотрели так же яростно, но теперь не на Светку, а просто в небо.
Подоспели бабушки со скамейки.
- Отмучилась, болезная… - сказал кто-то.
Поднялись в квартиру. В комнате царил беспорядок. Одеяло, подушка валялись на полу, тумбочка опрокинута, по полу рассыпаны лекарства. Вызвала ментов. Те долго допрашивали домашних, Светку, соседей. Никто не верил, что парализованная сама добралась до окна, сумела открыть его. Напирали на статьи уголовные, вроде «оставление в опасности заведомо беспомощного». Понятное дело, ничего из этого не вышло, поскольку расплакалась Светка, заступились за неё как домашние, так и бабушки-соседки, что стояли с ней возле дома, судачили… Да и мотива не было - обычное самоубийство. Ну, не совсем обычное, поскольку никто от Ангелины такой прыти не ожидал - видимо, включились какие-то резервы, говорят, иногда такое случается.
Отчаянная, тетка, отчаянная!
***
Деньгами Светка воспользоваться так и не смогла: боялась. Додержала до «павловской» денежной реформы, когда пачки пятидесятирублевых купюр превратились в бесполезную бумагу. Идти же объясняться с «органами», откуда у скромной медсестры такие деньжищи – страшно. С медбратом тоже не срослось – пожили пару лет, ничего не нажили, да и развелись в итоге.
К тому времени сильно пьющий отец запил совсем уж ударно, мать переехала жить на дачу – поначалу от греха подальше, а потом привыкла. А когда батю добил сердечный приступ, Светка осталась одна в собственной «однушке». За следующие двадцать лет научилась курить, голос её стал хриплым, во рту появились золотые коронки. Мужчины были, но в основном «одноразовые», и постепенно она свыклась с мыслью, что придется коротать век в одиночестве.
Ангелину больше не вспоминала. Однажды, правда, наткнулась на телепередачу про американского врача Джека Кеворкяна. Знаменитого сторонника эвтаназии знали под прозвищем «Доктор Смерть». Он помог покинуть мир более чем ста больным, причем последний шаг несчастные совершали самостоятельно: Кеворкян подсоединял их к прибору собственного изобретения, и они сами нажимали кнопку, вводя себе смертельный препарат внутривенно или через маску для дыхания.
И дали ему за это много лет тюремного заключения.
- Что плохого в добровольной смерти? – даже возмутилась Света. – В конце концов, у каждого свой срок дожития!
***
Однажды ей пришлось посетить одно значительное учреждение – оформить бумаги. В мраморных коридорах женщина чувствовала себя неуютно, старалась смотреть на исцарапанные носки стареньких туфель.
Из кабинета стремительно вышел сухой человечек в черном похоронном костюме. Поправил гриву седых волос, в руке – чемоданчик. Света улыбнулась, а незнакомец вдруг схватился за сердце, шатнулся к стене. Чемоданчик раскрылся, оттуда вывалились какие-то бумаги. Несколько денежных пачек, перехваченных простонародными резинками, подкатились к ногам Светланы.
Инфаркт, поняла она. Хотела помочь, но поймала взгляд мужчины и словно застыла - неподвижный, он словно прожигал её зрачками – точь-в-точь как тётка Ангелина. Этот здорово её напугало.
Светлана присела, подобрала деньги, сложила в сумочку.
- Не смотри на меня… - шептала она. – Зачем ты смотришь?
Её мольбу прервал чей-то возглас:
- Что вы стоите? Разве не видите – человеку плохо! Эй, кто-нибудь! Врача!
Подбежал один человек, потом другой, Свету оттеснили в сторону…
Наверное, она все-таки не хотела брать эти пачки… Но так получилось, что взяла – всё равно под ногами валялись. Дома пересчитала деньги, пальцы тряслись неимоверно. Три пачки по сто тысяч – ровнехонько триста тысяч долларов, бешеные деньги! Запеленала в полиэтилен, запихнула в вентиляционное отверстие в ванной комнате.
Пусть лежат.
***
Вот беда – теперь у Светланы напрочь пропал сон. Ночи напролёт ворочалась на скомканной кровати, днем дремала на ходу. Наконец решила прибегнуть к снотворному. Коллеги дали верный препарат, только предупредили:
- С дозировкой аккуратнее… Одной таблетки вполне хватит. А с трех вообще можно на тот свет отъехать.
Вечером проглотила таблетку, села к телевизору. К полуночи стало ясно: чуда не произойдет. Распотрошила блистер, вытащила таблетки, разгрызла в противную крошку. Сознание поплыло сразу, выстрелив напоследок обоймой беспокойных мыслей.
Поразительное ощущение – она словно просачивалась сквозь диван, пол, который каждой крупицей растворял то немногое, что оставалось от человека. Женщина поняла, что еще чуть-чуть, и она уже никогда не сможет вернуться в свое тело. Это испугало, она попробовал двинуться назад. Но получилось ещё хуже – будто завязла в проклятом полу. Нечто тянуло в зыбкую серость, всё быстрее и быстрее.
«Где я?» - всплеск мысли выбросил её в коридор из беснующихся молекул. Коридор за спиной выглядел точно так же, как и впереди, но мысли о том, что Света идёт именно «вперед», а не «назад», не возникало. Наверное, из-за того, что ощущался некоторый наклон поверхности под ногами, она старалась двигаться в сторону возвышения. И вдруг увидела, что в конце коридора её ждут.
Разумеется, это была тётка Ангелина. В белоснежном саване, больше похожая на привидение, скорбно переминалась с ноги на ногу, моргала слезящимися глазами.
- Ты же умерла, тётя? – робко спросила племянница.
- Как же я могу умереть, если ты меня убить не можешь? – резонно ответила она. – А то деньги взяла, а дело не сделала. Обманула ты меня, Света!
- Ты же выбралась из окна!
- А ты помогла? Как я тебя просила, умоляла… Всего-то – открыть створку!
- Не смогла я! – оправдывалась Светлана. – Страшно!
- А сейчас не страшно? Деньги брать не страшно было? Вот и терпи теперь, милая…
- Что терпеть?
- Муку мою терпи… Мой срок дожития.
И пропала, будто её выключили… Коридор сразу потускнел, стенки мягко сомкнулись вокруг Светланы, понесли в зыбкую пелену сновидений. Женщина обняла истерзанную подушку, завернулась в одеяло и заснула – крепко-крепко.
Наутро Светлану разбил инсульт.
(с) моё
