Амаретто медленно шёл по тропинке в поле со своей большой собакой. Молодой человек шёл, подняв лицо в небо, и тихо пел. Точнее, напевал какую-то тихую мелодию. Звёзды, на которые он смотрел, в его сознании превращались в ноты и, мягко сияя, сопровождали его.
Небо было прекрасным. Вроде бы, солнце уже село, а облакам всё грело брюшко. Над домами даже была видна светлая полоса вперемешку всё с теми же звёздами .
Амаретто пел очень тихо. Настолько, что даже Голиаф, его пушистый друг, не слышал его. Это при том, что собаки слышат полёт мухи в радиусе двух километров.
Тем не менее тихий голос расплывался туманом над полем, уходил за дорогу и поглощался только тёмной рощей..
Хозяину с собакой было хорошо. Оба они наслаждались свежим воздухом, который ощущался в лёгких, пока не согреется. Большие лапы аккуратно опускались в прохладную траву, а идущий сзади хозяин сбивал вечернюю росу. Дин-дин-дон…
Не представляю, как можно описать музыку словами так, чтобы её услышали все. Эта мелодия была бархатно-мягкой, огненно-чистой, подводно-спокойной. Приглушённая плотно сжатыми губами, она несла тепло и умиротворённость, потому что у поющего была сейчас пустая голова, никаких проблем и желание взлететь… Услышали?.. вряд ли…
Так шёл Амаретто, а с травинок, веточек, листочков на него смотрели Лунные Феи. Такие маленькие, сияющие, они преодолевали свою врождённую робость и подбирались всё ближе и ближе… послушать. Лёгкая волшебная дымка, окружавшая их, щекотала Голиафу чуткий чёрный, словно резиновый, нос, и он задумчиво чихал.
А в траве светилось нечто. Сперва молодой человек подумал, что это сквозь уже абсолютно пепельные облака прорывается монетка лунного света. Но нет. Луна спряталась.
Дзын-дзун-дзон.
Амаретто подошёл к свечению, присел. Голиаф остался стоять в стороне, он уже знал, что там, в мокрой траве, лежит Звезда. Юный певец замолчал в растерянности. Создание плакало, и плач был действительно прекрасен.
Дзын-дзун- дзон.
Он медленно достал из кармана белую руку и потянулся к Звезде прямо так, кулаком. Создание сжалась и слёзки так тихо…
Дзын-дзун-дзон.
Амаретто медленно открыл ладонь. Длинные мягкие пальцы с аккуратными ногтями дотронулись до звезды. Она была холодной, но она схватилась слабыми ручками, подтянулась и забралась на тёплую ладонь.
- Это всё ты! Ты! – жалобно бормотала она.
Молодой человек удивился, встал и, опять напевая, пошёл домой. Звезда засияла.
Дзын-дзун-дзон
Голиаф лениво вилял хвостом. Прохладная роса и тихая музыка.
Та-та-там-ла-лам.
Дзын-дзун-дзон.
Дин-дин-дон… вода с травы.
Дома Амаретто петь не перестал, ему нравилось свечение. Он достал из шкафа рюмку и аккуратно дрожащими от холода руками положил туда Звезду. Потом зажёг свечу и сел за фортепиано.
Голиаф всю ночь спал. Амаретто всю ночь творил. А Звезда всю ночь…
Дзын-дзун-дзон.
С первыми лучами солнца Звезда исчезла, оставив в рюмке свои слёзы. Голиаф так и не проснулся. Амаретто горько плакал о своей яркой Музе.
В рюмке застыли ноты. Густые, сладкие, обжигающие… Миндальные слёзы, породившие светлый гений музыки.