Каких только отзывов о «Щегле», книге Донны Тартт, я не видела! Одни — обожают и восхищаются, другие — раздражены и ругаются, третьи — вообще не понимают, из-за чего столько шума, мол, не стоит она того…
Я прочитала, и подумала, что СТОИТ она «того». И вот мои «резоны», — почему я считаю «Щегла» замечательным романом. Если, конечно, кому-то интересно.
Сначала скажу чертовски оригинальную вещь — каждый вычитывает (или вчитывает) из книги своё, и только своё: я не могу читать, как моя дочь, а она не может читать так, как я. Это не плохо и не хорошо, просто — факт. А была бы я англичанкой, я бы сравнила роман Тартт с произведениями Диккенса, но я, «русская душою», вижу в любой книге в первую очередь «своих».
Итак, «Щегол». История о подростке, о взрослении. Конечно, это не «Подросток» Достоевского, но Фёдор Михайлович в романе ощущается (мною, конечно, мною) очень сильно. И он не маячит где-то вдали, а твёрдо шествует по страницам. Вся история о том, как мальчик-подросток через грехи и страдания пришёл к искуплению. Ведь Тео Декер преступает почти все заповеди — украл, создал себе «кумира», лжёт, не почитает отца, убил… А потом мучается и страдает и физически, и морально. И, пройдя через весь этот личный ад, он вполне сознательно (почти «просветлённый») принимается исправлять всё, что наворотил. Чем не Достоевский?
Все помнят фразу «красота спасёт мир», и все уже знают, что у Фёдора Михайловича её говорят чуть ли не с издёвкой. А в дневниках у него сказано, что «мир спасёт красота Христова». Как говорится, почувствуйте разницу.
«Обычная» красота у Достоевского не спасает, скорее губит. Так и у Тартт. Вся живопись и, в частности, «Щегол» Карела Фабрициуса — что, как не красота? И антикварная мебель, которую с такой любовью реставрирует Хоби, самая что ни на есть красота. Одну красоту Тео украл и прячет под кроватью (чуть не сходя с ума от страха), другой красотой Тео торгует, обманывая и, по сути, обворовывая покупателей. А потом «Щегол» (картина), воплощение красоты, становится залогом у наркоторговцев, — а наркотики приводят не только к беспамятству, безумству и гибели души, но и к прямой гибели. Красота способствует гибели…
Это не единственные аллюзии к Достоевскому. Их много рассыпано по всему роману.
В том, что тринадцатилетний Тео хорошо разбирается в искусстве ничего удивительного нет (мне попадались отзывы, в которых это считалось «бредом»). Так его воспитала мама, для него такое восприятие живописи было нормой жизни. Ему это нравилось, ему это было интересно, а в тринадцать лет многие дети вполне зрелые личности. Никто ведь не удивляется тому, как бывают музыкально одарены дети, выросшие в семье музыкантов…
А что касается самого романа, то, на мой взгляд, он написан очень крепко, абсолютно в манере классических американских романов. Первым, что приходит на ум для сравнения, — «Американская трагедия» Драйзера. Но вернусь к любимому Достоевскому: роман содержит всё, что душеньке угодно — детектив, убийство, кражу, любовные переживания, крепкую дружбу, порой весьма странную дружбу — вспомните эта пары: Тео—Борис и Мышкин—Рогожин.
Ну и, конечно, конечно! это — классический роман воспитания.
Что ещё добавить? Вообще-то, много чего можно. Но, пожалуй, я на этом остановлюсь, а то тем счастливчикам, кто только взялся читать «Щегла», будет совсем не интересно.