Марина Вадимовна Белицкая, завуч школы «Менахем», рассказывает о своих еврейских предках, о том, как она пришла в еврейскую школу в 90-е годы и что считает главным в своей работе.
О моих предках
У меня еврейские корни с обеих сторон.
Мои прабабушки и прадедушки по маме родом из Брянской области – маленького местечка близ городка Клинцы. Городок был оккупирован во время войны. Дед, Моисей Липкин, сумел отправить семью – жену и двоих дочерей (моих бабушку, маму и тетю) – в эвакуацию. Их это спасло, а сам он погиб на фронте под Сталинградом, и бабушке Розе Марковне пришлось поднимать детей одной, в очень тяжелых условиях.
Мои предки со стороны отца – из села Петровичи Смоленской области неподалеку от Любавичей. Бабушка и дедушка знали друг друга с детства. Дед учился в хедере, а затем закончил обычную общеобразовательную школу, Смоленский мединститут и стал хирургом. В 1939 году был призван и служил военным врачом, начальником медсанбата. В начале войны сумел эвакуировать жену и двух сыновей (моих отца и дядю).
У этого моего деда, Алексея (Алтера Реувена) Белицкого, удивительная судьба.
В 1941 году под Смоленском он попал в плен. У еврея, офицера, шансов выжить в лагере не было. Но операционная медсестра смогла заменить его командирскую гимнастерку с партбилетом на красноармейскую, снятую с убитого. Немцы расстреливали коммунистов, евреев, цыган, но деду помогли чужие документы и нетипичная для еврея внешность: светлые волосы, серые глаза. Ему разрешали лечить пленных... Когда заходит разговор о современных технологиях, я вспоминаю рассказы о примитивных медицинских инструментах деда и лечении гнойных ран золой. Дед был «полезен» лагерному начальству и потому выжил. Он вернулся домой только в 1946 году: после Победы и освобождения пленных его попросили остаться – лечить бывших узников и отправлять их на родину. Бабушка ничего не знала о нем до 1944 года, и она упорно ждала мужа. И он вернулся! Мудро рассудив, что бывшему военнопленному опасно ехать в большой город, он нашел работу в Смоленской области, в городе Вязьма, и до конца жизни работал главным хирургом городской больницы.
Дед был известным в городе человеком. Девочкой я часто приезжала на каникулы в Вязьму. И стоило нам с дедом зайти в любой магазин, как из-под прилавка появлялся самый дефицитный товар. Когда дедушка шел по улице, с ним здоровались все. Дед никогда не рассказывал нам, внукам, о лагере и войне. Знаем все из рассказов бабушки и его фронтовой медсестры.
Бабушка Анна (Хая Ривка) Локшина во время войны отправилась в эвакуацию в Саратовскую область. С ней приехали двое маленьких сыновей, пожилые отец и мачеха, позже к ним присоединились еще три родственницы. По пути на одной из станций бабушка случайно заметила своего десятилетнего племянника. Как это произошло, каким чудом?! Остается только гадать. Бабушка взяла с собой и его. Она была единственным кормильцем в семье.
Работала врачом, обслуживала несколько сельских районов. Благодарные селяне расплачивались продуктами. А когда семья поселилась в Вязьме, бабушка стала заведующей инфекционным отделением городской больницы. Был случай в начале 50-х годов, когда из близлежащей деревни поступила девушка с туберкулезным менингитом, этот диагноз был смертельным. А тогда только появились антибиотики, и бабушка накануне читала в медицинском журнале про стрептомицин. Его удалось достать в Москве, и бабушка на свой страх и риск стала вводить его умирающей девушке в спинномозговой канал. Девушка выздоровела. Это был первый случай в Советском Союзе, когда удалось излечить эту страшную болезнь.
Все мои родственники со стороны папы – врачи. Единственное исключение – сам папа, Вадим Алексеевич Белицкий. Он стал инженером-металлургом. Вообще-то он мечтал быть летчиком. Но бабушка с дедушкой, сидевшие в медкомиссии по отбору, как заботливые еврейские родители, отклонили его кандидатуру, хоть он был абсолютно здоров. Поступать папа приехал в Ленинград, успешно закончил Горный институт и 40 с лишним лет проработал на заводе имени Карла Маркса в горячем литейном цехе. Проделал путь от мастера до начальника, защитил кандидатскую по металлургии.
Моя мама, Екатерина (Куна) Липкина, приехала в Ленинград на курсы повышения квалификации. Через три дня после знакомства с папой они решили пожениться. Вскоре на свет появилась я, потом моя сестра.
Я думаю, что мои ушедшие родные, как и моя теперешняя семья – мама, сестра, наши мужья, дети, внуки – это огромное счастье и большой подарок от Вс-вышнего.
Дядя Гирш и пейсаховка. Еврейская тема в нашей семье
Дед принадлежал к поколению евреев, которые приветствовали революцию, считая, что именно она дала им возможность получить образование и выйти в люди. Он «забыл» все, чему его учили в хедере; никогда не говорил на еврейские темы.
Совсем не так дело обстояло с его другом детства – бабушкиным братом, который учился с ним в хедере. Живя в Ленинграде, он был прихожанином Малой Синагоги и главой Смоленского еврейского землячества. Помню его с толстой книгой в руках. Уже позже я поняла, что это была Тора. Звали его дядя Гирш, Григорий Самуилович Локшин. Его день рождения приходился на Песах. Само слово «Песах» никто не произносил, но у дяди Гирша всегда подавали фаршированную рыбу и мацу, а родители пили «пейсаховку» из яблок.
Я понимала, что я еврейка, но об иудаизме ничего не знала. У нас был коричневый шеститомник Шолом-Алейхема – такой стоял на книжной полке в каждом еврейском доме. Так я узнала о субботе и праздниках. Довольно рано прочитала Фейхтвангера – целиком, со всеми примечаниями, как я люблю, что тоже стало для меня важным источником информации.
«Вашей девочке ничего не светит». Как я стала учителем
В детстве идея стать учительницей меня совсем не привлекала. Я очень любила историю, ходила в археологический кружок при Дворце Пионеров. Но мудрые руководители кружка подсказали родителям: «Не настраивайте ребенка на поступление Ленинградский университет, вашей девочке там ничего не светит».
У соседей по даче была трехлетняя дочка. Она не выговаривала ни одного звука. Я стала с ней заниматься, учить стишки. Кто-то из родственников заметил: «Ну тебе точно надо быть логопедом». Эти слова запомнились. И, когда настало время выбирать институт, я подала документы в Герцена, на дефектологический факультет, отделение тифлопедагогики.
Конкурс был высокий, но я поступила с легкостью. В те годы там работали истинные корифеи, авторы известных учебников. Считаю, что получила очень хорошее высшее образование – обширное и глубокое.
Закончив институт, мы с подругой по наивности считали, что школы для слабовидящих спят и видят заполучить молодых специалистов с красными дипломами. Но нас там совсем не ждали. Во всем Ленинграде таких школ было две, работа считалась престижной, с надбавкой за вредность, и педагоги работали там до глубокой старости. Лучшей вакансией, которую нам предложили, было место ночного воспитателя в интернате для слепых и умственно отсталых детей. Решительная подруга согласилась. Ну а мне мама сказала: «Стоило пять лет учиться, чтобы вытирать попы и носы!». И я пошла работать в общеобразовательную школу Калининского района – преподавателем русского и литературы. Там и отработала 11 лет с перерывами на декреты.
«Эта была настоящая авантюра». Как я стала завучем еврейской школы
Когда старшей дочке исполнилось семь, знакомая рассказала: «Недавно открылась еврейская школа на Лесной. Говорят, там здорово». Школа тогда располагалась в неприметном здании на Харченко, я с трудом ее нашла. Но меня уже давно интересовало все еврейское. Я решила, что попробовать стоит, хоть ребенок уже прошел вступительные испытания в несколько хороших школ. Завуч Рита Давыдовна Кацман расспросила меня, кто я и что – и неожиданно предложила: «А мы открываем 6-й и 7-й классы, нужен учитель русского и литературы! Поработаете у нас?». «Что вы, – испугалась я, – у меня годовалый ребенок!».
Но на дворе были 90-е, мой муж, инженер, месяцами не получал зарплату и по ночам копал ямы для ремонта машин. Моя мудрая мама сказала: «Нечего нам с тобой вдвоем дома сидеть, иди работай». И я согласилась.
Время было интересное: другие дети, другие родители. Многие нацелились на отъезд в Израиль и хотели познакомиться с еврейской культурой. А кто-то отдавал ребенка от безысходности – просто потому, что в школе три раза бесплатно кормили, да еще и помогали благотворительными посылками.
А через четыре года Рита Давыдовна уехала в США к сыну, и мне предложили должность завуча. Это было настоящей авантюрой – и со стороны руководства, и с моей. Я была неплохим учителем, но понятия не имела, что такое административная работа. А если б имела, то уж точно бы не согласилась! Пришлось всему учиться на ходу, не бросая и преподавание. Как сказал Валерий Борисович Столов, возглавлявший школу много лет, «профессию нельзя терять». Я очень благодарна ему за это.
Школу «Менахем» закончили обе мои дочки – думаю, что они об этом не пожалели. Школа во многом заложила их нравственную основу.
«Иудаизм дает советы на все случаи жизни». Мой путь к традициям
Благодаря школе я вошла в еврейскую общину. У меня появилась возможность узнавать о традициях не только из книжек, но и от живых людей. Моими учителями стали Айзик Рохлин и рабанит Сара Певзнер.
Айзика я называю «своим первым раввином» и до сих пор советуюсь с ним по еврейским вопросам. Только в школе я по-настоящему поняла, что такое кашрут, узнала о праздниках. За 25 лет я накопила немалый багаж знаний. И постепенно пришла к тому, что какие-то вещи я должна соблюдать. Не ем некошерного, очень стараюсь соблюдать субботу. Считаю, что иудаизм – прекрасная религия, которая объясняет все и дает советы на все случаи жизни.
На моих глазах зародилась еврейская община «В Приморском». Большую роль в моем приближении к традиции сыграл раввин Дани Аш и его жена Ривка. То, что я стала соблюдать субботу, во многом их заслуга – все началось с их вечерних пятничных трапез.
С удовольствием посещаю занятия у Ривки в рамках «Колель Тора» для женщин.
«Ногой открывают дверь в мой кабинет». Какие они, ученики школы «Менахем»?
25 лет для частной школы – огромный срок. На протяжении этого времени школа менялась, оставаясь при этом стабильной. Сегодня мы полностью соответствуем стандартам государственных школ, и это важно, так как родители во многом ориентированы на государственное образование.
С другой стороны, огромное достижение нашей школы – особая атмосфера. Эту атмосферу многие называют «семейной», а я бы сказала – «комфортная». Для нас важно уделить время и внимание каждому ребенку. Если у ребенка проблемы, мы решаем их максимально мягко для него и семьи. В нашу школу приходят и остаются дети, которые близки нам по духу.
Какие же они, наши дети? Добрые, человеколюбивые, очень открытые. Они не боятся взрослых – ногой открывают дверь в моей кабинет, ничуть не смущаясь присутствием директора, который зашел поговорить. Но и не обижаются, если я спокойно и доброжелательно говорю: «Подожди, дорогой, пока я освобожусь».
Но свобода не означает вседозволенности. Наши дети в основном адекватные и воспитанные. Ну, даже если кто-то чуточку невоспитанный, это дело наживное. В этом году нам приходится измерять ребятам температуру на входе. И я стала замечать, что не все здороваются со взрослыми, которые подходят с термометром в руках. Мы на это отреагировали не жестко, а весело: «Кто не поздоровался – градусник не сработает». Дети восприняли это как игру, проблема решилась сама собой.
У наших ребят развито чувство собственного достоинства. Очень чувствуется разница, когда к нам приходят ребята из других школ. Но они на удивление быстро адаптируются и перенимают все хорошее.
У большинства наших детей – сильная мотивация в учебе. Не сделать домашнее задание –прерогатива одного-двух лентяев, которые, конечно, у нас тоже встречаются.
Наши выпускники – достойные и успешные люди. Мы ими очень гордимся.
Читайте также:
«Я – машинное масло в механизме». О роли завуча в школе
Не буду говорить о роли завуча как таковой – расскажу о том, как я воспринимаю себя.
Моя работа состоит из решения огромного количества маленьких, мелких и мельчайших проблем. Но в совокупности эти мелочи помогают работать всему заведению – школе «Менахем».
Представить себе школу в виде механизма можно разве что метафорически. Но если уж представлять, то главными частями этого механизма будут дети и учителя. А я – машинное масло, которое помогает всему вертеться.
А то, что помогает вертеться мне, – это наш чудесный коллектив, это люди, большинство которых работают в школе много лет, и я точно знаю, что могу на них рассчитывать в самых сложных ситуациях.
Непривычный Маршак. О еврейской литературе
Еврейская литература – понятие очень широкое. Для меня Тора и Теилим– это еврейская литература, и многие советские писатели-евреи – еврейская литература, и современные израильские авторы – тоже еврейская литература.
Мои предпочтения в этой области очень эклектичны. Люблю Золотой век еврейской поэзии и, конечно, Иегуду Галеви; Бабель и Шолом Алейхем – это мои первые знания о еврействе. Потом был Башевис Зингер; после перестройки стали издавать Эфраима Севелу, и я решила, что «Моня Цацкес – знаменосец» – одна из лучших книг о войне. Если говорить о войне, то нельзя не вспомнить Василия Гроссмана; его пронзительные еврейские страницы из «Жизни и судьбы» мы читали с детьми на уроках литературы (когда в 90-х можно было отойти от стандартной программы) и плакали все...
В начале двухтысячных я узнала еврейского поэта Самуила Яковлевича Маршака, потомка Раби Шмуэля Кайдановера, великого мудреца Талмуда. Как удивительно было, помня с трех лет детские стихи Маршака, читать у него такие строки:
Снится мне: в родную землю
Мы войдем в огнях заката,
С запыленною одеждой,
Замедленною стопой...
И войдя в святые стены,
Подойдя к Иерусалиму,
Мы безмолвно на коленях
Этот день благословим...
И с холмов окинем взглядом
Мы долину Иордана,
Над которой пролетели
Многоскорбные века...
И над павшими в пустыне,
Пред лицом тысячелетий,
В блеске желтого заката
Зарыдаем в тишине...
Я очень надеюсь, что открою для себя в еврейской литературе еще многое и многих.
Мой любимый еврейский рецепт: лэкэх
Мед – полстакана
Сахар – полстакана
Растопленное сливочное масло 40 – 50 г
Растительное масло 3-4 чайные ложки
Сметана 2-3 столовые ложки
Сода – 1 чайная ложка (добавить в сметану)
Яйца – 2 шт.
Крепкая чайная заварка – полстакана
Корица, молотая гвоздика – по вкусу
Мука – 2 стакана
Смешать все ингредиенты, вылить тесто в форму, выпекать при 180 градусах около часа – в зависимости от духовки и высоты формы.