Страсть к перемене мест начинается с Жюля Верна и Джека Лондона, зачитаных до дыр. С походов с дедушкой в лес за грибами и земляникой (автобус, электричка, пять км пешком с ведром и корзинкой, свистульки из ракиты, пахучие поздние земляничины, нанизанные на стебелёк «кукушкиных слезок» и безошибочное дедово «Станция там!» — и через лес, напрямик, точно к поезду). А летом отдельный праздник — почти сутки в плацкартной парилке к Азовскому морю. Дорога всегда была отдельной радостью. Став почти взрослым, срываешься тайно автостопом в псковскую глушь, мокнешь под ливнями на трассе и не можешь согреться в брезентовой палатке-гробике, слушаешь истории попутчиков и рассказываешь свои, а потом истории попутчиков следующему драйверу, и так далее. Ноги сбиты в кровь, недосып суток на пять, но уже через два дня домашней жизни снова тянет куда-нибудь, часто без цели, ради осознания — я иду. Я еду. Я плыву.
(Это была минутка романтических воспоминаний). В следующем послании мы расскажем вам о синдроме финского лесоруба, оставайтесь с нами!
