Приезжая к своей двоюродной сестре в глухую деревушку с названием Крокол, я всегда любовался её домом, доставшимся ей по наследству от её родителей и построенным её дедом в 1898 году.
Сейчас моей сестре 85 лет. Рожденная в этой деревне, она с мужем большую часть жизни прожила в Латвии. Её муж, Александр Сергеевич, был директором НПЗ. В начале 2000 годов они перебрались в Петербург. Но родовое гнездо не забывали, и каждый год, с апреля месяца по ноябрь, они жили в деревенском доме и наслаждались оторванностью от мира, от шумных магистралей. Им был по душе неторопливый деревенский быт. В охотку была возня с грядками. А Александр Сергеевич был страстным рыболовом и, если повезет, то гордо приносил в ведерке язей. Узнав, что я, наверное, их навещу, он обязательно заказывал пшеничных отрубей на приваду своего рыбьего поголовья.
К огромному сожалению, в прошлом году Александра Сергеевича не стало. Некому теперь на зорьке удить рыбу, и место прикормленное осиротело.
Но вернемся к дому. Война пощадила эту деревеньку. В ней до сих пор стоят несколько изб, поставленных еще в позапрошлом веке. Цвета они темно-коричневого. И, на удивление, нижние венцы крепки, как колокольчик звенят от удара обухом.
Я сам по образованию строитель, и меня всегда интересовал вопрос, почему дом, построенный 20-30 лет тому назад, сгнивает до подоконников, а дедовские столетние дома живы до сих пор.
Всё очень просто. Есть такая поговорка: "Что имеем, не храним, потерявши — плачем". И не храним мы в данном случае традиции и культуру подборки материала (то бишь леса) для постройки дома.
Дело раньше обстояло так. В октябре, ноябре, когда заканчивалось сокодвижение, хозяин с плотником, предварительно согласовав с лесничьим место заготовки и необходимый объем, отправлялись в лес. Чтобы дом был добротным и красивым, нужно подбирать материал примерно одного диаметра и высоты. Плотник подходит к дереву и обушком топора бьет по стволу ели. Если звук глухой, то дерево не интересно. А вот если звук звонкий, то на этой ели делается небольшая затесь (снимается кора). А бывает ствол, который от удара дает очень высокий звук. На нём делают 2 затеси, которые говорят о том, что из этих бревен будут делать нижние венцы дома. Высокий звук свидетельствует о высокой плотности древесины, и кольца годовые на спиле можно будет посчитать с трудом, и значит влаге в такое бревно попасть будет весьма затруднительно.
Вдумайтесь в слово СРУБ. Это значит, что данная конструкция выполнена при помощи топора, то есть срублена. Раньше чашка и паз на бревне выполнялись лишь при помощи топора. При работе с данным инструментом волокна древесины сминались, и тем самым препятствовалось попадание влаги внутрь дерева. Углы дома конечно опиливались двуручной или лучковой пилой. Но после каждый торец бревна любовно обстукивался обухом топора, так же сплющивая волокна.
Весь инструмент, необходимый для постройки деревенского дома — топор, долото, пила двуручная и черта (для причерчивания паза и чашки). Теперь бы я добавил и рулетку. Собирали сруб в мох, да и всю окосячку сажали так же на мох. Перегородки тоже были рубленые, из остатков бревен и маковок. В отходе оказывалась лишь щепа от рубки, да корьё от окорки леса. Но всё это сжигалось для обогрева дома. Так сказать - безотходное производство.
В 1963 году я, будучи 11 летним пацаном, вместе с папой ходили подбирать лес на баню. Выбирал папа по тому же принципу, но только это была осина. Папа был мужик, как говорят, "с руками", и уже осенью 1964 года мы мылись в своей бане. Покрыта баня была дранкой. После дранку сменил шифер. И вот, друзья, хотите, верьте, а хотине — нет, но баня до сих пор функционирует, не гнилая. Прошло 56 лет. Уже третье поколение пользуется этим милым строением. Правда, надо заметить, что стоит баня на песчаной почве и вода от помывки не застаивается под полом. Полы на моей памяти меняли раз шесть или семь, а нижние венцы крепки до сих пор.
Если вам близки мои мысли, рассуждения, или вы не согласны с ними, то всё можно и нужно обсудить в комментариях. 😊
Подписаться на мой КАНАЛ можно ЗДЕСЬ 🤗
Отдельное спасибо за 👍!