Сегодня, благодаря рассказам историков, а также современным акциям мы знаем о блокадном хлебе, а именно о 125 граммах хлебного продукта, который являлся единственным источником питания на сутки для жителей блокадного Ленинграда. Эта мера символизирует для нас тяготы и лишения ленинградцев в 1941-1943 годах. Однако блокадные годы оставили ещё несколько символов, напоминающих не только о тяжелой жизни, но и о мужестве, о вере в Победу, о надежде на Прорыв. Вот некоторые из них
Хлебные карточки
Карточка в блокадном Ленинграде — главный документ, который давал право купить продукты по государственным ценам. На листе бумаги с отпечатанными талонами было указано, сколько граммов и каких продуктов можно по ним получить.
Символом блокады стала хлебная карточка с нормой хлеба для иждивенцев (неработающих граждан), служащих и детей до 12 лет — 125 граммов в день. Такой норматив был установлен уже 20 ноября 1941 года, через полтора месяца после начала блокады. До января 1942 года месячная норма выдачи жиров для рабочих и инженерно-технических работников (ИТР) составляла 600 граммов, для служащих — 250 граммов, для иждивенцев — 200 граммов; сахара и кондитерских изделий рабочим и ИТР в месяц полагалось выдавать 1,5 килограмма, служащим — 1 килограмм, иждивенцам — 800 граммов, а детям до 12 лет — 1,2 килограмма.
Выдачу продуктов по карточкам стали задерживать уже в октябре 1941 года. В конце ноября началась паника, потому что в магазинах невозможно было купить ни жиров, ни мяса. В январе 1942 года возникли перебои с хлебом. Из-за отсутствия воды прекратили работать хлебозаводы. Очереди за хлебом растянулись на несколько суток, хлеб начали выдавать мукой. «Получает человек муку, садится, потому что от усталости идти… не может, и хватает из мешочка эту муку и прямо ее ест…» — вспоминал ленинградец Александр Тихонов.
Санки
В холодные месяцы в блокадном Ленинграде санки стали основным транспортным средством: трамваи и троллейбусы в городе стояли из-за дефицита электроэнергии. На санках перевозили вещи, на них везли людей в больницы, их использовали для перевозки погибших к местам захоронений. «Если ребенок высокого роста, ему подгибают ноги, притягивают их веревкой к бедрам, чтобы тело уместилось и на небольших санках», — записал в своем дневнике 13 января 1942 года инженер Лев Ходорков. На санки могли положить два трупа. «Я видел, которые везли сразу отца и мать», — вспоминал врач Аркадий Коровин. Если у санок была спинка, умершего везли в сидячем положении.
На детских санках, узеньких, смешных,
в кастрюльках воду голубую возят,
дрова и скарб, умерших и больных… (Ольга Берггольц)
Инженер Василий Чекризов писал в дневнике про санки с мертвыми, «которые никогда ни один ленинградец не забудет». А вот как об этом вспоминала учительница Софья Саговская:
«Страшно вспоминать зиму 1941 года! …Трескучий мороз. Ртуть в термометре приближается к 40°. Под ногами или лед от пролитой воды, которую приходится таскать ведрами, или огромные сугробы снега, которые некому убирать… Как заколдованные чудовища в сказочном сне, стоят обледеневшие трамваи. Длинными белыми нитями свисают оборванные провода. По утрам вереницей тянутся санки с мертвецами в белых саванах. Идешь, а дорога тянется; кажется, нет и не будет ей конца».
Дети
Ленинградский обком решил привлечь к делу обороны школьников. Двадцать первого октября 1941 года в газете «Смена» опубликовали этот призыв. Дети откликнулись с огромным энтузиазмом. И их вклад был действительно огромным. В любом деле, которое было посильно маленьким ещё не окрепшим ручкам, они выкладывались на все сто процентов.
Вначале задания были вполне пионерскими. В блокадные дни дети ходили по домам и собирали металлолом, который шёл на переработку и изготовление боеприпасов. Школьникам удалось отправить на ленинградские заводы буквально тонны как чёрного, так и цветного металла. Вскоре для расфасовки горючей смеси наподобие коктейля Молотова понадобились пустые ёмкости. И тут школьники тоже не подвели. Только за одну неделю они собрали больше миллиона бутылок.
В госпиталях дети дежурили наравне со взрослыми. Сколько дней длилась блокада Ленинграда, столько эти маленькие санитары работали вместе со всеми. Они помогали по мере сил – читали раненым, помогали им написать и отправить домой письма. Дети убирали в палатах и мыли полы. Эти маленькие санитары выполняли серьёзную работу, которой занимались бы взрослые, освобождая медсестёр, которые таким образом имели больше времени для помощи раненым.
Они были даже там, где детям совсем не место. Маленькие ребята дежурили на холодных крышах и чердаках, готовые погасить падающие зажигательные бомбы и уже начавшиеся из-за них пожары. Они таскали наверх песок, которым засыпали пол толстым слоем, чтобы предотвратить возгорание и наполняли огромные бочки водой, в которую можно было бросить упавшую бомбу.
Дети до самого снятия блокады отважно стояли на своих постах. «Часовые ленинградских крыш» – так их называли. Когда во время воздушных налётов все спускались в бомбоубежища, они поднимались на чердаки под рёв падающих и разрывающихся снарядов, во время продолжающейся бомбёжки, ребята зорко следили, чтобы вовремя обезвредить те бомбы, которые попадут на вверенный им участок. И они считали, сколько им удалось потушить таких бомб. Вот некоторые сохранившиеся данные: Гена Толстов (9 лет) – 19 бомб, Олег Пегов (9 лет) – 15 бомб, Коля Андреев (10 лет) – 43 бомбы. О последнем мальчике – Коле – уточняется, что он был «с товарищами». В документе не сказано, сколько лет было им. И это всё. Девятилетние дети, отстаивающие своё дежурство по обезвреживанию смертельных снарядов. О том, сколько из них с этих дежурств не вернулось, мы уже никогда не узнаем.
Книги о ботве
В 1942 году в городе появились плакаты для населения с советами, как лучше готовиться к следующей блокадной зиме, где хранить овощи; выпускались книги по теме. Например, «Лениздат» опубликовал сборник рецептов из ботвы. В книге отмечалось, что, к примеру, в ботве редиса содержится 200 миллиграммов витамина С на 100 граммов сырой массы:
«Ботвой называются зеленые части — листья и стебли огородных растений, культивируемых только ради корней, клубней, луковиц или плодов. Таковы: свекла, репа, горох, фасоль, бобы, редиска, редька, брюква, тыква, сель¬де¬рей, капуста, морковь, огурцы, земляника, лук, хрен, чеснок, ревень и др.
Из ботвы можно приготовить целый ряд вкусных и ароматных первых блюд (борщи, щи, супы, пюреобразные супы, овощные супы в комбинации с крупами, холодные супы) и вторых блюд (тушеная ботва в масле и под соусами, комбинированные с крупами и мукой котлеты, биточки, запеканки, оладьи и т. п.)».
С наступлением тепла жители города собирали корни подорожника, ромашку, лопух, даже водоросли, потому что овощи были большой редкостью. Крайне ценился лук — как источник витамина С и «улучшитель вкуса». Крапиву ле¬том можно было встретить только за городом, в самом Ленинграде ее сразу же обрывали, лишь только листья появлялись из-под земли.
«…Заехал на Смоленский рынок… Ботва свеклы, морковки, турнепса и др. продавалась в ларьках и дешево (1 руб. кг), но очереди большие… народ много покупает ее для засолки». (Из воспоминаний инженера Василия Чекризова)
Значок «светлячок»
Фосфоресцирующие значки «светлячки» помогали людям передвигаться в полной темноте: возможно, они были покрыты радиоактивным «светосоставом постоянного действия», СПД, — солью радия в сочетании с фосфором.
«Вечерами по темным улицам двигались призрачные точки фосфорных значков, которые прикрепляли к одежде, чтобы в темноте не налететь друг на друга. 15 ноября мне исполнилось десять лет и мне тоже подарили такую „блямбу“».
Из воспоминаний Татьяны Фабрициевой (Андриевской)
Отдельно упоминалось, что значки делались не из материалов, нужных военной промышленности, а из «отходов и отбросов» — использованных металлических банок, коробок, листов ржавой жести, обрезков целлулоида, лоскутов, кусочков проволоки, кожи, картона, бумаги и т. д.
„Светлячки“ совершенно незаметны с неба, но отлично видны на земле и помогают прохожим легко избегать столкновений на тесном ночном троту¬аре. Они крайне просты в обращении. Стоит такой „светлячок“ подержать в течение нескольких секунд на солнце, у лампы или у горящей спички, и он „займет“ у них энергию света, аккумулирует ее, а в темноте в течение пяти-шести часов подряд будет излучать ее в пространство. Ни ветер, ни жара, ни холод, ни дождь, ни снег не погасят этот миниатюрный сигнальный фонарь — необходимый спутник ночного пешехода. Его можно использовать и на фронте — в окопах, в блиндажах. Во время ночного марша такой опознавательный световой знак, прикрепленный на спине бойца или на бортах шинели, служит неплохим ориентиром». (Из заметки в журнале «Техника — молодежи», 1942 год)
Столярный клей
«Пищевые заменители» — так называли все материалы и вещества, которые шли в пищу в блокадном Ленинграде вместо продуктов, — от жмыха (дуранды) до клея, от целлюлозы до хвои.
В Физико-техническом институте ученые выясняли, как получить пищевое масло из лако-красочных продуктов; в Лесотехнической академии из целлюлозы извлекали белковые дрожжи, из которых потом кондитерская фабрика имени Микояна делала разные блюда.
«Дуранда спасала ленинградцев в оба голода. Впрочем, мы ели не только дуранду. Ели столярный клей. Варили его, добавляли пахучих специй и делали студень. Дедушке (моему отцу) этот студень очень нравился. Столярный клей я достал в институте — 8 плиток. Одну плитку я держал про запас: так мы ее и не съели. Пока варили клей, запах был ужасающий. (Передаю перо Зине .) В клей клали сухие коренья и ели с уксусом и горчицей. Тогда можно было как-то проглотить. Удивительно, я варил клей, как студень, и разливала в блюда, где он застывал». (Дмитрий Лихачев, в 1941–1942 годах — сотрудник Института русской литературы)
Промышленное сырье для употребления в пищу одно время выдавали вместо еды на некоторых предприятиях Ленинграда: это был столярный и обойный клей, сало и вазелин для спуска кораблей со стапелей, олифа, спирт для протирки стекол, патока для литья снарядов, целлюлоза, костная мука из отходов производства пуговиц, сыромятные ремни, подметки, сапожная кожа, казеин, используемый для изготовления красок и пластмасс, гуталин. В июне 1942 года выдача такого сырья была запрещена, но жители города продолжали покупать столярный клей на рыках.
Аэростат
Аэростаты поднялись над Ленинградом почти сразу после объявления войны, в ночь на 24 июня. К концу июня в городе развернули 328 постов. Аэростатами прикрывали город, подходы к нему, часть Финского залива, Морской канал, подступы к Кронштадту. Посты располагали в шахматном порядке примерно в километре друг от друга на предприятиях, площадях, во дворах, парках, на баржах. На каждом посту было по два аэростата, которые поднимали вместе или поодиночке.
«Мы поднимали аэростаты в воздух и в снегопад, и в дождь, и в туман, - писал в воспоминаниях в журнале «Химия и жизнь» ветеран воздухоплавания, главный инженер одного из полков Александр Бернштейн. - Исключение составляли только ночи со штормовым ветром, но в этих условиях обычно и авиация противника не взлетала. <…> В голодную, трагическую, тяжелейшую блокадную зиму 1941/42 года, получая 125 граммов хлеба и 75 граммов сухарей, бойцы постов и отрядов аэростатного заграждения обеспечивали подъем аэростатов, доставку водорода, охрану постов». Аэростатами прикрывали город.
Наблюдатели рисковали жизнью не только потому, что враг первым делом целился в хорошо заметный аэростат, но и потому, что работали со взрывоопасной смесью водорода и воздуха. «Свежего» концентрированного водорода в городе не оставалось, так что добывать его приходилось устаревшим неэкономичным методом, причем делали это нередко сами солдаты.
Метроном
В первые дни блокады на улицах Ленинграда установили полторы тысячи громкоговорителей, которые оповещали о воздушной тревоге и вражеских налетах. В прямом радиоэфире тревогу объявлял диктор Михаил Меланед, которого называли ленинградским Левитаном. Но об опасности предупреждал и метроном: быстрый ритм - воздушная тревога, медленный - отбой. Звук метронома стал символом несгибаемости ленинградцев.
Метроном работал так: быстрый ритм - воздушная тревога, медленный - отбой.
Буржуйка
17 ноября 1941 года в городе пропала горячая вода, но центральное отопление еще некоторое время продолжало работать: в жилых домах поддерживали температуру двенадцать градусов, в учреждениях - десять, на предприятиях - восемь градусов выше нуля.
Зима 1941/42 года выдалась особенно суровой, и одним из главных врагов ленинградцев стал холод. Грелись у печей и буржуек. Сжигали все - от разобранных деревянных домов до мебели и книг.
Блокадное кольцо
Кольцо стало художественным образом, который охотно использовали и используют писатели, художники и архитекторы, рассказывая о блокаде.
Поэт Михаил Дудин, который во время войны работал во фронтовых газетах, в том числе и в Ленинграде, писал так: «Я душу вынес из огня, через кольцо блокад». Разорванное кольцо изображено на знаке «Жителю блокадного Ленинграда». Этот же образ вдохновил создателей мемориала «Разорванное кольцо» на берегу Ладожского озера и инициаторов строительства нового блокадного музейно-выставочного комплекса на Смольной набережной.
Дорога жизни
Трасса, проложенная по Ладожскому озеру, была практически единственной связью блокадного Ленинграда с Большой землей. Летом по воде переправляли баржи, зимой по льду гнали машины и орудия. В Ленинград везли продовольствие и корреспонденцию, из Ленинграда - эвакуируемых жителей. За время работы с сентября 1941-го по март 1943-го по Дороге жизни переправили более 1,6 миллиона тонн грузов и эвакуировали свыше 1,3 миллиона человек.
Еще одна ледовая трасса, через Финский залив, тянулась от Лисьего Носа до Кронштадта и Ораниенбаума и далее в сторону островов. Позже ее назвали Малой дорогой жизни.
Трасса, проложенная по Ладожскому озеру, была практически единственной связью блокадного Ленинграда с Большой землей.
Дневник Тани Савичевой
Когда началась война, ленинградке Тане Савичевой было одиннадцать. Таня вела дневник в записной телефонной книжке. На ее глазах погибли бабушка, два дяди, мама, брат и сестра. Войну пережили только ее брат Михаил, который ушел в партизаны, и сестра Нина, спешно эвакуированная из Ленинграда вместе с предприятием, на котором она работала. Но живы ли, в первую страшную зиму Таня не знала. На букве «С» Таня написала: «Савичевы умерли», на букве «У»: «Умерли все», на «О»: «Осталась одна Таня».
В августе 1942 года девочку эвакуировали в поселок Шатки Горьковской области, но из-за истощения и прогрессирующих болезней 1 июля 1944 года она умерла. Родные отыскали Танин дневник в вещах, когда вернулись в Ленинград. По легенде, дневник фигурировал на Нюрнбергском процессе. Сейчас он выставлен в Музее истории Ленинграда.
Ленинградская симфония
Работу над симфонией № 7 Дмитрий Шостакович начал до войны: тема будущего эпизода фашистского нашествия родилась еще в 1939-м. Завершил работу композитор в декабре 1941-го в Куйбышеве (ныне Самара). Премьера состоялась там же 5 марта 1942 года. Симфонию исполняли музыканты Большого театра, находившиеся в Куйбышеве в эвакуации. Затем симфония прозвучала в Москве, Новосибирске, Лондоне, Нью-Йорке.
И только 9 августа 1942 года Ленинградская симфония прозвучала в городе на Неве. Ее исполнил Большой симфонический оркестр Ленинградского радиокомитета, настолько поредевший, что пришлось привлечь музыкантов из военных частей. Это был первый концерт возобновившей свою работу городской филармонии. Зал был полон. Музыку транслировали по радио и громкоговорителям так, что ее слышали не только ленинградцы, но и враги.
Узор «Кобальтовая сетка»
Это не просто узор ленинградского фарфора и его знаменитый бренд – это символ памяти о Блокаде, символ памяти о героическом подвиге жителей окружённого, голодного, холодного, но не сдавшегося Ленинграда. Этот геометрический орнамент является художественным образом заклеенных крест-накрест оконных стёкол. Бумажными лентами заклеивали окна, чтобы стёкла не трескались и не вылетали от бомбёжек. Данный узор – это также аллегория перекрёстного света прожекторов противовоздушной обороны. А золотые «мушки» или «жучки» на нём – это сполохи разрывов зенитных снарядов.
Узор, который называется «Кобальтовая сетка», в годы войны придумала ленинградская художница Анна Яцкевич. Она все 900 дней блокады провела в родном городе. Молодая женщина, похоронившая умерших от голода сестру и мать, отказалась уезжать в эвакуацию. Она осталась на заводе и сражалась с врагом по-своему: кисточкой и красками.
Анна Яцкевич занималась камуфляжем кораблей. Так, например, при помощи красок по фарфору она создала маскировочную сетку, которой укрыли миноносец «Свирепый», стоявший у набережной Невы недалеко от завода. Это же как надо владеть своим искусством, чтобы с помощью красок и кисточек для фарфора делать огромные корабли малозаметными для врага!
Художница Анна Яцкевич рассказывала своим сотрудникам о создании «Кобальтовой сетки» так: заклеенные крест-накрест окна ленинградских домов однажды привлекли её внимание, и то ли луч прожектора как-то по-особому осветил их, то ли отблески вечернего солнца, только геометрический узор вдруг показался Анне красивым и строгим, и она придумала роспись фарфора.
Первый сервиз из 5-ти предметов с нежно-холодным, каким-то немного северным, удивительно притягательным орнаментом появился вскоре после полного снятия Блокады – в 1944 году. Форму чайной посуды нового сервиза для освобождённого города создала ещё одна работница ЛФЗ – скульптор Серафима Яковлева.
Блокадная ласточка
Этот знак придумала блокада.
Знали мы, что только самолет,
только птица к нам, до Ленинграда,
с милой-милой родины дойдет.
Ольга Берггольц
Многие ленинградцы носили эту ласточку на груди в ответ на заявления фашистов, что во время блокады в город даже птица не пролетит... Таким образом, жители осажденного Ленинграда показывали, что ждут хороших вестей с фронта, что не теряют связи со своей страной.
Ласточки стали и живыми символами надежды блокадного города. Осенью 41-го в целях маскировки на шпиль Адмиралтейства надели чехол. К лету 43-го в его парусине зияли дырки, прорванные осколками бомб и снарядов. В это время блокада уже была прорвана, но еще не снята, фашисты по-прежнему стояли у стен города и продолжали обстреливать и бомбить его. Для починки чехла на шпиль Адмиралтейства поднялись музыканты и альпинисты — Ольга Фирсова и Михаил Шестаков. Когда трудная и опасная работа была закончена, что под чехлом, чуть ниже шпиля под карнизом, оказались жилые гнезда ласточек. Верхолазы снова принялись за дело: распороли чехол снизу и затем зашили его выше гнезд. Обессилевшие люди потратили дополнительно несколько часов, чтобы спасти птенцов от голодной смерти – ради жизни птиц, которая стала символом жизни блокадного города.
#Крымскийрайон#символы#ужасывойны#историяВОВ#блокадаЛенинграда