В качестве эпиграфа звучит песня Pink ‘Don’t let me get me’
Подростковый возраст – это возраст изменений. Внутренних изменений, которые развиваются на фоне постоянно меняющегося внешнего мира, меняющегося ближнего окружения, неопределенного будущего и утраченного прошлого.
Психологои утрвеждают, что сегодня подростковый возраст начинается раньше, длится дольше и протекает с большей интенсивностью. Полностью согласна, поскольку наблюдаю все эти процессы на собственных детях.
Вы обратили внимание на то, что клишированный образ подростка – angry teenager (сердитый подросток). Будешь сердитым, если приходится иметь дело одновременно с внутренними и внешними конфликтами.
Давайте начнем с внешних.
1. Конфликт между требованиями к подросткам и их возможностями.
Требуют: послушания, ответственности, решений, выбора профессии, хорошей успеваемости, добродетелей и невинности, а также уважения к взрослым.
Но при этом у подростка нет ни прав, ни возможностей (получение паспорта в 14 лет налагает обязанности, но прав пока не дает).
Нет внешних ресурсов, потому что заработать деньги непросто, к тому же это вступает в конфликт с необходимостью учиться.
Нет независимости, потому что нет собственных ресурсов, а без независимости не будет ответственных решений.
Внутренние ресурсы пока что находятся на стадии развития – приобретение знаний и умений отнимает много сил, осознанность находится в зачаточном состоянии, волю приходится постоянно тренировать, уровень энергии нестабильный, здоровье подбрасывает сюрпризы, потому что начинается гормональная перестройка и меняется само тело.
2. Конфликт между собственными потребностями и возможностями.
Подростковый возраст – это возраст растущих потребностей, причем не только в модных шмотках и новых гаджетах, но и потребностей нового тела.
То есть, нельзя то, что хочется, а заставляют делать то, что не хочется (учиться, например).
Плюс еще противоречивый характер самих потребностей:
Хочется уединения, чтобы все оставили в покое, но в то же время, чтобы рядом кто-то был. Хочется внимания противоположного пола, но жутко страшно, вдруг отвергнут, а если не отвергнут, то, что с этим делать? Это еще страшнее.
Хочется быть взрослым, но взрослый мир пугает.
Хочется признания, и принадлежности к группе, но в то же время хочется независимости от чужого мнения, самостоятельности и внутренней свободы.
И еще много чего хочется, но не можется.
3. Личностный конфликт.
Пожалуй, самый сложный, связанный с сепарацией от родителей и необходимостью самоидентификации. По сути, нужно создать себя нового. Недаром же у народов, принадлежащих архаичным культурам, обряд инициации связан с символической смертью ребенка и рождением взрослого.
Подростку приходится заново выстраивать взаимоотношения с:
- большим миром (другими взрослыми)
- с членами семьи
- с ровесниками
- со школой и другими институтами
- с самим собой.
Давайте разберем эти составляющие ойкумены по порядку.
Большой мир, мир взрослых, выглядит заманчивым и пугающим одновременно. Хочется быть взрослым, хочется, чтобы тебя воспринимали как взрослого, хочется, чтобы уважали, хочется делать то, что делают взрослые… Но еще нельзя. И уже нельзя то, что позволялось ребенку – непосредственность, открытость, спонтанность, капризы...
Но самое ужасное то, что подросток утрачивает магическое мышление, перестает верить в свое всемогущество и осознает, что земля крутится вокруг солнца, а не вокруг него.
Когда ваши дети перестали верить в Деда Мороза? В этот момент они стали подростками.
Родители больше не всемогущие волшебники, и не великаны, потому что в 13 лет сыночек уже может перерасти маму и носить 40 размер обуви.
Родители все еще пытаются контролировать ребенка, а рычагов управления все меньше. Угрозы, подкуп и шантаж все чаще дают сбои. Но родители тоже не готовы к переменам, поэтому судорожно сжимают те, что еще хоть как-то работают, а это может привести к тому, что резьба соскочит.
Родители тоже должны пройти испытание преобразованием. Вы больше не боги, а обычные люди со слабостями и недостатками. Родителям придется пройти серьезнейшую «проверку на вшивость».
В этом возрасте ребенок впервые задумывается о том, что он смертен и о том, что родители тоже смертны.
А еще подросток задумывается о том, что папа и мама делали это, чтобы он родился, а это серьезное испытание для его картины мира. И для родителей.
Для начала процесса самоидентификации придется сепарироваться от родителей, а они к этому не готовы. К этому просто невозможно подготовиться, каким бы «продвинутым» родителем вы ни были, поэтому зачастую сепарация происходит через конфликт.
Ровесники
Сверстники тоже проходят через подростковый период и их тоже сильно «колбасит». Для облегчения процесса сбиваются в стаи, делят всех на своих и чужих, что помогает самоидентификации.
Если не приняли в группу, сверстники могут быть очень жестокими к тем, кого кто оказался изгоем. Изгою не завидую, но, если подросток выдержит такую конфронтацию, не получив серьезной травмы, ему потом уже ничего не будет страшно.
Self (я сам).
Пожалуй, самое сложное – выстроить отношения с самим собой, определиться с тем, кто я, что я хочу, зачем я здесь. Подросток не осознает, что это только начало пути, потому что ответы на эти вопросы можно искать всю жизнь, и его очень печалит, что он не может ответить сразу. А еще взрослые, родители и школа требуют срочной самоидентификации и выбора «математического» или «гуманитарного класса». И не разрешают бросать музыку, от которой тошнит.
Психоаналитики пугают родителей тем, что у подростков может возникнуть тревожность, связанная с потерей своего я. А нечего пугать, это закономерный процесс.
Еще бы не повод впасть в тревогу, когда нужно создать собственную личность практически с нуля, ведь старое представление о самом себе исчезло, а нового пока нет.
В свою очередь гормональный взрыв приводит к сильной эмоциональной качке – от эйфории к унынию по шесть раз в день. Невозможность справиться с эмоциями может привести к рискованному поведению, употреблению алкоголя и запрещенных веществ. Подросток пока не умеет перерабатывать свои эмоции, и это еще одно противоречие – необходимость есть, а возможности нет.
Изменилось тело – нужно познакомиться с ним заново.
Если тело нравится, его украшают, холят, лелеют и очень боятся, что на нем появятся прыщи. Как подросток узнает о том, что ему нравится его собственное тело? Об этом ему ему расскажут родители, сверстники и взрослый мужик в автобусе.
Если же тело не нравится, его наказывают: причиняют боль, мучают расстройствами питания, наносят шрамы, делают пластические операции и всячески пытаются его изменить.
На фоне конфликта с собственным телом может возникнуть брезгливость, излишняя чистоплотность, даже гермофобия.
А еще тело травят алкоголем или запрещенными субстанциями, перееданием или голоданием, если что-то в нем не нравится, и продолжают это развлечение во взрослом возрасте.
И возникает агрессия по отношению к себе и к другим.
Противоречивые отношения с собственным телом выливаются в рискованное поведение – нужен адреналин, чтобы почувствовать себя живым. Поэтому так популярны экстремальные виды спорта, причем не только у подростков, но и у «состарившихся детей».
- А как это сочетается со страхом смерти, - спросите вы? Прекрасно сочетается. Острота переживаний намного ярче, выпуклее. Да вы что, молодыми не были? И по крышам не гуляли?
И да, стоит вспомнить о зависимости от социальных сетей, которые нужны молодым людям для подтверждения собственного существования. Думаю, дело не только в этом, но в соблазнительной возможности создания идеального образа себя и своей картины мира. А самое сильное воздействие социальных сетей – социальные поглаживания, которые мы получаем с каждым лайком.
Очевидный способ на пути к самоидентификации – подражание кумирам. Сегодня кумиры – супермены со сверхвозможностями (не хочется расставаться с магическим мышлением) или «такие же ребята, как я, которые сняли прикольное видео и набрали миллион лайков».
И ВСЕ ЭТО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ НА ФОНЕ ВМЕНЯЕМЫХ, ЛЮБЯЩИХ И ПОДДЕРЖИВАЮЩИХ РОДИТЕЛЕЙ.
Представляете, сколько всего наваливается на молодого человека? И такая борьба с самим собой длится не год и не два.
Так что же делать? Универсальных ответов, естесственно, нет.
Да, конечно, нужно дать подростку возможность побыть с собой, переварить сегодняшний день, пусть даже он поиграет в компьютерные игры часок, ничего страшного не случится.
Пока что молодому человеку трудно осознать и сформулировать свои переживания, а следовательно – их переработать. На это уходит много усилий. Но, если ребенок слишком много времени проводит в одиночестве, ему нужно помочь, потому что самостоятельно со всем этим очень и очень сложно справиться, своих ресурсов маловато.
И, если у него есть любящие родители, хорошие друзья, внимательные педагоги и ближайшее окружение, ему все равно нужно помочь разобраться с тем, что с ним происходит, чтобы снять тревожность. Ведь больше всего мы боимся неизвестности.
Дело в том, что подростки, особенно если в детстве им не позволяли бурно выражать эмоции, говорили, что «мальчики не плачут», а хорошие девочки не капризничают, не умеют их не только выражать, но чувствовать и осознавать. Они понимают, что что-то не так, а в чем дело – не понятно. Поэтому выплескивают то, что накопилось, как умеют.
А ведь запрет на проявление эмоций – это заведомо невыполнимая задача, что, по сути, является формой психологического насилия.
Если ребенку запрещают плакать, это значит, что его лишают права протестовать, гневаться, горевать, бояться, требовать внимания, сообщать о том, что ему плохо и нужна помощь.
Если взрослому запрещают проявлять эмоции, то его лишают права протестовать, гневаться, горевать, бояться, требовать внимания и сообщать о том, что ему нужна помощь.
А это значит, что человека лишают возможности для осознания своего состояния, вербализации происходящего и снятия психологического напряжения, которое накапливается и переходит в соматические заболевания, эмоциональное выгорание или вспышки агрессии. Или срабатывает защита противоположного характера - уход от реальности в интернет, игры, воображаемый мир.
Очень повезло тем подросткам, рядом с которым есть взрослые, которые могут контейнировать их эмоции. А потом помогают подростку научиться чувствовать, осознавать, называть собственные эмоции самостоятельно.
Что может сделать родитель?
Быть рядом. Поддерживать. Слушать. Помогать прогрваривать проживаемое. Постепенно отпускать контроль. Уважать. Принимать.
Но самое сложное для родителя – держать лицо, не показывать, что тебя тоже «колбасит», не перекладывать на ребенка свои собственные страхи и проблемы на работе.
Ребенок должен видеть ваш спокойный, любящий поддерживающий взгляд. А если в вашем взгляде тревога, недоумение, презрение, страх…
Кстати, продвинутые родители учат детей с раннего возраста понимать и транслировать свои эмоции как раз с помощью карточек или магнитиков со «смайликами». Можно оставлять родителям послания в виде недовольной рожицы на холодильнике, если они забыли заплатить за интернет.
Подросток находится под сильнейшим давлением со стороны внешнего мира, родителей, ровесников (надо же соответствовать, чтобы не оказаться в лузерах), а как люди обычно реагируют на давление? Да, протестом, бунтом, бессмысленным и беспощадным.
И не стесняйтесь обращаться к профессионалу, потому что даже самый благополучный ребенок далеко не все вещи может обсудить с родителями. Хотя бы чтобы их не расстраивать и не пугать.
Посторонний поддерживающий взрослый, создающий безопасное пространство – ресурс, который очень нужен подростку. (И взрослому тоже).
А еще можно канализировать энергию разрушения в творчество, спорт и социальные проекты, потому что «причинение добра» в качестве волонтера помогает расширить кругозор, примерить на себя разные виды деятельности, расширить круг общения, получать положительные эмоции от осознания собственной востребованности.
В качестве эпилога цитата из Дж. Сэлинджера «Над пропастью в ржи»: «Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом – ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело – ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему. Наверно, я дурак».
Картинка из freepik
