“Вход в тюрьму через широкие ворота, а выход через узкую калиточку”.
Борис Пантелеев, член Общественной наблюдательной комиссии Санкт-Петербурга 3 и 4 созыва.
По статистике на 01 января 2021 года в местах лишения свободы содержалось 482 888 человек, из них 104 220 в ожидании суда и приговора - это 0.3% всех жителей, или каждый 302й гражданин Российской Федерации.
Если ваш друг или родственник окажется в тюрьме, и попросит о помощи - кто и чем сможет ему помочь?
Пишите письма и что такое ОНК.
Майским вечером 2018 года дом предпринимателя Игоря Саликова в посёлке Огоньки с обыском по уголовному делу посетили сотрудники управления федеральной службы безопасности. Визит завершился больничной койкой для самого Игоря, приговором для двадцатишестилетнего старшего лейтенанта Ильи Кирсанова и вылился в первый в новейшей русской истории случай осуждения сотрудника ФСБ за пытки.
Из обращения в Общественную наблюдательную комиссию (ОНК) Игоря Саликова:
“Кирсанов поднял с пола одно из ружей, предположительно карабин Тигр 7,62*54 и нанес мне этим карабином удар в область заднего прохода. Удар был настолько сильным, что ствол карабина вошел внутрь, пробив штаны и практически пригвоздил меня к полу.”.
Позднее опасения за свою жизнь вынудят Саликова уже из следственного изолятора, куда его отправит суд, обратиться в Общественную наблюдательную комиссию Санкт-Петербурга и предать произошедшее огласке.
27 августа 2018 года телеграм канал ОНК публикует историю Саликова, и в этот же день её рассказывает Фонтанка.ру, а уже 28 августа следственный комитет возбуждает уголовное дело о превышении должностных полномочий и причинении тяжкого вреда здоровью в отношении неназванных сотрудников отдела УФСБ по Петроградскому району. Дело это закончилось для Ильи Кирсанова обвинительным приговором и 4.5 годами колонии общего режима.
Огласка - пожалуй, самое мощное оружие в руках членов ОНК. Сотрудникам тюрем и изоляторов давать интервью и общаться с прессой запрещено, а сами заключённые оставлены тет-а-тет с листом бумаги и ручкой для жалоб в официальные органы.
***
На казённых, мышиного цвета дверях “хат” новых “Крестов” (крупнейший следственный изолятор в Европе, вместимость - 4000 мест, расположен рядом с Петербургом, в г. Колпино) висят памятки - куда постояльцы могут обратиться в случае нарушения своих прав: к уполномоченному по правам человека, в Общественную наблюдательную комиссию и к помощнику начальника УФСИН по соблюдению прав человека в уголовно-исправительной системе.
В Аппарате уполномоченного на защиту прав всех подследственных и осуждённых в Санкт-Петербурге (максимальный лимит наполнения городских учреждений не считая изоляторы временного содержания и отделы полиции - 10 414 мест) выделено четыре сотрудника. Помощник начальника УФСИН по соблюдению прав человека - один на Санкт-Петербург и Ленинградскую область. И только Общественная наблюдательная комиссия в текущем созыве насчитывает 40 человек. Но основное её преимущество - не в количестве членов, а в том, что каждый из них имеет право посещать места лишения свободы.
Комиссия состоит из граждан, выдвигаемых общественными организациями (как правило - правозащитными), и утверждаемых Общественной палатой Российской Федерации.
Член комиссии в любое время суток может посетить колонию или следственный изолятор, предупредив администрацию этих мест уже стоя на пороге. Члены ОНК ни от кого не зависят, и имеют возможность не просто спросить “как дела?”, но и безбоязненно предать ситуацию огласке, если “дела” совсем плохи.
Лица помощи.
Пример реальной силы огласки - кошмарная история Игоря Саликова - является частью доклада “Как пытают в ФСБ”, опубликованного членами наблюдательной комиссии и петербургскими правозащитниками осенью 2018 года.
Яна Теплицкая и Екатерина Косаревская - соавторы доклада - возможно самые узнаваемые лица в ОНК 4-го созыва (члены ОНК переизбираются каждые 3 года). Именно они первыми узнали, зафиксировали и рассказали журналистам информацию о пытках, которые применяли к питерским фигурантам громкого дела “Сети”. (“Сеть” - организация, признанная террористической, ячейки которой, по версии ФСБ, существовали в Москве, Пензе, Омске, Санкт-Петербурге и Белоруссии. Всего по делу было арестовано 11 человек, все из них были осуждены на длительный срок). Обе девушки считают это дело своим главным, самым важным делом за период членства в ОНК.
В сентябре 2019 года Екатерина была свидетелем защиты на пензенском заседании суда, где давала показания о виденных ею следах пыток у петербургских подозреваемых. На ход дела ее показания тогда не повлияли - до сих пор ни одного уголовного дела по фактам пыток участникам “Сети” не возбуждено.
Яну это не удивляет: “Их (ФСБ) просто никто не контролирует, они не соблюдают даже внешних приличий” - будничным тоном комментирует она.
Мы разговариваем с девушками в веганском кафе “Укроп” рядом с метро “Василеостровская”. Яна - улыбчивая разговорчивая шатенка с вьющимися волосами, от неё веет жизнелюбием и непосредственностью.
Катя - серьёзная брюнетка с короткой стрижкой, скуповатая на слова и движения. Их обеих сложно представить гармонично вписывающимися в тюремные интерьеры. На вопросы чаще отвечает Яна, иногда обращаясь к Кате за уточнениями. Девушки - ровесницы, обеим не больше 28 лет, но Катя кажется более сдержанной и рассудительной. Она не спешит делиться своими мыслями, и только к середине беседы оживляется, становится разговорчивее.
- Я впервые задумалась о том, сколько сил отнимает ОНК, прочитав отзывы своих студентов и осознав, что я уже не “самый лучший препод”. - рассказывает Катя.
Катя и Яна по образованию математики, обе преподавали, обе шли в комиссию осознанно, обе планировали продолжить работу в новом созыве, и обе в него не попали. Бросать правозащитную деятельность девушки не собираются, но придётся, как выразилась Яна - “слезть с табуреточки” - попробовать обходиться без официальной “корочки”.
Активность Теплицкой и Косаревской в общении со средствами массовой информации открыла обществу комиссию, как таковую, помогла осветить её деятельность, и, что крайне важно - привлечь внимание к такому жуткому явлению, как пытки. Эта же активность вызвала критику и негатив со стороны некоторых коллег, считавших, что девушек интересовали только громкие дела и шумиха в прессе. Но даже критикующие признают, что именно благодаря тесному взаимодействию Екатерины и Яны с журналистами, о самом существовании ОНК смогли узнать не только заключённые и их родственники.
33 несчастья и отношения с ФСИН.
Львиная доля обращений из мест лишения свободы - на медицину.
Постоялец СИЗО-1 “Кресты” Сергей К. так описывал несчастье, произошедшее с обитателем соседней камеры:
- У него зубы на моих глазах выпали, пока на втором “кресте” сидел. Сломался мост, и молодой сорокалетний парень выглядеть стал, как дед. Говорил, что как на лагерь уедет, там ему парни из пластмассы (новый) сделают. Здесь в СИЗО у стоматолога это денег стоит, в тюремной больнице Гааза дешевле, но денег у него всё равно нет, поэтому придётся видимо до конца срока с таким вот лагерным хенд-мейдом из пластмассы ходить.
Сам Сергей обращался в ОНК, когда устроил голодовку в ответ на незаконное, как он считал, решение суда. Как только он написал начальнику “Крестов” заявление о начале голодовки, его перевели в одиночную камеру с незакрывающейся створкой окна (дело было осенью, на улице уже похолодало), с наполовину выпотрошенной и измазанной в чьей-то крови подушкой. Нерабочие розетки, отобранный кипятильник, отсутствие горячей воды и двери в туалет - это была не самая благоустроенная одиночка. Врачебное наблюдение за состоянием здоровья голодающего никто не организовывал.
Помощь Сергею в итоге оказали все - и председатель наблюдательной комиссии Александр Холодов, обеспечивший огласку в средствах массовой информации, и уполномоченный по правам человека в Ленинградской области Сергей Шабанов, добившийся перевода голодающего на больничную койку, и помощник начальника УФСИН Елена Кузнецова, после визита которой в “Крестах” спешно отремонтировали ту самую неблагоустроенную камеру.
Со слов председателя ОНК 4 и 5 созывов Александра Холодова, большое количество жалоб на медицину часто связано с желанием заключённых смягчить меру пресечения на домашний арест по состоянию здоровья и с обострением хронических заболеваний в условиях стресса.
Не отнести к этим категориям тех, кто нуждается в лекарствах для терапии ВИЧ-инфекции - по статистике это каждый 10й осуждённый мужчина и каждая 5я женщина - лишь 52% из них получают необходимые медикаменты.
Холодов - высокий привлекательный брюнет с приятным тембром голоса, ему 42 года и к этому возрасту он накопил богатый правозащитный опыт. В его багаже два высших образования, одно из которых юридическое по специальности “Правозащитная деятельность”.
Кроме помощи заключённым, Холодов много лет занимается защитой прав автомобилистов - именно эта деятельность в своё время привела его в ОНК.
5й созыв - последний для Александра, закон запрещает избираться в комиссию больше трёх раз подряд.
Раз в месяц, иногда чаще, Холодов организовывает групповые передачи бытовой техники заключённым. То, что с воли кажется мелочами, в замкнутом пространстве камеры становится важным. Привычные на свободе вещи - телевизор, холодильник, радио передать в камеру не так просто. Для родственников многочисленных сидельцев не славянского происхождения, не всегда понимающих, что и в каком порядке надо делать - особенно. На сайте наблюдательной комиссии открыта запись в очередь на передачу бытовой техники и подробно разъясняется, что и как следует передавать.
***
Кроме медицины и трудностей быта, заключённые жалуются на несправедливые отказы в условно-досрочном освобождении, на то, что отправляемые ими письменные жалобы не уходят адресатам, на незаконное помещение в ШИЗО (штрафной изолятор) и многое другое.
- Среди сотрудников ФСИН много нормальных людей, но они вынуждены принимать правила игры системы. И если они увидят какую-нибудь бяку - они пройдут молча мимо. - Рассказывает член ОНК второго и третьего созывов Борис Пантелеев.
Борису Еремеевичу 61, он прекрасный рассказчик, имеет богатый опыт как правозащитной деятельности, так и жизни по ту сторону колючей проволоки - ряд судимостей (все они погашены) и несколько лет в роли заключённого. Для одних это недостаток и пятна в биографии, для других плюс - кто сидел сам, лучше знает проблемы заключённых изнутри.
- У меня было около 450 посещений за эти три года, более 100 заявлений и жалоб подано, около 200 отчётов было составлено о посещениях, 2 или 3 выигранных иска в суде ну и куча благодарностей от родственников заключенных и самих заключенных, которым удалось помочь. - рассказывает Пантелеев.
Бориса Еремеевича нельзя назвать фанатом компромисса - с сотрудниками пенитенциарных учреждений он обычно на ножах, но конфликтным человеком себя не считает - ведь он не требует ничего, сверх соблюдения буквы закона - хотя бы и каждой буквы.
Не попав в 4 созыв ОНК Пантелеев продолжил правозащитную деятельность в “Комитете за гражданские права” - сначала в питерском филиале, потом перебравшись в головной офис в Москву.
Не очень складывались отношения с ФСИН и у Теплицкой с Косаревской.
- Видимо очень сильную личную неприязнь испытывала к нам женщина, которая в Петербурге очень важную роль играет в ФСИН - полковник Елена Валерьевна Кузнецова. Поэтому мы на самом деле общались с учреждениями, а не с управлением, потому что общаться с Еленой Валерьевной было бред. - рассказывает Теплицкая.
Иная позиция у Александра Холодова, он сторонник взаимодействия с руководством мест заключения, и не видит смысла в борьбе ради борьбы - важен не процесс, а результат. Если разумный компромисс и умение договариваться позволяют помочь - надо договариваться.
- На мой взгляд в Петербурге нет какого-то злого умысла со стороны руководства. Если где-то какой-то косяк происходит, то руководство заинтересовано вместе с ОНК или отдельно от ОНК - не важно - устранить это, а не скрыть. Это самое главное. - рассказывает Холодов.
О конфликте Теплицкой и Косаревской с помощником начальника ФСИН по правам человека Еленой Кузнецовой Александр поясняет:
- У них изначально было предвзятое отношение...где-то это наверное хорошо, где-то я пройду мимо, а они скажут "Нет! Покажите-докажите!", наверное в каких-то случаях это правильно, но в каких-то случаях это было скорее во вред. Я сторонник компромиссных решений без перегибов в обе стороны.
Этот путь разумного компромисса делает Холодова чужим среди своих в глазах коллег-сторонников решительных мер, считающих его соглашателем и полу-правозащитником.
Стоит ли овчинка выделки?
По итогам посещений мест лишения свободы члены комиссии могут составлять заключения, предложения и обращения, но все их решения носят рекомендательный характер-никто не обязан их исполнять.
- У нас в ОНК нет какого-то механизма, как действовать законодательно. - комментирует Холодов. - Вот обнаружили мы недостаток-что дальше? Акт составили-что дальше? Этот акт мы не обязаны никуда направлять, не должны что-то с ним делать, не должен никто на него реагировать. Вся дальнейшая работа протекает на личных контактах и личной репутации больше, чем на том, что есть по закону.
Отсутствие прочной правовой опоры - первая слабая сторона комиссии.
- В “Крестах” сначала как было - мы приходили, видели нарушение, фиксировали его в журнале, и...ничего не происходило, никакой реакции. Мы тогда постарались донести до руководства, что журнал - он не для нас, чтобы мы могли выговориться, а что надо бы как-то реагировать на наши жалобы, и...и реакция какая-то появилась, что-то стали делать, исправлять, стало видно, что медики действительно вызывают на медосмотр тех, о ком там писали. - вспоминает Косаревская.
- По моим замечаниям ничего там не было заметно. Мы посещали обвиняемых в питерском теракте раз пятнадцать, и писали много о медицинских проблемах и они не были решены. - возражает Теплицкая.
Вторая слабая сторона - нехватка искренних, если хотите - идейных кандидатов, тех, кто хочет отстаивать права людей, практически лишённых возможности делать это самостоятельно, кто идёт в комиссию не ради корочки. Правовая неопределённость не только затрудняет членам ОНК достижение видимых результатов в работе, но часто превращает её в сизифов труд. Работать в таких условиях не выгорая, не теряя желание продолжать, нелегко даже тому, кто изначально был заряжен идеей помощи заключённым.
Опрошенные члены комиссии (бывшие, и настоящие) отмечают, что в региональные ОНК пытаются пройти заведомо лояльные системе люди, чаще всего бывшие силовики, с единственной целью - сгладить конфликты с органами ФСИН, а значит - дискредитировать саму идею о полноценном общественном контроле. В Петербурге эта тенденция пока не наблюдается, но в регионах она сильна.
Жёстко на эту тему высказалась юрист фонда “Общественный вердикт” Ирина Бирюкова:
- Сейчас в комиссиях по России абсолютное большинство бывших сотрудников ФСИН, прокуратур и так далее. Надо набрать нормальных людей, которые хотят и могут работать, как это было в первых созывах. Именно тогда была показана качественная работа, которая повлекла за собой ситуацию, когда от хорошей работы власти предпочли избавиться. Сейчас, на мой личный взгляд, ОНК не является рабочим инструментом, поскольку кроме проверки еды и ремонта в колонии они фактически бесполезны.
Координатор Благотворительного фонда помощи осужденным и их семьям "Русь Сидящая" в Санкт-Петербурге Анна Клименко тоже отметила ограниченные возможности членов комиссии и стремление бывших силовиков оттеснить правозащитников. Несмотря на это, Фонд активно работает с ОНК, ведь только её члены могут беспрепятственно посещать закрытые учреждения и выносить сор из избы, а огласка увиденного - едва ли не важнейшая часть помощи.
Оценивать продуктивность работы комиссии можно по-разному, но на сегодняшний день она - единственный институт именно общественного контроля за тюрьмами, члены которого имеют возможность в любое время беспрепятственно проникать в закрытые для сторонних глаз учреждения, и альтернативы у неё нет.
P.S. Текст писался, как выпускная работа в "Школе современной журналистики" ЕУСПб почти год назад, и кроме обновления статистических данных изменений в него не вносилось.