Геся учится на акушерских курсах. Казалось бы, что может быть важнее, чем появление на свет нового человека. Геся так не считала наверное, иначе не увлеклась бы идеями народовольцев.
Это было время, когда саморазвитие играло в киевском, как и вообще молодом русском обществе, очень видную роль. Гельфман не пропускала публичных лекций, которые читались лучшими из профессоров Киевского университета; она любила посещать вечерние собрания, на которых читались различные рефераты или обсуждались интереснейшие явления общественной жизни и литературы.
(Владимир Иохельсон, Геся Гельфман, Биографический очерк)
Помните роман Чернышева "Что делать?". А собственно что я задаю глупые вопросы. Это же исконно русское: "Что делать и кто виноват!". Так вот, в упомянутом романе героиня решила создать альтернативную швейную мастерскую. Геся последовала ее примеру. И со всей своей страстностью ухватилась за эту мысль и принялась за осуществление ее с той неутомимой деятельностью и с той преданностью, которые она вносила в каждое свое благое начинание. Она знала, не по рассказам только, безысходную долю русских швей, и в организации этих мастерских, ей казалось, было найдено надежное средство к улучшению их горькой участи. Она в первый раз почувствовала себя на почве общественного деятеля. Но что-то пошло не так...
Настал 1874 год. Революционное движение широким потоком разлилось по всей России, и влияние его достигло даже уединенного жилища молоденькой швеи-еврейки. Она познакомилась с некоторыми из девушек, только что вернувшихся из Цюриха, фигурировавшими впоследствии в знаменитом "процессе 50-ти". Они-то и привлекли ее к движению. Впрочем, ее участие в нем было вначале очень скромным. Она дала свой адрес для революционной переписки. Когда, однако, ее "преступление" было открыто, ей пришлось поплатиться за него ни больше ни меньше как двумя годами предварительного заключения и еще в придачу двумя годами заключения в Литовском замке по приговору суда.
(Сергей Кравчинский из книги «Подпольная Россия», очерк о Гесе Гельфман)
Но Геся сдаваться не привыкла. Заключение только закалило волю и дало толчок к социально-революционной деятельности в народе. Два года в отделении Литовского замка, где содержатся заключенные, принадлежащие к непривилегированным сословиям.
Еврейка по национальности, ей было очень тяжело. С одной стороны притеснения со стороны "начальства" тюрьмы, с другой антисемитские притязание заключенный. И с одного боку, и с другого - травля. Справилась!
Пребывание в рабочем доме оставило на ней неизгладимые следы. Нажитая в нем болезнь (хронический катар желудка) так и не проходила уже до самой смерти. Знавшие ее прежде в Киеве не могли надивиться тем печальным переменам, которые злополучные два года пребывания в Литовском замке произвели, прежде всего, в самой ее внешности. Она сильно похудела; исчез румянец, игравший прежде на ее смуглом лице, которое имело теперь по большей части утомленное выражение. С тем вместе исчезла и неистощимая веселость, не покидавшая ее в прежние годы, даже в самые тяжелые минуты ее жизни. Знавшие Гельфман только в Петербурге, как автор очерка, привыкли видеть ее обыкновенно серьезной, и только, изредка, возвращалось к ней прежнее беззаботное настроение, под влиянием которого она и здесь порой была не прочь похохотать, пошуметь, наигрывая какую-нибудь своеобразную мелодию на особого рода музыкальном инструменте, очень искусно устраиваемом ею из гребня.
(Владимир Иохельсон, Геся Гельфман, Биографический очерк)
На вторую серию хватит, за третьей подписывайтесь на канал!