Я человек совсем немузыкальный (то есть, слушать-то музыку, любила всегда, а вот со звукоизвлечением, честно сказать, было не очень). Вся эта тема, совершенно не пересекалась с моей жизнью, поэтому и познания были на уровне - нот семь и там есть "соль". Вот, пожалуй, и всё.
Не могу сказать, что этот пробел в собственном образовании, меня хоть как-то расстраивал, скорее, наоборот. Имея в друзьях несчастных терзателей фортепиано, баяна и флейты, отправленных в музыкальную школу родителями по принципу "куда ещё податься ребёнку из приличной семьи", совершенно искренне радовалась, что могу создавать круг собственных интересов без посторонней помощи. (Кстати, до выпуска доучился только баянист).
Но это я была молодая и глупая и не знала тогда (это моя собственная теория, подтверждённая на практике), что все знания, которые мы получаем, так или иначе, нам когда-нибудь, да пригодятся.
И вот однажды Вселенная решила, что через много-много лет, мне понадобятся уроки вокала и послала, для начала, Учителя Музыки.
Роман Аркадьевич, был мужчина очень странный: он совершенно искренне считал, что все люди должны (и могут) петь и приступил к воплощению своей теории в жизнь.
Это было НЕЧТО.
Редкий урок музыки обходился без того, чтобы Тамара Семёновна (преподаватель, из расположенного напротив кабинета физики), не разрушила атмосферу творческого воодушевления, своими прозаическими просьбами петь чуть-чуть потише.
Помимо, собственно, уроков, Роман Аркадьевич озаботился созданием школьного хора.
Я правда не думала, что меня это коснётся, но Роман Аркадьевич, видимо, думал по другому.
Отбор хористов проходил весело. Роман Аркадьевич просил повторять за ним разные музыкальные звуки и фразы и делал пометки в разложенных на столе листах. Никого не ругал за неудачи, а, совершенно наоборот, хвалил, подбадривал и, вообще, создавал впечатление, что здесь собрались сплошь музыкальные гении.
Именно в этот момент, у меня появилось ощущение, что расстояние между мной и хором, подозрительно сокращается. Эта мысль меня расстроила, потому как, в отличии от Романа Аркадьевича, я точно знала, что:
- далеко не все люди могут петь,
- репетиции хора два раза в неделю, в мои планы никак не вписываются.
Поэтому, даже обрадовалась, когда во время очередного теста, "что-то пошло не так". Произошло это, при выполнении простейшего задания: определения на слух количества сыгранных звуков.
Правда я не врала, а совершенно искренне, называла то количество, которое слышала. Мне казалось, что звук один, хотя даже подключив логику, можно было догадаться, что ответ неверный и назвать, просто ради разнообразия, какое-нибудь, другое число.
Думаю в этот момент, святая вера в то, что все люди должны и могут, стала рушиться в сознании автора этой странной теории, потому что звуки, извлекаемые Романом Аркадьевичем из фортепиано, становились всё более нервными.
После восьмой попытки, Роман Аркадьевич упал всем тельцем на фортепиано, просто рухнув на клавиши. Возмущённый таким обращением инструмент, ответил очень негармоничным набором звуков.
Не вставая с клавиш, Роман Аркадьевич повернул голову в мою сторону и ехидно-зло спросил: "Это тоже один?". На что, я ему вполне ожидаемо ответила: "Нет, это много".
Роман Аркадьевич встал с табурета, подошёл к окну и глядя на улицу, задумался. Подумав пару минут, он вернулся к своему столу, с разложенными листочками и сказал: "Ну вот видите (Р. А. ко всем обращался на Вы), надо только сосредоточиться". И записал меня в хор.
Если честно, я до сих пор не понимаю, что это было. Даже на мой, совсем немузыкальный слух, голоса некоторых участников, довольно сильно выбивались из общего стройного звучания хора.
Насильно приобщённые к прекрасному, иногда пытались своими силами минимизировать ущерб и начинали просто делать вид, что поют, но обмануть Романа Аркадьевича было невозможно. Он подходил к такому молчуну и при помощи артикуляции, весьма выразительно показывал, что нужно петь.
С этого момента, репетиция, обычно, прекращалась, так как дети - это же не профессионалы-артисты, которые могут продолжить выступление и при всяких нештатных ситуациях. Если ребёнку смешно - он смеётся. Если таких детей, пятьдесят в одном помещении, лучшее, что можно сделать - отпустить всех сразу по домам.
Эта странная "музыкальная история" продолжалась почти три года, пока Роман Аркадьевич не переехал по семейным обстоятельствам в другой город.
Пришедшая вместо него, учительница музыки, с трудно-произносимым именем Евгения Владиславовна, очень удивилась некоторым участникам хора и отпустила нас на свободу.
Собственно на этом, историю "я и музыка", можно было бы и закончить, если бы не одно, совершенно чудесное событие, случившееся со мной почти через 30 лет, следствием которого, стали уроки вокала. Правда, не для того, чтобы петь (караоке не считается), а совсем по другой причине.
И теперь, я иногда думаю, может Роман Аркадьевич был, всё-таки, прав?