Очередные волны Советского правосудия
продолжение
Сергей Сергеевич Константинов только искренне сожалел только, что преследования адвокатов происходят более часто и регулярно. И при этом предсказал, что следующее преследование адвокатов будет на его адвокатской жизни уже в девятый раз. Так сказать, он считал, что предстоит «девятый вал».
И, надо сказать, не ошибся. Вскоре началось следствие по адвокатскому делу, которое практикующие в то время адвокаты называют «Каратаевщина».
Шило в мешке утаивать бесполезно. На это указывает не только русская народная пословица. Никакого секрета я не сделаю, если скажу, что ещё в советское время многим адвокатам клиенты с целью максимально заинтересовать их в исходе судебного процесса платили деньги сверх суммы, установленной нормативной таксой.
Среди адвокатов это так и называлось — «Максимальное Использование Клиента Сверх Таксы», а сокращённо — «МИКСТ» Как впоследствии сказал Михаил Михайлович Жванецкий:«Врачу вы можете не платить, если вас не интересует результат».
Как считает большинство населения, то же относится и к адвокату. Коллегии адвокатов обозначили непримиримую борьбу с этим явлением. Но поскольку само явление гораздо старше самих адвокатских коллегий и основано на здравом смысле и природе человека, то эту борьбу можно назвать вечной и бесконечной.
Некоторые клиенты, заплатившие МИКСТ в целях заинтересованности адвоката, но потом, сопоставив результат по делу со своими ожиданиями, оказались недовольными результатами по делу или самой работой адвоката. Тогда они обращались в адвокатские объединения с намерением восстановить сложившуюся в их представлении справедливость. В случае установления таких фактов, виновных адвокатов сразу же изгоняли из профессионального сообщества, а другим преподавали урок, как поступать нельзя. Поскольку адвокат — это тоже человек, то, как и всякий человек, он может быть хорошими плохим, добрыми злым, честным или подлым хитрованом, и т.д. Не говоря уже о том, что, как врач, портной или сантехник, адвокат может быть хорошим и знающим специалистом своего дела, а может оказаться халтурщиком или профаном. Ведь встречаются адвокаты, которые с умным видом надувают щёки и морщат лоб, но создают только показную видимость своей работы. Соблазн у адвоката, конечно, имеется. Так как сам адвокат должностным лицом не является, поскольку не наделён властными или распорядительными полномочиями, он никому никаких обязательных распоряжений дать не может.
А вот уж если нечестный адвокат скажет своему клиенту, что он может при помощи денег «утрясти» его вопрос, передать взятку судье, прокурору или следователю, то его клиент, под страхом маячащего впереди уголовного наказания, вероятнее всего, согласится на такое решение его проблемы. Как в русской пословице говорится, «утопающий хватается даже за соломинку». Для таких адвокатов, в отличие от тех, которые получили от своего клиента «микстуру», уготованы статья 17 УК РСФСР — соучастие в преступлении и статья 174 УК РСФСР дача взятки. Создание решимости у клиента передать взятку должностному лицу квалифицировалось следственными органами как «подстрекательство к даче взятки». Простая дача взятки наказывалась лишением свободы на срок от трёх до восьми лет. А вот уже дача взятки неоднократно или лицом, ранее судившимся за взяточничество, наказывалась лишением свободы на срок от семи до пятнадцати лет с конфискацией имущества или без таковой. Был такой один велеречивый адвокат, совсем недавно убеждавший суд, что его подзащитный украл церковный колокол вовсе не для того, чтобы его сдать в металлолом, а деньги пропить, а боролся, таким образом, с религиозным опиумом для народа: «Лучшей антирелигиозной пропаганды я просто не знаю!» И вот, тот же самый адвокат, когда его самого судили за подстрекательство к даче взятки, со скамьи подсудимых кричал суду: «Граждане судьи, вы только посмотрите на меня! Я ведь типичный мошенник! Про таких в учебника пишут…»
Ему очень хотелось, чтобы его осудили только за обман и злоупотребление доверием своего клиента, что обещало срок наказания не свыше трёх лет… Как и предвидел уже давненько не видевший очередных волн наката правосудия на адвокатское сообщество Сергей Сергеевич Константинов, работавший с 1930-х годов,вскоре после кампании по преследованию работников торговли началось гонение на адвокатов. Были арестованы адвокат Владимир Боков из Московской областной коллегии и адвокатесса Елена Пилюгина из консультации №8 МГКА. Они обвинялись в том, что брали с клиентов деньги, обещая передать их должностным лицам — в основном судьям. Специально для расследования этого дела с одного из уральских регионов был вызван в Прокуратуру Москвы следователь Каратаев. Его вызвали для того, чтобы быть уверенными: ни московские, ни областные адвокаты не смогут найти к нему «подхода». Самому Каратаеву дали неограниченные возможности по нарушению и законов, и Конституции и, вообще, прав кого бы то ни было. Этот следователь лез из кожи вон, чтобы показать свою значимость, способность решить поставленную задачу любой ценой. В Москве его обеспечили жильём и обещали продвижение по службе в столице. Ему очень хотелось, чтобы его осудили только за обман и злоупотребление доверием своего клиента, что обещало срок наказания не свыше трёх лет… Как и предвидел уже давненько не видевший очередных волн наката правосудия на адвокатское сообщество Сергей Сергеевич Константинов, работавший с 1930-х годов,вскоре после кампании по преследованию работников торговли началось гонение на адвокатов. Были арестованы адвокат Владимир Боков из Московской областной коллегии адвокатесса Елена Пилюгина из консультации №8 МГКА. Они обвинялись в том, что брали с клиентов деньги, обещая передать их должностным лицам — в основном судьям. Специально для расследования этого дела с одного из уральских регионов был вызван в Прокуратуру Москвы следователь Каратаев. Его вызвали для того, чтобы быть уверенными: ни московские, ни областные адвокаты не смогут найти к нему «подхода». Самому Каратаеву дали неограниченные возможности по нарушению и законов, и Конституции и, вообще, прав кого бы то ни было. Этот следователь лез из кожи вон, чтобы показать свою значимость, способность решить поставленную задачу любой ценой. В Москве его обеспечили жильём и обещали продвижение по службе в столице.
Поступившие от клиентов Бокова и Пилюгиной заявления он стал доказывать путём отыскания таких же их грехов в прошлом.Как говорил товарищ Сталин: одни раз—это может быть случай, а два — это уже закономерность. В бухгалтериях юридических консультаций, где они работали,были изъяты все их заключённые с клиентами договоры.По указанным в договорах адресам Каратаев вызывал клиентов и подвергал их строгим допросам. Сами допросы сопровождались запугиванием людей. Он, как опытный провокатор, сразу сообщал людям, что ему уже всё известно. Виновники во всём уже сознались, осталось только формально закрепить уже известные факты. Тем допрашиваемым людям оставалось только согласиться, что они передавали адвокатам деньги сверх установленного порядка. Каратаев тут же знакомил не разбирающихся вправе людей с примечаниями к статье 174 УК РСФСР, где было указано: «Лицо, давшее взятку, освобождается от уголовной ответственности, если в отношении него имело место вымогательство взятки или если это лицо после дачи взятки добровольно заявило о случившемся». О вымогательстве речи не шло, поэтому Каратаев напирал, что необходимо сделать добровольное заявление. При этом он подавал допрашиваемому клиенту два своих постановления на выбор. Одно постановление было о «прекращении уголовного производства в связи с добровольным заявлением», а второе — о «возбуждении уголовного дела в отношении допрашиваемого лица за дачу взятки».
Надо ли говорить, что все хотели стать только свидетелями, а не попасть за решётку? Им следователь предлагал написать заявление «задним числом». Получалось, что они сначала написали заявление, а теперь уже происходит их допрос по этому заявлению. Используя корыстную заинтересованность некоторых клиентов в исходе дела, следователь Каратаев подбадривал их ещё и тем, что обещал им вернуть незаконно полученные деньги.
Вот у Каратаева и получилось «навесить»иВ.Бокову,иЕ. Пилюгиной по восемь эпизодов преступной деятельности каждому. Каратаев приступил к допросам адвокатов, которые каким-либо образом общались с обвиняемыми, с целью получения подтверждений их противоправной деятельности. О том, как происходили допросы у Каратаева, я не выдумываю, а знаю это достоверно, поскольку меня самого на такой допрос вызывали. Дело в том, что с Владимиром Боковым я долгое время находился в одном длительном уголовном процессе. В этом процессе участвовали 14 адвокатов. Подробнее этот процесс описан далее в рассказе «Над всем Подольском безоблачное небо», где он защищал Виктора Степникова.
Каратаеву от кого и ранее допрошенных им адвокатов стал известен факт, который в действительности имел место. Во время того процесса в зал судебного заседания заглянул какой-то кавказец.Увидев его,Владимир, с разрешения судьи, вышел из зала. Через несколько минут он вернулся на своё место.А потом вдруг,неизвестно зачем,достал пачку денег и стал её пересчитывать.Самые крупные купюры тогда были «стольники». Сколько их было, я сказать не могу, и вообще,для чего он перес читал прямо на столе деньги,никто сказать не мог.Но, очевидно, не от большого ума. Каратаев об этом случае знал, и при помощи моих показаний пытался закрепить вину Бокова таким доказательством. Данный факт я подтверждать отказался, сославшись на то, что сам этого не видел. Вот тут он и начал «давиловку» уже не меня: — Адвокаты вообще ничего не видят и не слышат, кроме собственных денег. Я вот сейчас возьму и проверю всех ваших клиентов, а для этого карточки-договоры из вашей консультации заб процесса,который продолжался свыше двух лет, судья отпускал адвокатов, когда рассматривались не имеющие к их подзащитным эпизоды…
В протоколе моего допроса было указано, что я тот случай подтвердить не могу, так как сам не видел этого случая. Могу только догадываться, какие фантазии овладели Каратаевым, когда он заявился в консультацию №8 на Чистопрудном бульваре, где работала Пилюгина, и потребовал выдачи карточек ещё на пятерых адвокатов — именно тех из них, которые не дали никаких показаний против своей коллеги. Ему уже виделись шумные процессы раскрытой им лично банды «вредителей-адвокатов». Но заведующий восьмой консультации отказал ему в такой просьбе, мотивируя тем, что в производстве следователя имеется только дело против Пилюгиной, а потому другие адвокаты он не должен проверять. И карточки не выдал.
Следователь Каратаев, как бы сказал М.М. Зощенко, «затаил в душе некоторое хамство». Вскоре он подготовил постановление о «выемке материалов и карточек по всем адвокатам консультации№8» Но по этому постановлению ничего изъять у него не получилось. , как оказалось, неизвестные злоумышленники проникли в помещение консультации и вынесли все бухгалтерские документы. Было возбуждено новое уголовное дело по факту пропажи документов. Скандал был на всю Москву.На самом верху — МГК КПСС — было принято решение о расформировании и ликвидации самой консультации №8 Московской городской коллегии адвокатов, расположенной на Чистых Прудах. В нашу консультацию №21 из расформированной восьмой были переведены трое адвокатов. Одним из них был Юрий Серёгин. Этот ещё не старый мужчина был уже отставным полковником КГБ СССР, который всю службу провёл за рубежом нашей Родины, в США.
Только перенесённый им инфаркт вынудил его оставить службу, а его руководителей — трудоустроить его к нам адвокатом. Как адвокат,Юра Серёгин был, конечно,недостаточно искушённым специалистом по защите прав людей, а как мужик — примером для многих. Умный, компанейский, с хорошим чувством юмора, совмещаемым с тактичностью… О своей прежней работе распространялся только в общих чертах. А после выпитой второй бутылки водки его отличие от обычного состояния различалось только степенью покраснения лица. Поскольку с того времени прошло уже более тридцати лет, сам Юрий Серёгин давно умер, то я могу поделиться своим твёрдым убеждением, что к пропаже документов своей прежней консультации №8 именно он и приложил руку. С таким моим мнением были тогда согласны и мои знакомые адвокаты из той консультации. Большого дела государственного масштаба следователю Каратаеву в отношении адвокатов создать не удалось.
В таком виде в отношении В. Бокова и Е. Пилюгиной он и направил в Гагаринский районный суд города Москвы. Тогда этот суд находился рядом с Китайским посольством. Рассматривал это дело тогдашний председатель суда Геннадий Егоров. О моём противостоянии с этим судьёй я подробно изложил в рассказе «Школьные перевороты с уголовными последствиями» об учительнице О. Снежковой.
Владимира Бокова в суде было поручено защищать Генри Марковичу Резнику. Он тогда только что был прият в Московскую городскую коллегию адвокатов и в юридическую консультацию №21, где я работал у заведующего И.Ф. Деревянченко к тому времени уже пять лет. Именно потому, что мы с Г.М. Резником после этого работали в одной консультации около десяти лет, а мне и тогда не была безразлична судьба знакомого адвоката Владимира Бокова, то мне от Г.М. Резника были известны и подробности ведения самого судебного процесса. В свою очередь, я рассказал ему о паскудствах, которые судья Г.Н. Егоров творил в моём процессе. Председательствующий судья Г. Егоров по делу адвокатов Бокова и Пилюгиной сразу начал с конфликта с их защитниками. Он запретил использовать в процессе диктофон для записи процесса.
Генри Резник ему в пику стал валять дурака: — Мы решили использовать аудиозапись процесса, чтобы не забыть необходимых деталей, ничего не пропустить и как можно лучше провести процесс. Ведь наше дело рассматривается в открытом судебном заседании… Вы же нас не предупредили, что дело имеет секретный характер. Я, например, не имею допуска к секретам, а потому меня следует из процесса вывести и назначить другого адвоката. Судья начал выбираться из того угла, в который его стал загонять Г.М.Резник,пошёл на попятную и позволил пользоваться аудиозаписью процесса.
В то время процедура использования диктофона в процессе не была официальным образом регламентирована. У меня, например, на этой почве возник конфликт с судьёй В.Н. Кульковым в Ворошиловском суде (ныне Хорошевском). Тот требовал убрать диктофон, а я отказался, мотивируя, что Конституция допускает при защите любые способы,кроме запрещённых законом, а процесс носит открытый характер. Наш конфликт пришёл разбирать председатель суда Г. Казаков и позволил использовать звукозапись в процессе. Уже несколько позднее Пленум Верховного Суда определил,что такая аудиозапись нарушает требований закон при рассмотрении дел в судах, и разрешил ведение звукозаписи. С самого начала ведения процесса судьёй Г.Егоровым было понятно, что в деле адвокатов что-то не так. Например, один из эпизодов, вменённых В. Бокову, состоял в том, что его клиент передал ему сто рублей уже после состоявшего судебного процесса. Любому нормальному человеку было бы понятно, что это была простая благодарность после процесса. За сто рублей подкупить судью невозможно. Только в юмористическом рассказе один мужик, назвавшись агентом разведки, выпрашивал у своей жены деньги на подкуп Президента США в сумме, совпадающей со стоимостью бутылки водки, — три рубля и шестьдесят две копейки. Суммы в триста, пятьсот рублей переданные со слов граждан адвокату В. Бокову, также не могли убедить нормального человека в том, что часть этих денег должна была пойти на подкуп судьи.
Но это нормального человека не могли убедить, а вот судью Геннадия Егорова они убедили. И это несмотря на то, что при умелом допросе свидетелей адвокатом Г. Резником иего коллегой по этому делу они ясно показали, что формулировки, переадресовывающие переданные ими адвокатам деньги должностным лицам — судьям и следователям, появились с подачи и прямой фальсификации их показаний следователем Каратаевым.
Кроме В.Бокова и Е. Пилюгиной, которых Г. Егоров осудил к лишению свободы, Каратаеву удалось ещё привлечь по другому похожему делу адвоката Эдуарда Софронского.
Его дело слушалось Верховным Судом РСФСР по первой инстанции. Это случилось из-за серьёзных доводов защиты о нарушении законности при расследовании адвокатских дел следователем Каратаевым. Защита Э. Софронского была поручена ГенрихуПадве. На процессе были вскрыты незаконные методы допросов и способы оказания давления на свидетелей.
Они не могли быть придуманы разными незнакомыми между собой людьми, поскольку содержали абсолютно одинаковые и стереотипные действия и даже отдельные фразы, которые использовал один человек — следователь Каратаев. К тому времени следователь уже, видимо, исчерпал тот лимит доверия, который ему был выделен при начале дела… Громкого скандала на всю страну и «дела адвокатов» не получилось. Дело Э. Софронского Верховным Судом было отправлено на доследование с такими указаниями об устранении допущенных нарушений, что всем стало ясно, что назад оно уже не вернётся... Эдика Софронского освободили из-под стражи. Следователя Каратаева отправили назад, откуда и взяли.
Насколько известно,он из Москвы убыл и на повышение не пошёл. Зато вскоре был издан Закон о борьбе с нетрудовыми доходами. Под субъекты этого Закона, которые подлежали ответственности, подпадали лица, которые не обладали должностями и распорядительными функциями, но находили возможность извлекать незаконно доходы, то есть объединили в одну группу всех лиц, которые оказывают населению услуги, например, таксистов, и адвокатов. Вставшие на свою защиту в единую шеренгу адвокаты, не позволили считать себя людьми, оказывающими услуги населению. И это правильно.
То,что обязан делать адвокати на что он имеет права, в суде или на следствии чётко регламентируется законами РСФСР. А после участия адвоката в уголовном деле, когда его клиента, например, расстреляли, вообще услугой назвать нельзя… После этих организованных кампаний со стороны государства по борьбе с адвокатами других организованных масштабных кампаний я не припомню. Отдельные случаи привлечения к уголовной ответственности адвокатов, даже их осуждения к лишению свободы, безусловно, имели место. Мне самому приходилось защищать пятерых адвокатов. Но организованных кампаний против них уже не было… Десятого вала, которым бы накатили или «наехали» на адвокатуру, вроде бы пока не происходило.
Фамилии многих фигурантов изменены
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ