Огромная сигара воздушного корабля описала полукруг над Невой и, встав точно против ветра, неспешно подплыла к берегу, к прибрежному плацу между крепостными стенам.
- Получена радиограмма, господин Семёнов! – отрапортовал набежавший прапор с перекрещенными молниями и молоточками на петлицах – недавно введённый знак службы дальней связи. Прапор состоял начальником радиотелеграфного поста, устроенного неделю назад в одной из крепостных башен – по большей части, для нужд лаборатории, и отсюда, с берега были виден высоченный хлыст антенны на проволочных растяжках. Установленная в башне ламповая радиостанция, разработанная в лаборатории Д.О.П.а уверенно добивала отсюда не только до Санкт-Петербурга, но даже и до самой Москвы – так, во всяком случае, сообщил Олегу Ивановичу прапор, демонстрируя своё хозяйство при прошлом визите.
– На борту корабля ваш сын и его товарищи, числом пять человек. – продолжал радиотелеграфист. - Запросили площадку и швартовочную команду, будем сейчас принимать…
Олег Иванович кивнул. Всё было ясно – за неимением причальной мачты и прочего оборудования, дирижабль просто притянут к земле за волочащиеся за ним гайдропы, после чего привяжут к вбитым в землю кольям. Не слишком надёжный вариант – но погода благоприятствует, ветерок слабый, да и дует вдоль реки, и крепостная стена худо-бедно прикроет корпус воздушного корабля от порывов, буде таковые случатся. Конечно, куда надёжнее было бы подать швартовочный конец на одну из башен, чтобы дирижабль повис возле неё на манер флюгера, поворачиваясь вслед за меняющимся ветром – но, похоже, воздухоплаватели не собираются здесь задерживаться, а значит, и городить огород со сложной швартовкой к башне особого смысла нет. Огромная туша воздушного корабля опустится как можно ниже, из гондолы сбросят верёвочный трап, и пассажиры по одному спустятся на грешную землю.
Мимо Олега Ивановича протопали сапогами солдаты – десятка два во главе с усатым краснолицым унтер-офицером. Рассыпались по плацу у самого уреза воды и замерли, не отводя напряжённых взглядов от приближающегося летучего чуда-юда. Олег Иванович заметил, что некоторые то и дело мелко крестились.
Раздалось пыхтение и металлический лязг. Олег Иванович обернулся – от ворот крепости полз на больших железных колёсах плюющийся паром локомобиль.
- Лебёдка. – сказал прапор-радиотелегрфист. – Начальник крепости лично распорядился.
- Что ж, толково… - ответил Семёнов. – Сейчас зачалят швартовый конец на барабан, а сам локомобиль сыграет роль якоря. Распорядитель только, чтобы его подогнали к дальнему краю плаца, к самой воде - тогда остальные тросы можно будет не закреплять, пусть поворачивается по ветру, место тут есть…
Прапор козырнул и, придерживая на боку планшет, поторопился к локомобилю. Олег Иванович поднял воротник шинели (февральский ветерок был промозглый) и приготовился насладиться зрелищем прибытия тяжёлого дирижабля «Россия-II» в Шлиссельбургскую крепость. Жаль, фотоаппарата нет, мелькнула мысль – такое зрелище стоило бы, пожалуй, запечатлеть для истории.
Любопытно, подумал он, что Ваньке и его друзьям понадобилось в Шлиссельбурге до такой степени срочно, что они сумели убедить Шурика поломать ради них план испытательного полёта – между прочим, утверждённый руководством Воздухоплавательной верфи и пересланный, как полагается, в штаб-квартиру Д.О.П.а? Хотя – тоже мне, бином Ньютона: ребята наверняка переживают, что решение о составе экспедиции будет принято без них, вот и спешат принять посильное участие, уговорить, убедить, настоять.... Зря стараются, конечно – всё уже решено вчера, на закрытом совещании у Корфа. Курсанты-«елагинцы» будут разделены на две группы, основную и резервную – и в таком составе будут проходить «предстартовую» подготовку. В мир тетрадигитусов отправится «первый состав», а «второй» будет на подстраховке, на непредвиденный случай, или если основной группе срочно понадобится помощь…
Дирижабль неторопливо приблизился к берегу, пересёк урез воды и завис над лугом. Пропеллеры молотили воздух, треск моторов отражался от серой каменной кладки стен и возвращался назад. Фельдфебель каркнул команду, и солдаты шустро разбежались в разные стороны, ловя швартовые концы. Самый толстый, свисающий с носовой части, двое уже волокли к локомобиль – механик махал им рукой и орал что-то неслышное за пыхтением паровика.
На том же совещании, где был предварительно утверждён состав экспедиции, было принято ещё одно решение, куда более важное, и знали о нём пока только трое – сам Олег Иванович, Корф и дядя Юля. Сегодня вечером к списку присоединится четвёртый, Император и Самодержец Всероссийский Александр Александрович Романов – впрочем, он уже знает, о чём пойдёт речь, главное было обговорено с ним заранее.
Всем прочим предстоит оставаться в неведении. Незачем понапрасну тревожить людей, которым и без того предстоит невиданное и опасное предприятие. Узнают, когда вернутся назад… если вернутся.
Олег Иванович вздрогнул от предательской, ненужной мысли и, украдкой оглянувшись – не смотрит ли кто? – трижды сплюнул через плечо. Суеверие, конечно – но к чему лишний раз испытывать судьбу? Как будет – так и будет, а притягивать, торопить беду не стоит в любом случае.
Фарфоровый бублик диаметром примерно три фута, весь обмотанный медной спиралью, покоился на верхушке невысокого деревянного столба. От ящиков с оборудованием к бублику тянулись толстые кабели в гуттаперчевой изоляции, и ещё два выходили из кирпичной стены и с помощью массивных медных клемм присоединялись к трансформатору на массивном дубовом основании. Пахло озоном и графитовой смазкой – так остро, что этот запах напрочь вытеснил амбре плесени, крыс и прочие ароматы, обязательные для всякого уважающего себя подземелья.
Ещё одна катушка, точно такая же, стояла в глубине каземата, у дальней стены. Она была точно так же опутана проводами, но концы их были заведены не на ящики с оборудованием, а присоединялись к массивному медному стрежню уходящий каменный пол. Сама катушка, в отличие от первой, не была установлена на неподвижном основании – она покоилась на краю деревянного круга, от которого к небольшому пульту вели тонкие стальные тросы – покрывающий их густой слой смазки тускло отсвечивал в свете электрических ламп под потолком. Чуть в стороне, примерно на равном расстоянии от обеих катушек стояло нечто, прикрытое парусиновым чехлом. Олег Иванович – как, впрочем, и любой из присутствующих – хорошо знал, что это такое.
- Ещё раз повторяю: никому, ни при каких обстоятельствах не пересекать барьер! – сказал дядя Юля. Олег Иванович подумал, что сейчас тот особенно похож на полубезумного профессора из кинотрилогии «назад в будущее» - в той её части, где учёный предстаёт уже в преклонном возрасте. Нет, ну точно – те же всклокоченные седые волосы, сухопарая фигура, порывистые резкие движения. Но, главное, конечно, взгляд – пронзительный, сверлящий собеседников, полный истовой веры в собственную правоту. На голове у него красовался обруч из перекрещивающихся обшитых кожей полос; на них, на шарнирах было закреплено что-то типа защитной маски, которой пользуются сварщики.
Никола Тесла – худой, слегка сутулый, с тонким лицом и прилизанными, словно набриолиненными волосами, выбрался из-за стойки, к которой шли тросы от поворотного круга со второй катушкой, пошарил где-то внизу и извлёк маску - точно такую же, как у дяди юли.
- Готово, Юлий Алексеевич. – произнёс он, закрепил на голове маску, откинутую вверх, и занял место за стойкой, взявшись двумя руками за большой Г-образный рычаг с обрезиненной рукоятью.
Семёнов машинально отметил, что ни малейшего акцента в словах сербского изобретателя не ощущается.
Дядя Юля вскинул правую ладонь – левая в толстой кожаной перчатке лежала на рубильнике.
- Внимание, господа! – голос учёного звенел от напряжения; казалось он принадлежит человеку лет на двадцать моложе. – Сейчас вы все станете свидетелями решающего опыта. Суть его в накачке чаши и статуи энергией в виде высоковольтных электрических разрядов. Не вдаваясь в технические детали: разряды порождаются двумя усовершенствованными катушками Тесла. После того, как между ними возникнет высоковольтная дуга, мы с помощью подвижного основания приспособления совместим наш объект, – тут он кивнул на укрытый парусиной предмет, - с дугой, и будем ждать результата.
- Как долго? – раздался голос, и Олег Иванович узнал Шурика – айтишника и реконструктора, а ныне воздухоплавателя. Шурик стоял во втором ряду зрителей, рядом с бароном Корфом.
- Это мы и собираемся выяснить. – сухо ответил старик. – Первый эксперимент продлится… - он скосил глаз на секундомер, - около сорока пяти секунд, но не исключено, что придётся прервать его раньше. Повторяю ещё раз, господа: ни при каких обстоятельствах не пересекайте барьер! Это может быть опасно для жизни. А лучше, прямо сейчас отступите-ка метра на полтора, вы и оттуда всё разглядите...
Зрители послушно подались назад от укреплённой на стойках жерди, предусмотрительно раскрашенной жёлто-красными полосами.
- Итак, начинаю обратный отсчёт от десяти. На счёт «один» установка будет включена. Всем настоятельно рекомендую надеть тёмные очки, иначе может пострадать сетчатка глаз.
По рядам зрителей прошло шевеление. Олег Иванович вслед за остальными надвинул на переносицу очки-консервы с зачернёнными стёклами в массивной медной оправе и кожаным ремешком, охватывающим затылок. Сквозь такие, прикинул он, можно без опаски наблюдать хоть солнечное затмение, хоть сварочную дугу. Впрочем, вряд ли здесь вспышка будет слабее – если судить по толщине кабелей и массивности фарфоровых изоляторов.
- Электронные гаджеты, карты памяти у кого-нибудь есть? Тут будут такие магнитные поля, что никакая электроника не выдержит, сгорит.
- Я свой смартфон оставил наверху. – отозвался Шурик.
- А механические часы можно? – спросил Николка.
- Механические можно. – ответил вместо дяди Юли Шурик. - Что им сделается-то?
- Так, господа, начинаем. – снова сказал дядя Юля. Он, как и Никола Тесла, уже сдвинул вниз свою маску, и теперь вместо острого профиля учёного было видно только чёрное прямоугольное окошко в медной оправе, врезанное в толстую кожу. – из толстой кожи в прямоугольным, сильно зачернённым стеклом. - Десять… девять… восемь…
Его голос звучал из-под маски приглушённо. В каземате сделалось необыкновенно тихо, только гудел негромко трансформатор, да что-то электрически потрескивало в недрах аппаратуры.
- …шесть… пять… четыре…
Справа придушенно кашлянул Иван. Семёнов обернулся – зрители замерли, словно зачарованные, не отрывая глаз от фарфоровых бубликов.
- …три… два… один! – тонко выкрикнул старик и, прикусив губу, рванул вниз рубильник.
Из дневника мичмана
Ивана Семёнова.
«…если бы не защитные затемнённые гогглы – мы бы точно ослепли. Я стоял немного позади отца и доктора Каретникова, и когда полыхнуло – мне показалось, что их тела на какое-то краткое мгновение прекратились в негативы, на мутно-сером фоне которых высвечиваются чёрные палочки скелетов. Но это, конечно, был глюк – дядя Юля немало наговорил нам насчёт миллионовольтных разрядов и ослепительных вспышек, способных выжечь сетчатку, вот мог и подготовился, и нарисовал апокалиптическую картинку прямиком из фильмов семидесятых о так и не состоявшейся ядерной войне.
А в остальном всё было куда как эффектно. Оглушительный треск, слепящая вспышка, а когда органы чувств слегка оправились от шока, глазам нашим предстала катушка, обрамлённая поверх проволочной спирали короной густых бледно-лиловых разрядов. Они перескакивали с места на место, множились – но в итоге, сливались в толстый змеящийся жгут, протянувшийся ко второй катушке. Остро, почти невыносимо пахло озоном, и этот запах забивал ароматы горячего трансформаторного масла и меди. «Жгут» разряда не был неподвижен, подобно лазерному лучу, направленному в определённую точку – он менял конфигурацию, отдельные молнии, составлявшие его, казалось, жиди своей жизнью – словно волокна в чудовищном, свитом из электрического огня тросе, которые топорщатся в разные стороны и так и норовят выделиться на общем фоне…
Дядя Юля что-то крикнул – я не понял, кому это было адресовано, зрителями или Николе Тесле, замершем возле своего рычага. Наверное, всё-таки последнему, потому-то серб дёрнул какую-то верёвку, парусина сползла с предмета, установленного на круговом основании, и глазам нашим предстала статуя тетрадигитуса. Отсветы рукотворных молний переливались в гранях ниспадающей хламиды, узкие четырёхпалые кисти словно светились изнутри, чаша в правой руке статуи светилась отражёнными сполохами подобно колдовскому бриллианту из какой-нибудь фэнтези.
Серб снова взялся за ручку и с натугой провернул. Деревяный круг пришёл в движение, и статуя медленно поплыла по дуге, сближаясь со жгутом молний. Когда до соприкосновения осталось не больше полуметра, стало заметно, что чаша, которую таким образом намеревались совместить с разрядом, оказывается в стороне – немного, но достаточно существенно. Но дядю Юлю и его помощника это нисколько не смутило – они взялись за другие рукояти, до сих пор мною не замеченные, в недрах» подиума» что-то заскрипело, заскрежетало – и статуя стала неторопливо менять своё положение. Вот она чуть приподнялась, потом сместилась на полфута в сторону – и так пока невооружённым глазом не стало ясно, что следующий поворот главного рычага приведёт хрустальную чашу прямиком в энергетический жгут. Понял это и дядя Юля – он сделал знак сербу, который на секунду замер, держась за свою загогулину, а потом, закусив губу , сделал оборот.
Если честно, то я ожидал чего угодно – вспышки, взрыва, после которого острые хрустальные осколки чаши, не выдержавшие контакта с этим буйством энергии, разлетятся по каземату, поражая зрителей и участников действа подобно шрапнели. Но – ничего подобного не произошло; жгут молний упал на выпуклую сторону чаши и пропал в ней – вторая катушка Тесла немедленно погасла, треск разрядов стал тише. А вот статуя изменилась – вместо отражённых сполохов она как-то сразу, вдруг, наполнилась внутренним сиянием, в котором гасли даже бешеные отсветы энергетического жгута. Прошло ещё несколько секунд, и по всей статуе стали пробегать волны лилового света – он подножия до самой верхушки. Я, перестав дышать, принялся их считать – «третья… пятая.. седьмая…»
Когда я досчитал до девяти – всё вдруг закончилось. С громким хлопком погасла катушка, исчез, словно его не было вовсе, энергетический жгут, и помещение погрузилось в непроглядный мрак. Я поспешно стащил с глаз гогглы – не помогло, света не хватало даже на то, чтобы увидеть растопыренные перед глазами пальцы. «Ослеп?» - пронзила меня пугающая мысль, но тут рядом раздался щелчок, вспыхнул оранжевый крошечный огонёк – это Толик вытащил из кармана зажигалку. Его примеру последовали и другие; дядя Юля извлёк и-за ящиков с трансформаторами две керосиновые лампы и по очереди их зажёг. В неровном свете стали видны пустые решётчатые плафоны под низким сводчатым потолком, в которых несколько минут назад горели электрические лампочки. Под ногами хрустело стеклянное крошево – всё, кто осталось от этих нехитрых устройств, не выдержавших соседства с буйством электрической стихии. Зрители ошеломлённо переглядывались, Николу Тесла, так и не отпустивший свой рычаг тоже сдвинул на затылок защитный щиток и теперь то и дело облизывал запёкшиеся губы.
Дядя Юля отошёл от шкафа с рубильниками и сделал несколько шагов по направлению к статуе. Она по-прежнему стояла на своём круглом подиуме – волны фиолетового сияния ушли, пропали, словно из хрустальной фигуры в единое мгновение вытекла жизнь – и только тусклые оранжевые отсветы перемигивались на острых прозрачных гранях.
- Не получилось?.. шепнул кто-то справа от меня. Может, Николка? Дядя Юля не обратил на вопрос внимания – он порылся в кармане, извлёк маленький серебристый цилиндрик лазерной указки и направил его на чашу. Тонкий зелёный лучик упёрся в хрусталь – и по каземату прокатился изумлённый вздох.
Статуя ожила! Теперь она светилась мягким лилово-голубым светом, который наполнял её до краёв, вырисовывая все складки хламиды, все изгибы тонких многосуставных пальцев, подсвечивая несуществующее лицо в глубоком вырезе капюшона. А из чаши, из вогнутой её стороны, вырвался расходящийся пучок острых ослепительно белых лучей. Эти иглы прошли там, где в другой руке статуи полагалось быть дырчатой пластине-«тентуре», но не найдя её, упёрлись в каменную кладку дальней стены.
Дядя Юля щёлкнул указкой, и дивное видение погасло.
- Эксперимент удался. – сказал он. – У нас получилось «накачать» статую тетрадигитуса энергией, чему вы все только что стали свидетелями. Теперь следует провести некоторые подготовительные действия, кое-что уточнить – и можно приступать к следующему, решающему опыту. О дне его проведения мы сообщим дополнительно – а сейчас – прошу всех выйти на воздух, господа. Нам надо работать».