Ниже привожу фрагмент статьи Рернера Лини, профессора политологии Кельнского университета "ИМПЕРСКИЙ ИЛИ ПЛЮРАЛИСТИЧЕСКИЙ МИР? В ЗАЩИТУ ПОЛИТИКИ СБАЛАНСИРОВАННОГО СОТРУДНИЧЕСТВА". Она была опубликована в "Internationale Politik", 2003, Vol 3. C. 55-67 сразу после американо-европейского раздора по Ираку и может представлять некоторый интерес в свете текущих событий.
Когда конфликт между Востоком и Западом закончился, и существовавшее многие десятилетия биполярное распределение сил отошло в прошлое, американский Президент Джордж Буш-старший заявил, что США теперь являются не только, как это было прежде, «ведущей державой Запада», но и «ведущей державой мира». Претензия американцев на глобальное лидерство была обоснована новым распределением сил. Его преемники Билл Клинтон и Джордж В. Буш приводили подобные же аргументы. В самом деле: лидирующее положение Соединенных Штатов как мировой державы в новой международной системе очевидно. Можно ли говорить о том, что теперь на длительную перспективу возникла чистая однополярность? (1)
Если дифференцированно подойти к различным сферам политики, то можно скорее говорить о сочетании одно- и многополярного распределения сил. Можно говорить об однополярном распределении сил в нынешней мировой системе, если иметь в виду исключительно высокие качественные и количественные показатели военного потенциала США (2). В невоенных сферах, однако, распределение сил иное, а именно: многополярное. В геоэкономической сфере, несомненно, наблюдается многополярность, точнее говоря, триполярность. Так, мировой экономический потенциал сконцентрирован в трех регионах: Америка, Европа и (Юго-Восточная) Азия. Между США, ЕС и Японией (которой, правда, приходится преодолевать серьезные трудности и спад в экономике) как ключевыми державами существует относительное равновесие; в мировой торговле ЕС даже опережает США, а в области валютной политики возникли два полюса.
В среднесрочной перспективе геоэкономическое распределение сил будет меняться: Китай в экономическом и политическом плане является восходящей мировой державой. Для общеполитической структуры важно, прежде всего, то, что в лице России и Китая существуют — наряду с США — две независимые и обладающие ядерным оружием великие державы (новая ядерная держава Индия также претендует на статус великой державы). Вместе с США, Россией и Китаем Япония и возникающая великая держава Евросоюз, в котором роль лидеров играют Германия, Франция и Великобритания (две последних страны обладают статусом ядерных держав), составляют группу самых влиятельных государств, где США занимают позицию мировой супердержавы.
И США, и большинство других государств группы стран-лидеров в 90-е годы действовали так, как следовало ожидать с учетом описанного распределения сил (в соответствии с теорией неореализма).
Если не принимать во внимание усиление имперской составляющей в американской гегемонистской политике после 11 сентября 2001 года, то политику Соединенных Штатов можно охарактеризовать как умеренную гегемониальную политику, основанную на осознании собственной мощи(З), в которой сочетаются одно- и многосторонние элементы. Этому соответствовала в данный период реакция конкурирующих держав (за исключением Великобритании). Их слабость (в Европе — разногласия между ведущими державами: Францией, Великобританией и Германией) и принципиальная готовность умеренной гегемониальной державы к сотрудничеству объясняют, почему политика баланса была ориентирована на сотрудничество, не будучи при этом достаточно конкретной. Свое выражение она находила в первую очередь на концептуальном уровне. Россия, Китай и Франция неоднократно подчеркивали в официальных выступлениях, а иногда и в совместных заявлениях, что однополярный мир неприемлем, что они стремятся к формированию «многополярного мира». Даже в экономически ослабленной Японии большее одобрение получила склонность говорить «нет» в адрес США. Германия — по крайней мере, на словах — усвоила французскую концепцию «мощной Европы» («Europe-puissance») (4).
Европейский Союз, приняв в июне 1999 года на саммите в Кельне решение о создании собственных сил быстрого реагирования, конкретизировал эту концепцию в военно-политической сфере. Упорное сопротивление Соединенных Штатов свидетельствовало о том, что готовность державы-гегемона к сотрудничеству имеет ясно очерченные границы, если для ее решающего влияния в сфере политики безопасности возникает даже малейшая угроза. В геоэкономической сфере Соединенным Штатам пока удавалось наилучшим образом использовать светскую тенденцию глобализации, но Европейский Союз успешно проводил политику баланса в экономической области и — в первую очередь — в сфере монетарной политики. Геоэкономическая «борьба за первенство» («struggle for supremacy» — Джеффри Э. Гартен) сохранила умеренный и открытый характер. В геоэкономическом плане определяющим моментом является баланс между тремя полюсами (регионами), а в геополитическом — сочетание американской гегемонии и сбалансированного сотрудничества.
Тенденция к отклонению правительства Буша-младшего от политики умеренной гегемонии проявилась после событий 11 сентября 2001 года, и ее следует рассматривать, как и реакции других держав, в контексте нового глобального конфликта. Мировая держава США неожиданно столкнулась на собственной территории с дилеммой мощи и безопасности, довлеющей над мировым сообществом государств: величайшая угроза при одновременном обладании величайшей мощью. Правительство США пытается преодолеть дилемму мощи и безопасности посредством использования военных средств, а при определенных условиях и посредством «превентивной самообороны». «Антитерроризм» (Counter-Terrorism) стал приоритетной политикой мировой державы.