"Осталось два дня, а новое парео еще не выгуляно!" - Настасья резко развернулась и быстрым шагом направилась назад в номер.
Меркуловы подождут. Покупаются пока без нее. По правде говоря, они вполне могут и не заметить отсутствия Настасьи. Им хорошо вдвоем, а Настасья им, как каторжное ядро на ноге. А вот Настасье Меркуловы очень даже нужны. Одинокая молодая женщина на египетском курорте - это сплошной мовитон... или пердюмонокль... Или нет, как это там.. Ну, в общем, что-то неприличное. Ладно, пусть Меркуловы ее потерпят еще два дня. Все равно домой она возвращается одна, а у них еще целых пять дней. Намилуются еще в одиночестве.
Настасья изрядно начиталась и наслушалась историй про чересчур "галантных" арабских курортных мачо, и, не то чтобы опасалась назойливого внимания, она просто вообще не хотела никакого внимания со стороны мужского пола любого возраста, любой национальности и любой степени достатка.
Настасья - мышка. Маленькая, незаметная серая мышка. Мышка в норке, в домике. Оставьте мышку в покое и дайте ей просто тупо лежать на солнце, висеть на волнах как медуза, три раза в день впихивать в себя все это "все включено" и спать.
Настасья уже скоро как полгода переживала предательство мужа и последующий развод. Кажется, в городе уже не осталось ни одних знакомых самой Настасьи, знакомых Настасьиной мамы, соседей, мам одноклассников сына, коллег своего и всех смежных отделов, чьи плечи, грудь и лацканы пиджаков Настасья не полила бы обиженными слезами и не вымазала соплями. Настасья и сама чувствовала, что всем уже надоела, что люди шарахаются при ее приближении. Даже мама подозрительно радостно вскрикнула и подозрительно быстро согласилась посидеть с Тимохой, когда Настасья задумчиво протянула: "Меркуловы в Египет собираются. Может мне к ним пристроиться?"
Настасья твердо решила, что из поездки она вернется совершенно другим человеком. Отныне, никаких соплей, никаких слез. Египет ей поможет. Отныне горе свое она будет нести молча, гордо и достойно. Отныне никто не услышит от нее ни слова жалобы. Прекрасная и не многословная, она будет грустно и таинственно улыбаться в ответ на попытки друзей рассмешить ее. Ее редкие замечания и комментарии будут мудры и глубокомысленны... Она будет красива и интригующе молчалива... В своем прекрасном парео... В общем, и Египта она вернется совершенно неузнаваемая, измененная и преображенная.
Ах, да, парео! В том, которое цвета морской волны с золотой вязью по краям она будет особо красива и загадочна.
Настасья резко остановилась, развернулась и быстрым шагом направилась назад, в отель.
Путь в номер несколько осложнился. У лифта стояла шумная толпа заехавших вчера русских то ли шахтеров, то ли бурильщиков, то ли из Надыма, то ли из Воркуты. Да какая разница. Главное, что эта орава дорвавшись до приличного курорта, уже за один вечер успела достать весь отель, со всем персоналом и постояльцами. Одни только "На поле танки грохотали" в ресторане за ужином, смели половину посетителей и заставили жаться по углам официантов. Отдыхающие старались занять столики как можно дальше от буйной компании. А шведский стол пульсировал посетителями. Как только из-за стола то ли шахтеров, то ли бурильщиков кто-то вставал с тарелкой, пространство вокруг шведского стола пустело. Но когда то ли шахтер, то ли бурильщик отходил, предварительно опустошив половину лотков, у шведского стола начиналась давка. Люди торопились до следующего бурильщика.
Настасье было стыдно за своих соотечественников. Ну вот зачем таких пускают на приличные курорты. Мало им что-ли Анапы, Алупки, Сочи, в конце концов. Нет, вот выползут из своих подземелий и прут за границу. Только страну позорят.
Мужики были как на подбор, большие, здоровые как боровы. Горластые матерщинники. И дамы у них были такие же. Обросшие целлюлитом ноги-столбы. Спина могла бы посоревноваться с мордой мастифа по количеству складок. Дамы весело взвизгивали и по-гусиному гоготали над громко-похабными шуточками и шаловливые попытки свих троллей пересчитать все их складочки. Все такие яркие, что глаза режет. Шорты бешеных расцветок, в легкомысленных бананах, пальмах, с фривольными надписями. Настасья забилась в угол дальнего дивана в холле и переждала, пока эта толпа шумно пререкаясь и гогоча разберется, кто поедет первым, кто следующим, пока то запихивая, то выталкивая друг друга, наконец распределится по лифтам и разъедется. Когда наступила долгожданная тишина и Настасья вызвала лифт.
Дверь в номер была приоткрыта и оттуда доносилось жужжание пылесоса. Горничная. Вернее, горничный. Или как там правильно называют мужчин, убирающих в гостиничных номерах? Настасью не сильно интересовали филологические тонкости. А вот то, что таким бабским делом занимается мужик, ее смущало. Все-таки, курортная жизнь несколько расслабляет, и не было ничего противоестественного в бюстгальтере, зацепившемся лямкой за спинку стула, и в прочих женских интимных штучках, разбросанных по номеру. Но, только в том случае, если горничная - женщина.
А тут - молодой парень. А в ванной - прокладки. А в открытом чемодане - комочки шелковых трусиков. А на кресле - крошечное бикини раскидало свои веревочки. Блин, ну какие причины у здорового мужика махать тряпкой и шваброй в номерах отеля? Настасья почувствовала раздражение, но из-зо всех сил постаралась выглядеть максимально приветливой.
Настасья зашла в номер, изобразила горничному самую доброжелательную улыбку, стащила с кресла свои купальные тряпочки и скрылась в ванной, переодеться.
Настасья пристроила купальник на своем теле, подтянула все завязочки. Купальник назывался купальником весьма условно. Пожалуй, самое точное определение этой модели дал ее бывший муж, обозвав наряд Настасьи не иначе как насисьник и написьник.
"Мадам! Сюрпрайз!" - раздался голос горничного из комнаты.
Парео мягко и шелковисто обняло Настасьины бедра. Высоко подвешенное зеркало не давало цельного представления, а крутиться перед большим в то время, когда в номере этот... Господи, ну как же называют мужика, который горничная? Может быть - стюарт? Да какая разница...
"Мадаааам! Сюрпрааааайз!" - в голосе из комнаты появились шаловливые нотки.
"Ну, чего привязался, - в раздражением подумала Настасья. - Чего он хочет? Что там может быть за сюрпрайз? Небось полотенце не лебедем, а зайчиком сложил и радуется, дурашка. Угодить хочет."
И Настасья вышла из ванной, решив взглянув на "сюрпрайз", а заодно и на себя и в большое зеркало. Вышла и остолбенела...
Парень-горничная возлежал на ее кровати в чем мать родила, радостно улыбался во все свои тридцать два белоснежных зуба. Приглашающим жестом он провел рукой над своим голым телом, на котором особо выделялся ... ммм... эээ.... "сюрпрайз" в совершенно рабочем состоянии.
"Мадам, сюрпрайз!" - призывно и бархатно почти прошептал парень.
"Дебил!!!" - взвизгнула Настасья и бросилась к выходу. Но, тут сзади ее схватили сильные руки и потащили обратно в комнату.
Настасья в жизни не подняла ни на кого руку, поэтому, все что с ней происходило, она видела как бы со стороны, она не руководила собой. Руки, ноги, тело жили своей жизнью. Настасья не отвечала за их поведение. Но, зато она хорошо думала. А думала она о завязках на купальнике. Только бы не дернул за веревочку! Иначе все двери откроются.
В какой-то момент одна рука любителя сюрпрайзов отпустила Настасьину руку и потянулась к ее парео. Настасьина рука, вспомнив многовековой опыт всех женщин, автоматически выпустила свое главное историческое оружие. Наманикюренными ногтями она вцепилась парню в лицо и проехалась от бровей до подбородка. Парень взвыл и отшатнулся.
С ног Настасьи съехало парео и тоже вступило в бой. Парео скользнуло под ноги парню, а Настасья толкнула "шалуна" в грудь. Запутавшись в шелковистом парео, парень неловко взбрыкнул ногами и стал заваливаться назад. Падая, он громко приложился головой об край тумбочки, съехал на прикроватный коврик и замер.
Тяжело дыша Настасья уставилась на лежащее у нее под ногами тело. Парень не шевелился и не дышал.
В один миг, Настасьина жизнь обрушилась.
Продолжение следует.