2 февраля хочу опубликовать вне очередь небольшой отрывок про оборону Сталинграда, приурочив это к победе в Сталинградской битве
В те двадцатые числа октября 1942 года мы опять возвращались в это пекло войны, умирая, не сдавать остатки города, носящего имя Сталина. Уже не города, а совсем узенькую прибрежную полосу его. И как в то время представлялось, что захват города немцев выражал бы не только военную и политическую победу, но позором бы лег на имя Сталина.
Опять 62-я переправа. Забираемся в кубрики под защиту броневой палубы катера. Подходим к правому городскому берегу в полной темноте. Быстро разгружаемся и бежим под обрыв берега. Рвется у причала мина, кто-то уже ранен и просит помощи. Сосредотачиваемся под обрывом, тут уже сидят приемщики пополнений от воюющих рядом частей. На берегу нас свели в мелкие группы. Никто здесь не спрашивал, кто ты есть. Не записывались и наши фамилии. Я попал в группу с несколькими товарищами по 115-й отдельной стрелковой бригады. Были в этом вновь наспех собранном подразделении и совсем незнакомые люди. И их было большинство. Повел наше подразделение лейтенант. Он назвал себя и номер дивизии, в которую мы прибудем пополнением. Сейчас я не помню номер этой дивизии, да и не было надобности его запоминать, так как в списке ее нас не зачислили. В общем, в памяти осталось, что это была какая-то Сибирская дивизия.
Первое время мы шли растянутой цепочкой, а последние метров сто до командного пункта батальона - ползли. Минуя огромные воронки, ползли по завалам. В небольшом блиндаже комбата слабо горела на полу свечка. Сквозь плотный табачный дым, лицо комбата, освещенное этим колыхающимся светом свечи, было трудно разглядеть и уж тем паче запомнить. Хриплый голос выдавал его неимоверную усталость, не чувствовалось в нем командной требовательности, твердости, но вместе с тем его распоряжения и команды выдавались уверенно и спокойно. Нас опять разделили, я попал в группу из одиннадцати человек. Старшим нашим стал из нашего пополнения старшина. Да, пожалуй, и по возрасту он был самый старший. Выдали нам по паре гранат Ф-1 и запаслись патронами. Лейтенант, который привел нас сюда, указал рукой направление и сказал, чтобы ползли до «заградчиков». Ползти пришлось недолго. Неглубокая воронка, на ее краю стоит «Максим» и при нем два красноармейца из заградотряда. За ними уже наших не было. Не далее пятидесяти метров от них проходила заводская железная дорога. А за нею, тоже рядом, хорошо просматривались светлые стены длинного, но низкого заводского здания. Чернели в этих стенах пробоины и проемы дверей и окон. И там уже были немцы. От залегших здесь пулеметчиков было не более ста метров. Еще продвигаясь к КП батальона, я заметил железные покосившиеся ворота с разбитым верхом, но сохранившимися словами "...имени Ильича". Где мы теперь оказались и была территория завода. А тракторный завод и района реки Мечетки, где я воевал в составе 115-й отдельной стрелковой бригады, был севернее - на краю города. А сейчас мы вышли прямо против 62-й переправы и не далее полкилометра от нее. К этому времен наши войска на направлении главного удара немцев, на заводском районе, были приперты к берегу Волги местами до четырехсот метров, а самый дальний рубеж нашей обороны не превышал от Волги шестисот метров. В виду частой осенней непогоды действия немецкой авиации ослабли, но зато арт. и минометный огонь по всей глубине нашей обороны был интенсивный и губительный. В этой пешке на переправе мы не напились и не взяли ее с собой. А там, рядом с переправой, под обрывом берега, бежал из-под земли ключик с холодной и вкусной водой. Я о нем знал еще по первым переправам.
Заградчики растолковали обстановку и сказали, что нам надо занять немецкий окоп, что находится напротив них у дороги, а они с пулеметом уходят за КП батальона - ближе к берегу.