- Это продолжение рассказа Зрение
Третью неделю подряд весь город говорит о моей старшей сестре. Валя Якимова — одаренная девочка. Круглая отличница, активистка, староста класса. Первые места на региональных олимпиадах по алгебре, в местной газете ей даже посвятили статью на целую страницу. В начале этого учебного года директор в шутку сказал на линейке: «Если Валентина Якимова не возьмет золотую медаль, я сложу с себя полномочия». А может, и не в шутку, но это неважно: все прекрасно понимали, что при таких условиях полномочиям директора ничто не угрожает.
А впрочем, теперь неважно вообще все. В позапрошлый понедельник Валя закрылась в ванной и наглоталась таблеток из домашней аптечки. Я вернулась из школы, а дома какие-то люди в белых халатах, и мама в слезах, и папа уводит меня в комнату, повторяя «посиди тут, не выходи пока, пока не выходи, хорошо?». Дальше все застлал черный туман, и воспоминания растворились в нем как в кислоте, оставив только разрозненные обрывки — занавешенные зеркала, много родственников, бесконечный говор, плач. Даже похороны будто промелькнули мимо. Мама сказала, пришло почти полгорода, а я не помню, чтобы хоть с кем-то перемолвилась. Вообще ничего не помню, разве только то, что был неуместно ясный и теплый октябрьский денек, и что я едва не упала, когда наклонилась, чтобы бросить горсть земли.
Мгла вымывалась из меня неторопливо. Сначала появился аппетит, потом отступила боязнь ванной комнаты с аптечкой на верхней полке, дальше все потихоньку начало набираться светом. Реальность снова стала понятной и последовательной. В голове все уложилось, пусть и кое-как.
Сегодня я впервые с того понедельника заставила себя прийти в школу. Утопая во мгле все это время, я не переставала осознавать, что жизнь снаружи продолжает идти своим чередом, поэтому в конце концов придется наверстывать упущенное. И лучше начать как можно раньше.
Стоит появиться в вестибюле, как несколько Валиных одноклассниц подлетают шумной стайкой и многословно выражают сочувствие. Безостановочно киваю, не разбирая ни слова. Если представить себя внутри невидимого кокона, все эти шевелящиеся губы в кораллово-розовом блеске и налитые слезами глаза кажутся всего лишь плоской картинкой. Без веса и смысла.
Остальные просто отводят взгляды, делая вид, что не произошло ничего особенного. Это напрягает гораздо меньше.
— Верка! — кричит Соня.
Мчится из другого конца вестибюля, чтобы заключить меня в объятия, едва не сбив с ног. Вдыхаю запах мандаринового шампуня с кучерявых волос и невольно улыбаюсь:
— Задушишь.
Соня отстраняется, оглядывая меня с недоверием.
— Написала бы хоть, что явишься, — говорит. — У меня чуть сердечко не выскочило. Думала, еще долго тебя не увижу.
— Да я спонтанно как-то решила, — пожимаю плечами. — Проснулась рано, вот и подумала, что можно уже и в школу.
Сонька берет меня под руку и ведет в коридор, прочь от любопытных глаз.
— А тут новость, — шепчет. — Слышала, может?
— Нет, я… Я ни с кем за это время не разговаривала толком. Вообще как-то выпала. Что за новость, хорошая?
— Прекрасная. К нам новенький пришел, вот дня три назад. Красавчик, не могу!
Соня мечтательно закатывает глаза, щеки наливаются румянцем. Киваю пробегающим мимо одноклассникам, мысленно прося не подходить с вопросами и дурацкой вежливостью.
— А самое прекрасное знаешь что? — продолжает Соня. — Он на химии с тобой сидит, Жанна Викторовна так посадила.
Вздыхаю:
— Лучше бы разрешила нам с тобой сидеть вместе.
— Ага, дождешься. Идем, сейчас как раз химия, он уже там должен быть.
Она тянет меня за руку на второй этаж. Вокруг шум, гам и суета. Орут первоклашки, хихикают на подоконниках девчонки, стучат каблуки по бетонному полу. Верчу головой, рассматривая все будто неандерталец, оказавшийся в торговом центре. Как же быстро отвыкла от такого бурного течения жизни.
— Вон, посмотри! — говорит Соня, когда останавливаемся рядом с кабинетом химии.
Заглядываю в приоткрытую дверь, выискивая свою парту, и морщу нос:
— Фу, он же рыжий.
— Поцелованный огнем! — поправляет Соня. — И не надо так громко, а то кто-нибудь оскорбится.
— С каких это пор ты защищаешь рыжих? — удивляюсь. — Что-то когда к тебе Кузнецов шары катал, ты каждую его конопушку нафиг посылала.
— Ты не понимаешь, это другое. Кузнецов мерзкий до ужаса, а этот прям котик. Видишь?
— Нет, он же к нам спиной.
— Ну ничего, у тебя целая химия впереди.
С сомнением разглядываю рыжеволосый затылок и темно-синюю футболку. Новенький сидит почти неподвижно, только ручка в пальцах чуть заметно подергивается, чиркая что-то на полях тетради.
— Как его звать-то? — спрашиваю.
— Влад Стаменев. Он еще толком ни с кем не познакомился, только с пацанами курит за школой. Так что надо брать коня за рога, пока какие-нибудь шмары на него губы не раскатали.
— Если у коня есть рога, я лучше вообще подходить не буду, — фыркаю.
— Ой, что к словам придираешься! Ботаничка такая, вся в сестру!
Соня тут же осекается, спохватившись, что сказала лишнее. Глаза как блюдца, лицо виноватое, пальцы нервно поправляют воротник.
— Да расслабься, — говорю. — Это не запретная тема.
Она облегченно выдыхает и с заговорщицким видом наклоняется ближе:
— В общем, если сама его не захочешь, склоняй как-нибудь в мою сторону, типа «смотри какая Сонька классная», хорошо?
Ответить не успеваю — дребезжит звонок, и на горизонте тут же объявляется Жанна Викторовна. Поправляя на ходу очки, она трубит на весь этаж:
— Девятый «В», марш в кабинет! Кто опоздает, будет сидеть в коридоре!
***
Оказывается, ненавязчиво рассмотреть сидящего с тобой за одной партой — та еще задача. Едва стоит покоситься в сторону Влада, как он тут же смотрит в ответ, мгновенно ощущая внимание. Каждый раз приходится отводить взгляд, делая вид, что изучаю полуживые фиалки на подоконнике. Настоящая пытка.
К концу урока, почти сгоревшая со стыда, я все же имею достаточное представление о внешности новенького. Пожалуй, даже смогу составить фоторобот, если попросят — непослушные рыжие волосы, правильный овал лица, миндалевидные глаза, цветом напоминающие бабушкин янтарный браслет. Прямой нос, тонкие губы. А еще бесчисленное множество веснушек, тут даже Кузнецов ни в какое сравнение.
В целом неплохо, конечно, но далеко не фантастика. Сонька явно перестаралась со всеми этими «котик» и «красавчик».
После звонка смахиваю тетрадь с учебником в сумку и быстро выхожу, ни на кого не глядя. Окружающие вежливо обходят стороной, будто я открытая рана, которую лучше не трогать, чтобы поскорее зажила.
Сонька окликает в коридоре:
— Ну ты куда так!
Включаю дурочку:
— На алгебру, куда еще?
— Какая алгебра, давай рассказывай!
Влад как раз проходит мимо, и мы притихаем, приняв невинный вид. Он бросает на меня короткий взгляд, сливается с компанией парней и все вместе они, хохоча и толкая друг друга, удаляются по коридору.
— Ну что, как? — нетерпеливо подпрыгивает Соня. — Такой сладкий, да?
— Обычный, — гляжу на нее устало. — Ну в смысле, он норм, конечно, но не настолько, чтоб прям течь как ты.
— У тебя просто вкуса нет, значит. Я вот его как увидела, так крышу и снесло.
— Пройдет. У тебя в шестом классе также было с тем новым физруком, надолго не хватило.
— Шестой — это шестой, а сейчас все серьезно уже. Мама говорит, что того, в кого влюбляешься в шестнадцать лет, будешь помнить до конца жизни, даже если у вас ничего не получится. Она сама с папой как раз в шестнадцать познакомилась.
— Как скажешь.
Окна заливают все утренним солнцем, но внутри меня будто глубокий сырой колодец. От Сонькиной болтовни уже гудит голова, а школьный шум кажется нестерпимо громким. Не надо было приходить.
***
Когда иду домой после уроков, кто-то зовет меня по имени. Оборачиваюсь и замираю: Влад догоняет быстрой походкой, приветливо улыбаясь. Подпрыгивают на голове рыжие вихры, тяжелые ботинки шлепают по лужам. Целый день я изо всех сил старалась больше не смотреть в его сторону, чтобы не подумал ничего лишнего, а теперь вот это.
— Ты ходишь домой этой дорогой? — спрашивает, приблизившись.
— Да.
— Значит, нам по пути.
Постояв пару секунд в неловкой заминке, мы продолжаем путь вместе, и я уже не стесняюсь пялиться. Влад выше почти на голову, выражение лица беззаботное, куртка легкомысленно расстегнута, хотя осенний холод неумолимо набирает обороты. Пока раздумываю, с чего начать беседу, он спрашивает:
— Твоя фамилия Якимова, да?
Киваю.
— Такая же фамилия у одиннадцатиклассницы, про которую все говорят. Ну, которая это самое. Вы просто однофамилицы или…
— Она моя сестра.
После долгого молчания он говорит:
— Всех так удивило, что это произошло. Говорят, она была на хорошем счету, и никто не ждал такого. Известно, почему она это сделала?
— Нет. Валя не оставила записки. Никто ничего не знает.
— И незадолго до этого тоже не было намеков? Может, она говорила что-нибудь необычное?
— Вроде нет. Ходила хмурая, но я решила, что это из-за учебы. Она же в выпускном классе была, там забот выше крыши.
Любопытство Влада настолько прямолинейное и непосредственное, что даже не задевает. Он не изображает сострадание и не строит бровки домиком, показывая, как ему печально. Всего лишь расспрашивает о том, что интересно — и в этом гораздо больше искренности.
— Наверное, не очень красиво с моей стороны так лезть в душу, — говорит он, будто услышал мои мысли. — Просто мне кажется, ты не будешь против, если я смогу помочь.
— В смысле помочь?
Смущенно отворачивается:
— Не совсем верное слово подобрал, не бери в голову.
Несколько минут идем в тишине, а потом Влад спрашивает:
— Покажешь мне город как-нибудь? Я тут совсем недавно, почти ничего не видел.
Вот уж чего не хватало.
— Если будет время, — говорю. — Откуда ты приехал?
— Издалека, хотя все относительно. Часов десять езды, если на машине. Маме предложили тут хорошую работу. Мы немного подумали и решили, что там нас ничего не держит, поэтому вот мы здесь.
— Я бы не смогла так просто все бросить и свалить в неизвестность.
— Иногда нужно поддаться обстоятельствам и посмотреть, что будет, — улыбается. — Может быть, именно это и есть предназначение.
Он останавливается на повороте и показывает рукой:
— Мне туда, вон тот дом, видишь? Можешь зайти на чай, если хочешь. Мама любит гостей.
— Точно не сегодня. Нет настроения.
— Понимаю.
Долго не двигаюсь с места, глядя, как Влад уходит. Сумка болтается на плече, ветер играет полами куртки. Осознание странности его слов медленно доходит до мозга, и по спине бегут мурашки. Если в этом есть скрытый смысл, лучше до него не докапываться.
***
Во сне я шагаю по летнему полю, собирая большие алые маки. Лепестки взмывают в воздух и кружат над головой как бабочки. Кто-то выкрикивает мое имя, но вокруг ни души — только бесконечная зелень до самого горизонта да покачивающиеся на ветру цветы. Срываю очередной, и из стебля течет густая кровь, марая пальцы вязкими каплями. Только тут замечаю, что весь огромный букет в моих руках кровоточит, и брезгливо отбрасываю. Лепестки разлетаются по сторонам брызгами, земля пропитывается красным, под ступнями хлюпает бордовая жижа. Открываю рот, но вместо крика горло исторгает поток крови.
Открываю глаза. Рассветные сумерки окрашивают комнату серыми тонами — здесь все блеклое и бесцветное, ничего красного. Не успев перевести дыхание, я осознаю, что тело не подчиняется. Каждая мышца одеревенела, на груди будто лежит гранитная плита. Разинув рот, пытаюсь обуздать раздирающую изнутри панику. В детстве, когда я мучилась сонными параличами, папа учил не спать на спине. Говорил, это лучший способ избежать паралича. А если уж избежать не получилось — успокойся и терпи, пока не пройдет.
Теперь я лежу на спине и терплю, краем глаза отмечая шевелящуюся в углу тень. Это тоже не ново — в такие моменты силуэты и образы блуждают по самому краю обозримого, но никогда не подходят ближе. Им нравится оставаться неизвестными, неразгаданными, неопознанными.
Скрипят половицы, тень приближается. С трудом скосив глаза, я различаю тощую человеческую фигуру. Она делает еще шаг и наклоняется надо мной, давая рассмотреть лицо. Синевато-белое, с широко распахнутыми глазами и плотно сомкнутыми губами. Такое родное и одновременно чужое. Валя.
Пытаюсь кричать, но получается только хрипеть. Валя наклоняется ближе. Явственно чувствую, как ее волосы щекочут мой лоб. Это слишком реально, чтобы быть галлюцинацией.
Она тихо говорит:
— Я ходила в Башню.
А потом контроль над телом возвращается, и я резко сажусь в постели, все еще влажно хрипя. Сердце мечется в грудной клетке, по спине ползут струйки холодного пота. Все качается перед глазами: стены, стол, шкаф, заправленная Валина кровать. Все трясется и ходит ходуном, но главное видно отчетливо — я одна. В комнате никого нет.
Тяжело дыша, соскальзываю с постели и шаркаю к окну. Пальцы хватаются за шторы, тусклый свет заполняет комнату. Улица снаружи еще не успела проснуться: машин нет, двери магазина напротив закрыты. В соседней многоэтажке горят редкие окошки, можно даже различить сгорбленный над столом силуэт в одной из кухонь. Все привычно и бесцветно.
Медленно вдыхаю и выдыхаю. Показалось, приснилось. Надо взять себя в руки, собраться с мыслями. Просто я еще толком не пришла в себя, вот и мерещится то, чего…
Не успев додумать, невольно прижимаюсь носом к стеклу: в арке меж двух домов через дорогу застыли люди. Пятеро или шестеро, сложно определить. Странно неподвижные, они совершенно точно смотрят на меня. Щурюсь, силясь различить детали, но тут они разворачиваются и удаляются. Успеваю рассмотреть только светлое платье — оно цепляет взгляд, потому что кажется неуловимо знакомым. Возможно, похожее носит кто-то в школе, или оно мелькало в навязчивой рекламе по телевизору.
Уже потом, когда незнакомцы скрываются, до затуманенного испугом мозга доходит: в точно таком же платье похоронили Валю.
Продолжение следует
Автор: Игорь Шанин
Источник: https://litclubbs.ru/articles/29919-pustocvet.html
Содержание:
Зрение
Пустоцвет
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
Читайте также: