26 января в Государственном мемориальном музее обороны и блокады Ленинграда прошла презентации книги «Андрей Жданов. Человек и политик». Будущие ее читатели, включая профессиональных историков, бесспорно, откроют для себя много нового о выдающемся и очень достойном историческом деятеле, которому как-то особенно не повезло в нашей исторической памяти.
В чем заключается это посмертное невезение?
С одной стороны, в последний путь его проводили со всеми положенными государственному деятелю такого ранга почестями, похоронив у Кремлевской стены (почетней уж некуда, только если в самом ленинском мавзолее). В его честь много чего назвали и переименовали. Самые яркие примеры – родной город Жданова Мариуполь и Ленинградский (ранее и ныне – Петербургский) университет, с которым он, в общем, никак не был связан.
С другой стороны, даже в Ленинграде Жданову так и не удосужились поставить памятник, а выбранное для него место уступили под монумент Тарасу Шевченко. В 1989 году все ждановские переименования отменили.
Но «зигзаги» с оценкой Жданова как исторического деятеля начались еще раньше. В 1949 году грянуло «ленинградское дело», перемоловшее большинство его соратников по блокадной эпопее. Самого Андрея Александровича посмертному остракизму не предали, но поминать практически перестали. В 1952 году вспомнили, но лишь в качестве предполагаемой жертвы «врачей-отравителей».
После кончины Сталина Хрущев начал реабилитацию жертв «ленинградского дела», стремясь таким образом снискать поддержку второго по значению после Москвы города СССР. Тогда-то и сформировалась «классическая» трактовка событий, согласно которой ставший по факту вторым человеком в партии Жданов способствовал формированию в правящей элите «ленинградской группировки». Эта группировка теснила «москвичей» (в лице Маленкова и Берии), ратовала за большую самостоятельность России в рамках СССР и вроде бы пыталась создать в большей степени ориентированную на благо граждан модель социализма. Но поднаторевшие в интригах «москвичи» «ленинградцев» переиграли, а смерть Жданова лишила их последней защиты.
Авторы книги с такой трактовкой не спорят, но и не считают ее единственно правильной и с оценочными суждениями не спешат. Главная их опора – факты, документы и свидетельства непосредственных очевидцев и участников событий.
Именно свидетельства очевидцев особенно интересны, тем более что ранее некоторые из них в информационном пространстве не озвучивались.
Многое, например, поведал сын Андрея Александровича Юрий, бывший зятем самого Сталина и отцом внучки вождя Екатерины. Его государственную карьеру сгубило противостояние с «народным академиком» Трофимом Лысенко, и пришлось ему стать не государственным мужем, а «просто» выдающимся ученым-химиком.
Понятно, что к своему отцу Юрий Андреевич относился пристрастно, но ведь и документы зачастую не менее пристрастны, чем свидетельства живых людей. Например, протокол с признаниями в шпионаже, датированный 1937 годом, тоже является документом, но мы «почему-то» больше верим свидетельствам выжившей жертвы репрессий.
К слову, именно участие в сталинских репрессиях чаще всего и предъявлялось Жданову его посмертными обвинителями, хотя очевидно, что участие было не слишком значительным по сравнению с другими сталинскими соратниками. Все они, как и Жданов, в период перестройки получили ярлыки «палачей», а потом, когда в 2000-х годах маятник начал движение в противоположную сторону, удостоились признания собственной «неоднозначности». И сегодня Берия уже не «палач», а скорее «эффективный менеджер»; Маленков воспринимается борцом с бюрократией; Молотов – выдающийся дипломат; Каганович – тоже «эффективный менеджер» и т. д.
А вот Жданов, напротив, даже сегодня подается скорее в негативном ключе, хотя, казалось бы, в его пользу должны говорить и бесспорные заслуги периода блокады, и покровительство будущим жертвам «ленинградского дела».
Хотя блокада, конечно, важнее. Автор очень достойного бестселлера «900 дней» американский журналист Гаррисон Солсбери писал: «До этих критических дней город и его население чуждались энергичного, сухого человека, поглощенного своими целями, честолюбивыми замыслами. А теперь он все больше становился для оторванных от мира ленинградцев символом их отчаянной битвы. Неделю за неделей, месяц за месяцем образ Жданова переходил из одного района в другой, из кабинета в кабинет, с улицы на улицу. Это достигло такого размаха, стало настолько повсеместным, что года через два люди, приезжавшие в Ленинград, не верили своим глазам. Почти не было видно портретов Сталина, разве что в некоторых официальных учреждениях, да и то не всегда. И повсюду со стен глядел Жданов… Он делил с этим городом его испытания, его отчаяние. И поэтому стал для него своим».
Пожалуй, Жданов был единственным руководителем Петербурга – Петрограда – Ленинграда – Петербурга, который в качестве хозяина Северной столицы возвысился и в чисто человеческом плане. Духовно-нравственному оздоровлению партийного бюрократа поспособствовала именно трагедия блокады. Всех его предшественников и преемников наместничество в Северной столице скорее портило в стиле, заданном еще «зеркалом российской коррупции» Меншиковым. Жданов же и коррупция – это какой-то нонсенс.
В общем, если взвешивать заслуги исторического деятеля на неких условных весах, то за Жданова – его вклад в развитие Ленинграда и оборону города от врагов, против – участие в репрессиях (не большее, чему у других руководителей его уровня) и эскапады по культурной тематике.
В последнем случае речь идет о критике Дмитрия Шостаковича (статья «Сумбур вместо музыки»), а также гонения на журналы «Звезда» и «Ленинград» и персонально на Ахматову с Зощенко.
Заметим, что ни для Шостаковича, ни для Зощенко, ни для Ахматовой летальных и даже сколь-нибудь заметных последствий для здоровья и творческой плодовитости гонения не имели. Однако простить Жданову подобные эпизоды советская-российская интеллигенция, кажется, не смогла. Раскрыв посвященную Андрею Александровичу статью в «Википедии», в разделе «Мнения» находим таковых мнений лишь два. Одно из них принадлежит такому далекому от событий эксперту, как Василий Аксенов: «Зощенко и Булгаков открыли этот тип в двадцатые года. Теперь коммунальный хам завершил свое развитие, обрел мечту своих кошмарных ночей – генеральские звезды, вооружился линзами здравого смысла, причислил себя к сонму телевизионных светил. На предыдущей стадии своего развития он назывался Ждановым. Пройдя сквозь кровавую парилочку тридцатых, зощенковский банщик и булгаковский Шарик стали Ждановым. Колумбы, открыватели типа, были объявлены уродами. Солидный, устойчивый, нормальный Жданов ненавидел своего открывателя, урода, отрыжку общества, мусорную шкварку перегоревшего серебряного века.
Вот, в сущности, главный конфликт времени, идеально короткая схема: «Зощенко – Жданов»…»
Этому псевдоинтеллектуальному, а в общем примитивному и ограниченному, как любой снобизм, суждению противопоставляется цитата Юрия Жданова: «А. А. Жданов относился к революционно-демократическому крылу российской интеллигенции, к разночинцам в самом добром смысле. Отсюда его неприязнь к эстетству, салонному стилю, аристократизму, декадансу и модернизму. Вот почему, рассердившись на родственницу-мещаночку, которая любила твердить: «Мы — аристократы духа», он в сердцах сказал: «А я – плебей!»
В общем, в первом случае озвучивается суждения интеллигента, мнящего себя наставником народа, а во-втором – высказывание человека о человеке, служившем народу.
Кому больше веры, решайте сами.
Авторы новой книги тоже предлагают читателям самостоятельно составить суждение о Жданове на основе обильно предоставленного ими материла.
Теперь о самих авторах.
Виктор Иванович Демидов (1932–2003) – журналист и писатель. По первой же профессии – офицер-пиротехник, один из тех, кто извлекал фугасную бомбу, застрявшую в куполе собора Спаса на Крови. Он же занимался разминированием пригородных дворцов Ленинграда и могилы Пушкина в Пушкиногорье. В мирное время дважды награждался орденом Красной Звезды.
Владислав Александрович Кутузов (1933–2016) – доктор исторических наук. Автор ряда книг, в том числе «Чекисты Петрограда на страже революции», «Ленинградское дело», «Блокада рассекреченная», учебного пособия «Новейшая история России. 1914–2002» и другие.
Оба они умерли до выхода книги о Жданове, которую завершил сын Владислава Александровича – Александр Кутузов, доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургской академии Следственного комитета РФ. Кроме того, он является ученым секретарем Музея обороны и блокады Ленинграда – того самого, который был ликвидирован в период «ленинградского дела» и возрожден уже в период перестройки.
В новом музее (как и в старом) первыми экспонатами, которые видит посетитель при входе, являются три больших портрета – командующего Балтийским флотом Владимира Трибуца, командующего Ленинградским фронтом Леонида Говорова и Андрея Жданова. Трудно спорить – здесь портрету Жданова самое место.
В завершение еще один важный штрих. Книга завершается фразой: «И сегодня, когда власти города на Неве оказывают помощь в восстановлении Мариуполя, необходимо реабилитировать доброе имя человека и политика, уроженца Мариуполя Андрея Александровича Жданова».
Так пересекаются история и современность.
«Секретные материалы 20 века». Дмитрий Митюрин, историк, журналист (Санкт-Петербург)