Мы с бабушкой много гуляли по нашему Каменному острову, пока мама отсутствовала. Вокруг было очень красиво и зелено: каналы, мостики, каноэ с гребцами; совсем не похоже на Самарканд. Бабушка одевала меня так пригоже, так аккуратно, красивые платьица, красный передник в белый горох, повязочки на голову, чтобы волосы не лезли в глаза, вязанные на спицах и крючком…
Рядом протекала Нева, вдоль берега располагались доки с лодками, и гулять там было интересно. Напротив доков, параллельно реке, через дорогу, по которой мы шли, стоял высокий длинный забор, за которым находилось что-то страшное, называлось «питомник». Уж не знаю, что там происходило, оттуда доносился такой жуткий сплошной собачий вой и лай, что ходить мимо было очень неприятно. Создавалось впечатление, что там мучают собак. Или собаки кого-то мучают. Или и то и другое. Но уже давно на том месте стоит Свердловская больница!
Однажды мы набрели на маленький островок, попали на него по мостику. Если идти мимо дуба Петра, пройти институт радио им. Попова, ещё немного вперёд и через дорогу – то как раз там островок и находится. Небо в этот день быстро меняло настроение, и на островке нас застала гроза. Мы прятались от дождя под широким деревом прямо у мостика. Сейчас этого дерева нет, как и дуба Петра. Но на месте дуба растёт его сын, родившийся из жёлудя.
А в другой раз мы вышли на большую дорогу, шли по ней, шли, долго шли, и пришли – вот это да!! – в большущий парк! Сразу за оградой справа была детская площадка! И уж я там накаталась на качелях! Но в этот раз исследовать остальное мы не стали, а двинулись назад, домой, чтобы мама не волновалась из-за нашего долгого отсутствия. Потом выяснилось, что мы нашли Приморский Парк Победы. Мы чувствовали себя настоящими первооткрывателями! Безусловно, до нас ни один человек в мире не был в Приморском Парке Победы, и, если бы не мы, он бы так и прозябал, никем не обнаруженный. А рядом с ним был ещё один, ЦПКиО. Сергей Палыч фотографировал меня в том парке с белыми львами, которые лапой остановили большие мячи! Львы были не настоящие, поэтому на всех фото я улыбаюсь! А вот когда Сергей Палыч велел маме посадить меня на ограду мостика на Каменном острове, чтобы ещё и там сфотографировать, у меня кислое лицо. Ведь я очень боялась воды. Мама искренне улыбалась, бабушка улыбалась сдержанно, и на фотографии видно, с какой силой она держит меня за ногу, за лодыжку, аж пальцы на руке побелели. Если бы мама вдруг разжала бы руку, то бабушка бы, как настоящий силач, крутанула бы меня за ногу и поставила на место.
Однажды Преображенские навестили нас, когда я приходила в себя от морока дневного сна. Митя уже был в комнате. Мама зашла сказать, что Сергей Павлович опять с фотоаппаратом, и пофотографирует нас. И в этот момент я решила, что не буду ему улыбаться. Что за традиция такая улыбаться, когда тебя фотографируют? Фотография со мной неулыбчивой получилась красивой.
Мы с бабушкой были словно первооткрыватели! Нам особо никто не рассказывал, где и что вокруг находится, и мы вместе с ней часто делали небольшие открытия.
Недалеко от дома Вологдиных, где мне посчастливилось жить, находился дом Бехтеревых. Когда-то дом полностью принадлежал этому семейству, но теперь его потомки жили в одной из квартир дома. Так же в ближайшем соседстве находилась резиденция будущего патриарха Алексия, служившего тогда в атеистическом государстве в сане митрополита. Иногда мы с бабушкой провожали маму на работу. Не часто, несмотря на то, что всё располагалось очень близко. И мы видели, как к его воротам подъезжала машина. Выходил Алексий в черной одежде до пят. Иногда его провожала женщина в тёмном одеянии, в длинной юбке. Полагаю, она работала у него, помогала вести хозяйство. Он быстро садился в машину и уезжал по своим делам. Я плохо его помню. Но его лицо было всегда простым и добрым. Как-то так вышло, что жизнь в Питере у меня началась с истинно Питерских мест в истинно Питерском духе. К сожалению, этот период жизни был коротким. Последующие коммуналки, этот многолетний этап в моей жизни, никаких тёплых впечатлений не оставил.
В Ленинграде, как и там, в Самарканде, у себя дома, я все время слышала умилённые возгласы вслед… Мне самой было не очень, чтобы уютно от этого внимания.
Однажды на прогулке мы с бабушкой издали увидели гуляющих детей. Бабушка присела на лежавшее в траве большое бревно, а я стояла рядом, и не сводила с этих детей жадных глаз. Вдруг одна девочка подошла, взяла меня за руку, и мы познакомились. Постепенно подошла вся группа (это был детский сад), воспитательница познакомилась с бабушкой, и мы договорились приходить на эту поляну гулять каждый день. Таким образом, возместился дефицит моего общения с детьми, которого в Самарканде было в изобилии.
В другое время мы с бабушкой выполняли какие-нибудь поручения, ездили недалеко в магазин за молоком. Меня поражало количество совершенно одинаковых восковых старушек в белых панамах буквально в каждом трамвае, а дедушек, наоборот, почти не было... Я здоровалась с каждой панамкой, (а вдруг это именно та самая?), и мне казалось, что все они хорошо знают меня…
В связи с переменами в жизни в моей детской голове происходило что-то, пытающееся поставить если не знак равенства между прошлым и будущим, то хотя бы маленький плюсик настоящему.
Постоянное присутствие моей правильной бабушки вместе с её кипяченым молоком начинало давить на меня, а я в свою очередь, начинала показывать характер. То есть раздражаться. Но все победы доставались бабушке, а мне – всё тот же угол со слезами и взращиванием желания свободы и независимости…
Однажды к нам в гости в этот дом на Каменном острове приехали гости. Самаркандская родня. Один из сыновей БабПаши - Юрий, с семьёй. Мы с ним как-то мало общались, поэтому я о нём ничего не писала. Но ведь в гости иногда хочется и тем, с кем нет общения. Потому что, например, в Ленинград любому дураку было охота. Он приехал с женой и тремя дочерьми и БабПашей. Кажется, я никого не забыла.
Хозяйка дома выделила для гостей огромную проходную гостиную и кучу раскладушек. Было очень весело!
К слову сказать, в этой гостиной находился телефон. Я была главной телефонной феей. То есть, отвечала на звонки, и всех, кого надо звала к телефону. Интересно и почётно. Дети вообще с техникой на короткой ноге, если им не вбить в голову, что это сложно. Конечно, я знала разные секретики. Например, номер 08. Робот сразу называл тебе время женским голосом. И вот, я поручала звонить по этому номеру наших гостей, они много раз говорили "спасибо", кивали и благодарили, а я довольно сморщив носик, хохотала!
Однажды мы с этой всей роднёй пошли кататься на американских горках. Именно в тот парк, который мы с бабушкой обнаружили. Было, конечно же, страшновато и весело! Но некоторые наши родственники умудрились выбить зубы на этом аттракционе. Например, старшая дочь Оля. И ещё кто-то. Ну, не знаю... Я очень сочувствовала!
Правда после, когда я прогуливала школу с девочками, чтобы покататься на горках, ни один человек зубы не выбивал! Там другие неприятности были: Надька Корявикова всех щекотала, и от щекотки можно было вылететь за пределы тележки.
...Я тогда ещё не знала, что этот приезд родни - первая ласточка нашего Ленинградского гостеприимства, или гостеприёмства, или как там. Родственники никогда не уставали навещать нас, где бы мы ни жили. Это, конечно, было очень душевно. Они везли фрукты, пропитанные знакомым мне солнцем. Мы столько гуляли вместе, пили вместе чай вели разговоры! Но уже не пели, как раньше. И было одно тяжёлое для меня НО, хотя я и принимала всё по-детски просто, типа "так надо", "бог терпел и нам велел". Всех селили обычно в мою комнату. И родственники мои, как только засыпали, закатывали такой храп!! Я не была бы удивлена, что у всех соседей и у нас побились бы банки с припасами от такой какофонии.
