Поздним вечером, на любимой кухне сидела в горькой позе хозяйка. Сквозь пелену слёз бессмысленно смотрела на монитор с мерцающим курсором. Экран погас, и на Веру Михайловну взглянуло отражение, искажённое сложным коктейлем негативных чувств.
– А чего ты хотела? Тебя же вечно несёт на рифы. Ну так, за что боролась, на то и напоролась. Посмотри на себя, ведь не девочка уже, – внутренний критик оседлал любимого коня.
Обессиленная неудержимыми, какими-то детскими слезами, Вера не нашлась что ответить. Не прошло и часа, как вернулась с первого в жизни заседания ЛИТО, где знакомство с местными авторами началось с обсуждения её рассказа.
Пригласивший секретарь спросил: «Вы готовы?» Не поняв глубинный смысл вопроса, кивнула. Теперь в душе, то огорчением, то досадой бушевала буря. Очередная волна обиды, как струны, натягивала стрессом оголённые нервы.
Женщина, испытывая жалость к так и не окрепшей на жизненных перекатах душе, злилась, что накануне, не сумев уснуть, довела себя до гипертонического криза и несколько раз сбивала давление. «Ну, не дура?! И ведь всё равно пошла. В очередной раз…»
Способность к сочинительству, буквально вчера, Вера Михайловна не рассматривала всерьёз.
Шестнадцать лет она упорно создавала пассивный доход в сетевом бизнесе. Как оказалось, в компании, уже пережившей вертикальный рост и доживавшей в русле былой славы.
Когда подруга – независимый эксперт – открыла «ослику» глаза на естественные этапы развития и стагнации бизнеса, он почувствовал, что много лет земля под ним проседает из-за подземных вод и выбраться из колодца не получится.
Вера оказалась в нокауте. Не привыкшая бездействовать, по инерции пыталась подняться. Прошла череду курсов, заманчивых и лживых предложений… Очередной щелчок по носу переживала, сочиняя рассказы. За два неполных года их собралось больше пятидесяти. Вот тогда она отвлеклась от идеи фикс. Изумилась тому, какую силу, изменившую сознание, накопила.
Если не вдаваться в детали, то вначале легонько подула на виртуальные контакты в сети, от попустительства налившиеся кровью. Обратила это тягло в порванную паутину и одним махом стряхнула воображаемые бизнес-путы.
Моментально алчный список превратился в небольшой круг людей с плотностью человечности в нём выше среднего. Мир тут же распахнул перед дерзкой широкую перспективу, заполнился свежим воздухом, вкусными ароматами и сочными красками.
Случилось главное в Вериной жизни, спустя пару десятков лет после рождения детей, она вновь начала творить. И, зная, что лишиться подобного дара невозможно, оставалась уверенной и в кои-то веки счастливой.
Но невозможно избежать встречи с форс-мажорными обстоятельствами, наиболее сокрушительными из которых являются люди. Да знать – одно, а реагировать с наименьшими душевными потерями – другое. Тут или ты остаёшься человеком и, обжигаясь, закаляешься, или потихоньку бронзовеешь в гордыне.
Так вот. Большинство рядовых членов вышеупомянутой организация, заквашенной во времена и в отношениях соцреализма, обездвижено догмой, и, примазываясь к почившим в бозе именам классиков прошлого, отравляет ядовитыми парами чванства и невежества всё, что попадает в зону влияния.
Знакомый корректор рекомендовал Веру с рассказами местному литобъединению. Первая встреча с писателями закончилась для Веры хуже некуда – полным фиаско. Если бы не закалённый характер, не узнать бы ей, что так было задумано.
Филиал регионального союза в последние годы функционировал вяло. В тускло освещённых комнатах, больше похожих на склад отслужившей своё в прошлом веке обшарпанной мебели, неуютных и неопрятных, собирались редко. С трудом верилось, что авторы во главе с действительными членами здесь занимались развитием своего и чужого таланта. Вот для Варенухи и Геллы местечко – самое то.
Картина преступления и наказания вмещалась в один акт. Виновник торжества зачитывал отрывок вслух – присутствующие высказывались. Ну, где в наше время найдёшь людей, готовых читать чужое сочинение, да ещё составить о нём компетентное мнение? Заманчивый соус перед основным блюдом. «Если бы знать заранее», – сожалела новообращённая.
Перед нырком в ушат с ледяной водой она была уверена, что пишет неплохо, но не сталкивалась с литературной критикой и конкуренцией в сообществе. Вынырнув, оказалась в плавильне.
После прочтения в рядах членов произошло лёгкое замешательство и её похвалили, но затем очухались и решительно побили камнями. За каждый словесный сорняк – по камню… Неожиданно извинились… Дружно поржали над незнакомыми фактами – не слушая пояснений, перемигиваясь и перебивая друг друга…
Долго внушали, что сочинительство – это посох, рубище и самобичевание, одним словом – страдательный залог. Порекомендовали рассказ отредактировать и дали в безвозмездную помощь доброго слона-энтузиаста. Тот бойко оцифровал художественный текст и предложил уложить образное слово в «прокрустово ложе» из посудных осколков.
Представление длилось до тех пор, пока Вера не почувствовала себя больной палаты №6. Грешно так думать, но на ум пришло, что это не полнокровные люди, а ожившие образы героев их любимых авторов. И работают они, сами того не зная, на зашитой в бицепс микросхеме.
Но вот и занавес. В наступившей тишине на сцену вышел человек с длинными редкими волосами цвета серебра, в широкой белой рубахе. Он напоминал одновременно народовольца и русского пьяницу интеллигентного вида. Своё понимание и впечатление главный герой передал проникновенным голосом, добротным литературным слогом. Так что стало ясно – рассказ разбередил какие-то личные переживания выступавшего.
***
Пискнул домофон. Вера от неожиданности вздрогнула:
– Кто там?
– Позвольте спросить. Мы можем войти и переговорить с мадам Верой? – прозвучал вежливый мужской голос.
От удивления не положив трубку на рычаг, она нажала кнопку «открыть».
Вскоре в дверь коротко позвонили. Оттого что закружилась голова, пришлось прислониться к косяку. Передо хозяйкой во плоти стояли Михаил Булгаков, Марк Твен и Уильям Голдинг.
Не узнать их было невозможно. Михаила Афанасьевича выдавал театральный шик и монокль, Голдинга – тяжёлый взгляд и заросший седыми волосами, словно дремучим лесом, рот. На плече Твена сидел беспородный Зароастр.
Мужчины не улыбались, но выдавали уважение всем своим видом.
– Проходите, пожалуйста, – просипела хозяйка.
На кухне, в оранжевом кругу под абажуром, стало тесно.
Вера смела ноутбук на подоконник. Марк проследил за движением, с интересом посмотрел на гаджет и поискал взглядом блюдце на полу. Через минуту котёнок лакал «Латону» из контейнера.
– Ну-с, видим, что плакала… МОССАЛИТ ни в чём не изменился. Этого следовало ожидать, – начал разговор Михаил Афанасьевич. Скажу тебе по секрету… хоть, впрочем, – перебил он себя. – Ну да ладно, раз начал… Если тебя утешит – всё остаётся в силе: «Злых людей нет на свете. Есть только люди несчастливые».
Уильям в это время пробегал глазами строчки её рассказа, выделенные на семьдесят процентов жёлтым маркером правщика. «Объяснения отнимают у вещей всю прелесть», – он тихо рассмеялся, смахнув листы со стола и спросил:
– Ты хочешь увидеть свою книгу на полках книжного магазина среди авторов, разгорячённых в бою за возможность издаться бесплатно через конъюнктурный грант?.. Нет? Ты даже не можешь назвать себя писателем. Верно? – не ожидая ответа, тут же встрепенулся знаток человеческой изнанки. – Ты просто счастлива, что можешь заниматься тем, что умеешь, и тебе нравится делать это наилучшим из возможных способов.
Он утверждающе кивнул и, ехидно намекая, похлопал по карману с Нобелевской премией. Помолчал и продолжил:
– Это нормально. Но я бы хотел оставаться уверенным в том, что ты не забыла, как опасны люди, когда в стаю их собирает инстинкт выживания. Не важно, голод ли это или безумная жажда славы. Поэтому бери соль из того собрания и нескончаемой череды предстоящих, чтобы укрепить свой дух, кредо и поприще, – подытожил английский мудрец.
Отечески потрепал по плечу, плеснул в чашку горячего молока, доверху долил крутой заваркой и, довольно крякнув, шумно отхлебнул.
– Да-да, дорогая. Понимаю, – подхватил разговор Твен. –Ты раздражаешься оттого, что вступила в спор. Что из-под тебя, такой многоопытной дамы, в который раз выбили седло и ты, опешив, забыла присловье «никогда не спорьте с идиотами…» Марк прищурился от дыма, попавшего в глаз, и рассмеялся.
– Но, это гордыня, милочка. Плачь и смейся над собой не когда тебе удобно, а когда необходимо. Договорились? Вот и славно!
Михаил Афанасьевич уже надевал шубу у порога:
– Засиделись мы, хозяйка, у вас. Спасибо за чай и любовь. Многая лета вашему роду!
Вера Михайловна совсем оправилась и любовалась блестящими умами, задающими тон беседе в узком кругу её друзей.
За гостями хлопнула дверь. Застучали каблуки на лестнице. Три силуэта высветил дверной проём и растворила полярная ночь.
Вернувшись на кухню, обнаружила на столе сборник рассказов Ивана Бунина с припиской, сделанной рукой доктора Булгакова – «принимать в тяжёлые времена вместо морфия».
***
Около семи вечера следующего четверга Вера переминалась с ноги на ногу от норильского холода на крыльце писательского офиса. По окончании заседания секретарь объединения, надписывая для неё добрыми пожеланиями свою книгу, признался, что не ожидал увидеть Веру Михайловну хоть когда-нибудь ещё в своей жизни. Поэтому решил один её рассказ взять в альманах:
"Ничего подобного я не читал… такое щемящее чувство" – мужчина неловко улыбнулся.
Дорогой мой читатель! Случалось ли тебе оказаться в подобной ситуации? Поделись :)