Алексей не умел плакать, он забыл, когда у него это было в последний раз. А тут слёзы сами хлынули из глаз, он забился в самый тёмный угол двора и плакал. Вот только слёзы не приносили облегчения, ему было плохо. Плохо от того, что за его поступок расплачиваются дети. Дочка дралась из-за него. Дожил…
42.
Если у Алексея ещё оставались надежды на быстрое примирение с женой, то после сегодняшней встречи и вопроса дочери они исчезли. Валя не простит, она бы ещё могла простить свою обиду. Но за детей она не простит. Дурак, какой же он дурак. Сам своими руками разрушил, то, что ему было дорого.
Он злился на Тоньку, но понимал, что виновата не сколько она, сколько он сам. Она-то что. Она же в любви его жене не клялась и верность хранить не обещала. Это он не смог удержать ширинку закрытой и теперь вот скулит, словно раненый пёс, от отчаяния. Надо как-то исправлять то, что натворил. Но беда была в том, что он не знал, просто не знал, как это сделать. Сломать было легко, потерять доверие, было раз плюнуть, а как всё исправить, как?
Он поднялся со скамейки и отправился к Михалычу. Тот сидел в зале перед телевизором, убавив звук, спросил, - Есть будешь?
- Нет, спасибо, с семьёй поужинал, - ответил Алексей.
- Да ты, что? Тебя можно поздравить, есть подвижки? – оживился старик.
- Да не с чем меня поздравлять. Всё стало только ещё хуже, - Зеленов вздохнул и рассказал старому рабочему о том, что произошло дома.
- Мда, однако. Что ж ты так сглупил-то Никитич, а? Ладно уж решил ты с бабой покувыркаться, но зачем отдыхать-то с ними ездил? Прямо не знаю, что и посоветовать-то тебе. Вот разве что, ты сам сказал, об этом... – доморощенный философ помолчал немного, подумал потом произнёс, - Хочешь вернуть жену, действуй через детей. Дети тебя любят, больше общайся с ними. Глядишь и жена простит…
Алексей сидел, слушал Михалыча и в его голове понемногу вырисовывался план действий.
А Валя училась жить без него. Плакала навзрыд ночами, кусая подушку, чтобы заглушить звуки, Лила слёзы по утрам, когда, проснувшись натыкалась взглядом на пустую подушку рядом. Когда по давней привычки спрашивала, - Ты кофе будешь иди чай? А в ответ была гулкая тишина. Но самое тяжёлое было не это. Самое тяжёлое было, видеть его, видеть Тоньку и улыбаться. Улыбаться, словно у неё всё в порядке. Будто она только и мечтала о том, что в тридцать два года остаться одной.
Ей не хватало как воздуха, его прикосновений, его улыбки, неспешного разговора с ним о детях, о том, что приготовить на ужин. То, что раньше было привычным и таким обыденным, что она даже и не замечала всего этого в суете дней. Теперь же хотелось до ломоты в костях, просто прикоснуться, просто прижаться, поймать тёплый ласкающий взгляд…
Она была вся словно натянутая струна. И это не могло, просто не могло кончится иначе…
Они столкнулись перед входом в столовую, Валя выходила, а Тонька пришла на обед.
- Что расщеперилась, вроде худая, как палка, а весь проход заняла, - Тоньке хотелось ужалить побольнее.
- Похудеешь тут, я же не ворую с чужих столов объедки, как некоторые, - неожиданно звонко ответила Валя.
- Что ты сказала? Я воровка? – притормозила за руку Валентину Тонька.
- Убери от меня свои загребущие ручонки. А кто же ты, если не воровка? Своё создать не сумела, на чужое позарилась. Могу ещё и шл**хой назвать, выбирай, что больше нравится.
- Была бы ты хороша, твой муж бы не искал у меня утешения…
- Утешальщица, блин. Ты не утешальщица, а носовой платок, чтобы высморкаться и дальше идти… Да убери от меня свои грязные руки…
- Ах ты, дрянь… Я тебе покажу носовой платок… - Тоньке было обидно, она знала, что план её удался и Алексей уже вторую неделю не живёт дома. Но с ней он не общается. Не приходит, хотя она и ждет его каждый день. И даже по работе практически не разговаривает, словно она пустое место. Выдаёт, написанное от руки задание на листке бумаги и молча уходит. Когда она попыталась обратиться к нему с каким-то вопросом, Алексей презрительно посмотрел на неё и бросил, - Что резко поглупела, что ли?Мозги включи…
А теперь вот его клуша, обозвала её носовым платком, в который он высморкался… И злая на Алексея, на Вальку, на себя, на весь этот несправедливый мир, Тонька кинулась в драку.
- Ах, ты ж с**учка…
- Сама такая, дрянь! Да отцепись же ты от меня…
- Сама отцепись, не нужна ты Лёшке…
- Ты, что ли, нужна? То-то он не у тебя, а у Михалыча живёт…
- Сегодня у него, а завтра у меня будет…
Они таскали друг друга за волосы, шипели от боли словно кошки. Царапались и даже кусались.
- Прекратите, Валентина, Антонина, немедленно прекратите драться. Что вы тут устроили? Цирк, да и только, - прибежавший на шум начальник охраны со своими парнями, растащили по разным углам взбешённых женщин. Валя ошарашенно огляделась по сторонам, м-да хорошее же они место выбрали для драки. Половина завода, наверное, здесь собралась. Она круто развернулась и пошла обратно в столовую, перед ней расступились, дали пройти. Она прошла через кухню в подсобные помещения, зашла в туалет. Посмотрела на себя в зеркало. Под глазом уже наливался синяк.
- Валь, ты как? – услышала она голос своей подруги, Варвары Михайловны, заведующей столовой.
- Сейчас выйду, сама оценишь, - ответила Валентина, умылась под краном и зашла в кабинет к Варе. Та встала из-за стола и вышла, вернулась через минуту с мороженой тушкой курицы в целлофановом пакете.
- Приложи, - подала она ей. -На фига ты с ней сцепилась? Зачем в драку полезла?
- Да это не я. Это она на меня, как бешенная кошка набросилась. Что же мне было делать? Позволить себя бить, что ли? Варь, дай расчёску, а.
Варвара подала ей расчёску и Валентина шипя от боли, принялась приводить причёску в порядок.
— Вот ведь с****ка половину волос повыдирала, - пожаловалась она подруге, - но я ей тоже основательно причёску-то проредила.
Раздался телефонный звонок, и Варвара Михайловна сняла трубку, - Слушаю… Да у меня… Хорошо я передам.
Она положила трубку и сказала вопросительно смотрящей на неё подруге, - Тебя директор на ковёр вызывает. Давай-ка быстренько приведём тебя в порядок и ступай. Злой он как чёрт…
Валя отряхнула юбку, с расстроенным видом посмотрела на оторванный рукав блузки, а Варя уже протягивала ей свою водолазку. – Держи, она чистая. Держу на всякий случай.
Минуты через две Валя шагала уже в сторону кабинета директора.
Часть 41.
Часть 43