Случай номер два. После окончания института я распределился в СЭС одного из центральных районов Ленинграда. Шефство надо мной как молодым врачом было поручено опытному эпидемиологу Сергею Николаевичу. Авторитетный специалист с быстрой и успешной карьерой в начале своего профессионального пути, в силу непростого характера и семейных неурядиц был снят с руководящей должности и занимал невысокий пост в нашей иерархии, что явно не соответвовало его интеллекту и способностям. Это противопечие, а также бытовая неустроенность все больше затягивали его сущность в депрессию и цинизм, он по делу и без оного критиковал мои действия. Мне же приходилось учитывать эти обстоятельства и брать от него лучшее, что было возможно. Но вот когда начались насмешки, обсуждение при других и за моей спиной, это было тут же пресечено, и я вступил с ним в психологическое противоборство. Для него не существовало даже имени или фамилии, в третьем лице - "этот", обычно он безлично обращался ко мне, или заявлял, что я ничего не умею... Иногда я пытался смягчить жесткость таких утверждений и переводить их в шутку - в конце концов, он мой наставник, а я у него учусь. И было чему учиться - непросто было молодому специалисту-эпидемиологу проводить совещания в лечебных учреждениях района, где было столько опытных, квалифицированных врачей и медперсонала, бывало, я совершал ошибки по неопытности, но тем упорнее старался развиваться как профессионал. Тем более, что другие коллеги и помогали. и подсказывали.
Наши с наставником отношения уже стали привлекать внимание руководства, и заведущая эпидотделом, мудрая женщина, вызвала меня на откровенность вопросом:
- Что у тебя с Сергеем Николаевичем?
- Что-то не сложилось у нас во взглядах, но я отношусь к нему уважительно и как к человеку, и как специалисту. Думаю, это преодолимо со временем.
После этого разговора прошло пару месяцев, и в конце рабочего дня, темным и холодным ноябрьским вечером мы с ней сидели с кабинете и ждали возвращения Сергея Николаевича с объекта с важными документами, а его все не было и не было. Мы уже разволновались и поглядывали друг на друга с тревогой - не случилось ли чего? Вдруг открылась дверь и вошел весь промерзший и осунувшийся, непохожий на себя Сергей Николаевич, лицо его было каким-то чужим и усталым. Посмотрев на нас пристальным, пронизвающим взглядом, он выложил на стол документы, и, казалось, все закончилось благополучно, но чувство обеспокоенности не пропало. Как-то утром, когда мы шли на службу, Сергей Николаевич нервно прикуривал вторую папиросу у крыльца нашего здания. Позже я узнал, что высокое начальство вызывало моего наставника для серьезного разговора.
Через пару дней, 29-го декабря, его нашли повешенным на собственном ремне в сарае на его загородном участке, вокруг было много окурков - он долго решался прервать свою жизнь в 37 лет... Закономерность?
Его смерть потрясла всех. Хоронили Сергея Николаевича 3-го января в крематории, проводить этого мужественного человека в этот морозный день приехало много его коллег, организацией похорон занимались сотрудники СЭС. И тут выяснилось, что его новая жена не привезла документы, необходимые для похорон. Я видел ее, многое понял, слышал ее оправдания и не берусь ее осуждать, но времени уже не было, похороны фактически срывались - это была катастрофа, это была сташная цепь недопустимых событий. Нас спасло чудо, и этим чудом стал Вениамин Михайлович, наш врач. Оказывается, несколько лет назад все руководство крематория было уволено из-за махинаций с гробами, и на их место были выдвинуты новые кадры с комсомольским прошлым, один из которых был хорошим знакомым Вениамина. Я видел суровое Венино лицо, когда он принимал решение. Затем подошел к колонне, снял трубку местного телефона и произнес:
- Сережа, это Веня. Ты меня помнишь? Тут у нас такая ситуация...
Напряженное ожидание, еще пара фраз, пауза, Вениамин привычно поправил очки и сказал "спасибо" в трубку.
- Документы завтра, - бросил он мне на ходу, а сам направился в администрацию вместе со вдовой. С похорон ехали на заказном автобусе, Вениамин Михайлович был на раздаче - разливал разведенный спирт в стаканчики и выдавал маленький бутерброд на закусь. Непростое это дело - разливать, когда трясет и качает.
Не сразу, но жизнь в нашем коллективе наладилась. Долго не решались занимать стол Сергея Николаевича, но пришлось, и именно мне - вместе с его незавершенными делами. Забот прибавилось, навалилась ответственность, закончилось наставничество, хорошо, что с начальником отношения рабочие, иногда помогала, иногда подчищала мои огрехи, бывало - на высоких совещаниях правили документы прямо там, когда времени на согласование ранее не было. Рабочая атмосфера меня радовала, с коллегами общался легко, даже по-дружески - со всеми, кроме Вениамина Михайловича. Приобрел Вениамин "Жигули" тройку, причем новую и редкого желтого цвета, очень красивую. Он как-то изменился, стал важным и самодовольным, надеялся на повышение, на освободившуюся должность - но этого не произошло, назначили другого. А тут по общественной линии меня продвинули и я стал отвечать за некие льготы, которые полагались тем, кто отдавал свободное время во имя благородной цели. Узнав об этом, Вениамин тихо попросил меня три дня к отпуску безо всяких на то оснований, и, разумеется, получил отказ. Принципиальность стоит дорого, и наши отношения совсем охладели, стали неоправданно резкими. Мне ничего не оставалось, как принять это за данность, я даже внутренне жалел его, чувствуя себя лакмусовой бумажкой: кто резко меняет свое поведение, ведет подчеркнуто агрессивно по отношению ко мне, у того что-то со здоровьем не в порядке. А перед оппонентом открылись новые перспективы - автомобиль расширял горизонты, возникла мечта финансового благополучия в должности мастера в сервисном центре, куда он и ушел, передав свои дела кому? - угадали. Как говорили знакомые, там, на сервисе, что-то не заладилось, и пришлось Вениамину перейти на особо вредные условия труда с одной лишь целью - пенсия с сорока пяти лет. Известие о том, что Вениамин Михайлович умер от рака, пришло к нам через два года. Отпевали его в церкви на Большеохтенском кладбище при большом стечении народа - скоропостижно, безвременно, не было и тридцати четырех...
Третья жертва. Три - система! И обстоятельства схожие - молодые по возрасту люди, здоровые и успешные, затем изменения в поведении, страшное физическое заболевание или психический надлом, страшный конец. Почему это коснулось именно меня, что во мне такого, что я это вижу лучше других, что позволяет выявить уже загодя и фактически предсказать, а, следовательно, и изменить цепь событий, повлиять и даже, возможно, предотвратить нежелательный исход? Может, мне в диагносты великие податься? Но не то было время, не время Кашпировского или Алана Чумака... Возможно, это проявление каких-то экстрасенсорных способностей? Ведь в остальном я - обычный человек, люблю свободу и твочество - но сколько таких, среднестатистических? Миллионы...
А жизнь текла своим чередом. Ввиду значительного объма работ у меня появились помощники, результаты не замедлили сказаться, меня заметили, пригласили на хорошую должность в городскую санэпидслужбу на Малой Садовой. Работа в центре Петербурга - само по себе удовольствие, люблю пройтись по Невской першпективе, Литейному и Владимирскому, Итальянской улице, прекрасным набережным и мостам - это мой любимый город. Ну и задачи посложнее, иной масштаб и размах. Есть у кого учиться мастерству, важен опыт и поддержка заслуженных, одаренных специалистов, искренне преданных своему делу. Я всегда ценил и поддерживал профессиональные и дружеские связи, позитивно оценивал новые контакты, и считал любого коллегу достойным уважения, если не происходило нечто такое, что меняло мое отношение к нему, разочаровывало и отдаляло. Но были, к сожалению, и недруги, завистники.
И тут включалась Система, незыблемый закон причины и следствия: негатив, сливавшийся на меня, возвращался бумерангом и сокрушал моих недоброжелателей тяжелым заболеванием или скоропостижной смертью (вспомните слова консультанта по древним рукописям по фамилии Воланд), причем без каких-либо активных действий с моей стороны. Включалась Карусель, этот зеленый соблазнитель и убивец, где я всегда сижу на вращающейся платформе, широко раскинув руки на низеньких перилах, а передо мной вращался хоровод мертвецов, лиц из прошлого, осмелившихся бросить мне вызов, который для них стал последним.
Знакомые вам "англичанка", вот Сергей Николаевич, Вениамин Михайлович. А вот уже неизвестные читателю персоны: язвительная Л, кричавший на меня Д., В., унижавший и дискредитировавший, Г., оскорблявшая по телефону, М., стучавший на меня кому надо, Л., осудившая меня, Ю., предавшая меня, Л., кричавший и топавший ногами, П., надутый и коварный. Все они переступили опасную черту и поплатились за это. Двое последних скончались внезапно...
А я сижу на карусели спиной к калитке и не разгоняю ее слишком быстро. И я не вижу, кто на нее садится и по какой причине. Я - просто созерцатель происходящего...
Друзья, подписывайтесь на канал, ставьте лайки и оставляйте свои комментарии! Спасибо.