— Зачем ты заходила ко мне ночью? — спросил я за завтраком.
Ложка выпала из руки Офелии, упала со звоном на стол, а сама она уставилась на меня с непониманием.
— Я не заходила, — голос её прозвучал так возмущённо и строго, что мне стало неловко от своего подозрения, и я отвёл глаза в сторону.
Читать с начала: "Любовь Офелии. Глава 1."
Не привиделось же мне это в самом деле?
— Ты стояла в дверях моей комнаты и смотрела на меня, — сказал я, вспоминая ночное видение, — зачем?
Офелия налила чай и поставила передо мной дымящуюся чашку, как ни в чем не бывало.
— Ничего такого не было, Богдан! Тебе, наверное, приснилось это. Ты сильно устал вчера, да и спал на новом месте. Неудивительно!
Я подул на горячий чай, отпил маленький глоток, взял с блюдца ржаной сухарь и опустил его в чашку, чтобы он размок.
— Метель все никак не унимается. Видимо, сегодня тебе придётся снова остаться здесь, вряд ли дорогу расчистили, — расстроенно произнесла Офелия.
Я посмотрел в окно. Снег и не думал заканчиваться. Казалось, что со вчерашнего дня метель только усилилась.
— Мне не хочется обременять тебя своим присутствием. Может быть, все-таки попробуем добраться до трассы? Поймаю там попутку и доберусь до города. А там уже найду помощь и вернусь за своей машиной, — сказал я, пытаясь убедить себя в том, что из моей ситуации есть хоть какой-то выход.
Офелия прищурила глаза и усмехнулась.
— До трассы? Ты сначала попробуй выйти из дома!
Я оделся и вышел в холодные сени. С силой толкнув дверь, ведущую на улицу, я понял, что её замело. Снега навалило столько, что мне пришлось толкать дверь плечом добрых полчаса. Протиснувшись в образовавшуюся узкую щель, я кое-как вылез на улицу и по колено провалился в сугроб.
Офелия протянула мне лопату и целый час я потратил на то, чтобы расчистить дорожку от дома до колодца. Внедорожник Офелии стоял под снегом, за ночь он тоже стал похож на сугроб. Я убрал снег с крыши и лобового стекла.
— Что за неудача! Как же мне выбраться отсюда? — воскликнул я, бросив лопату.
— Увы, надо ждать ясной погоды, — послышался позади голос Офелии, я вздрогнул от её неожиданного появления за моей спиной.
— Ну да. Не навечно же этот снег зарядил. Скажи, а где здесь можно "поймать" сотовую связь? — спросил я, обернувшись.
Она стояла у двери в теплой фуфайке и валенках. Шерстяной платок, повязанный на голове, делал ее похожей на старуху. При дневном свете под глазами Офелии были заметны морщины, а кожа её казалась тусклой и болезненно-бледной. Внешность её была еще более отталкивающей, чем накануне вечером, когда я смотрел на нее при тусклом свете лампы.
Я вспомнил ее вчерашний вопрос, и меня передернуло от отвращения. Кто вообще смог бы полюбить Офелию? Она как будто прочитала мои мысли, потому что подошла ко мне почти вплотную и внимательно заглянула в глаза.
— Здесь не ловит сотовая связь, — строго сказала она, — поэтому и воздух тут такой чистый и свежий. И голова - свежая, ее не засоряет лишний поток информации, идущий из телефона.
— Понятно, — ответил я и отвернулся.
На душе стало тоскливо и неприятно. Офелия казалась мне все более странной. "Наверное, это от того, что она живёт в одиночестве. Я бы один в лесу не прожил бы и дня," — подумал я, и уныло опустил плечи.
Набрав в колодце воды, Офелия протянула мне полные ведра. Я отнес их в дом, а потом вышел, встал у двери и, запрокинув голову вверх, подставил лицо падающему снегу. Большие мягкие хлопья ложились на мои щеки, лоб, губы, замирали на доли секунды, а потом таяли, превращаясь в мелкие капли воды.
Я вдруг вспомнил лицо Марины, залитое слезами. Она, наверное, собрала по чемоданам свои вещи, а может, уже съехала от меня. Что ж, если так, поживу один. Почему-то это вдруг показалось мне совсем не важным.
***
Когда я вошел в дом, Офелия сидела за письменным столом в моей комнате и что-то писала быстрым размашистым почерком в своей толстой тетради. Я тихо сел на край кровати, стараясь не помешать ей. Но она сразу же вскинула голову и нахмурилась.
— Извини, не хотел помешать. Просто не знаю, чем заняться.
— Раз так, давай поговорим, — ответила она и резким движением захлопнула тетрадь.
— Давай, — ответил я.
Но как назло, все мысли моментально вылетели из головы. На работе я был профессиональным болтуном, так иногда в шутку я называл себя. Но те пустые разговоры, которыми я умел забалтывать клиентов, склоняя их к покупке, здесь были бы не уместны. Я понятия не имел, о чем разговаривать с писательницей, да еще и с такой странной.
— Расскажи, с какими сложностями ты еще сталкиваешься, живя в лесу? — спросил я, указывая взглядом на снег, кружащийся за окном.
— Ни с какими. Я ко всему привыкла. Снегопад - это тоже не сложность, это временное неудобство.
В комнате снова повисло молчание. А потом Офелия встала из-за стола и, подойдя ко мне, села рядом. Я почувствовал ее запах - смесь пота и горьковатой травы, разложенной по шкафам от моли. Ее некрасивое лицо было слишком близко от моего, но оно не выражало никаких эмоций. Зато я заметил, что, пока я был на улице, она подвела веки черным карандашом.
Я невольно засмотрелся на ее выпирающие зубы. Вблизи было видно, что они покрыты желтоватым налетом. Из родинки, торчащей под носом, рос длинный черный волосок. Она склонила голову, я почувствовал ее несвежее дыхание на своем лице, и мне стало так противно, что желудок сжался в неприятном спазме.
— Скажи, Богдан, — тихо произнесла она, не отрывая взгляда от моего лица, — ты не можешь меня полюбить, потому что… Потому что я тебе не нравлюсь? Я вызываю у тебя отвращение?
Я отпрянул от нее, вскочил с кровати и отошел к стене, прижав обе руки к животу. Опять она об этом! Мне хотелось провалиться сквозь землю от неловкости момента.
— Офелия, ну зачем ты так говоришь? Я же сказал тебе, что у меня есть девушка, и я люблю ее. Как же я могу полюбить еще кого-то, если мое сердце уже занято? — воскликнул я.
Офелия снова подошла ко мне и вынула из волос тонкую шпильку. Редкие тонкие пряди упали ей на лицо и на плечи. Увы, это не добавило ей ни капли очарования. Наоборот, засаленные у корней и сухие на концах волосы блеклого серого цвета делали её вид неопрятным.
— Жаль, — сказала Офелия, и провела по моей щеке кончиками холодных пальцев, — тебе бы понравилось.
Огромным усилием воли я заставил себя выдержать это прикосновение. Да, её вид вызывал у меня отвращение, но я не мог сказать ей об этом в лицо, мне не хотелось причинять боль женщине, которая накануне спасла меня от гибели.
— Ты меня извини, но у нас с тобой ничего не получится, — сказал я, — Я не тот, кто тебе нужен.
Едва заметно улыбнувшись, Офелия взяла свою тетрадь со стола и вышла из комнаты. Я лёг на постель и закрыл глаза.
— Чёртова машина! Чёртова метель! Чёртов лес! — зло выругался я.
***
Офелия больше не подходила ко мне. Мы молча поужинали гороховым супом и разошлись по разным комнатам. У меня не было лампы, и я сидел в темноте, глядя в окно. Снежный танец завораживал, больше смотреть было все равно не на что. В круговерти снежинок мне чудились различные фигуры и образы.
Вот я, мне восемь или девять, у меня в дневнике одни пятёрки за первую четверть. Я радостно бегу домой. Я ведь ещё не знаю, что дома бабушка на пороге схватит меня за руку и скажет тихим голосом о том, что мама умерла…
Вот мне восемнадцать, я, наконец-то, первокурсник: взрослый и самостоятельный. Я гордо иду по проспекту в сторону общежития, сжимая в руке заветный студенческий билет. Я ещё не знаю, что у двери общежития мне предложат таблетку радости, и вскоре я всерьёз и надолго подсяду на эту химическую, одурманивающую мозг, "радость"...
А вот я впервые встречаю на улице Марину, такую лёгкую, такую красивую, что дух захватывает. Я ещё не знаю, что через месяц я заставлю её сделать аборт, после которого врачи скажут ей о том, что она больше никогда не сможет иметь детей…
Получается, что у всего есть какая-то обратная сторона. Есть ли обратная сторона у моего чудесного спасения? Так я думал. А снег все шёл и шёл. Казалось, что он никогда не кончится. Казалось, что я нахожусь здесь, в заснеженном лесу, не сутки, а сотню лет.
Внезапно за стенкой я услышал какое-то движение, потом раздался грохот и сдавленные рыдания. Офелия плачет? Все внутри меня неприятно сжалось, мне не хотелось видеть ее, не хотелось проверять, что с ней, но, пересилив себя, я вышел из своей комнаты и тихонько постучал в дверь ее спальни.
— Офелия, ты плачешь? У тебя все в порядке? — спросил я.
Внутри вновь что-то зашевелилось, зашуршало. Звуки напоминали борьбу. Но уже через несколько секунд Офелия открыла дверь, и я увидел ее растрепанную голову.
— Всё в порядке, Богдан. Просто укололась иголкой, когда зашивала наволочку. Я уже ложусь спать, и ты иди спи, — произнесла она спокойно.
Глаза ее были сухими, а на лице не было ни намека не то, что несколько минут назад она плакала. Может быть, мне снова показалось?
— Спокойной ночи, — тихо сказал я и пошел в свою комнату.
— Спокойной ночи, — произнесла она, смотря мне в спину.
— Надеюсь, завтра метель стихнет, — прошептал я, ложась в кровать и укрываясь сверху жестким покрывалом.
***
Я проснулся в темноте от звука заунывной песни. Открыв глаза, я посмотрел в окно - снег еще падал, но ветер стих. В доме было темно и абсолютно тихо, поэтому теперь я не мог ошибиться - Офелия пела. Песня была грустная и медленная, голос - нежным и тонким.
Сначала я просто лежал и слушал пение, надеясь снова уснуть. А потом песня превратилась в плач. Глухие рыдания перемежались со звонкими всхлипами. Этого я вытерпеть не мог. Звук женского плача - это пытка для мужских ушей.
Я тихо вышел из комнаты и, бесшумно ступая голыми ногами по шершавому полу, приблизился к двери Офелии. Рыдания доносились оттуда, из-за двери. Я постучал, и они тут же стихли.
— Офелия, что с тобой? — громко позвал я.
— Марк, это ты? Ты вернулся? — послышался в ответ тихий голос.
— Марк? — удивленно переспросил я, — Нет, Офелия, это я, Богдан.
Я услышал прерывистое дыхание, быстрые шаги. Казалось, кто-то стоял прямо у двери, а потом отбежал в сторону.
Толкнув дверь, я вошел внутрь. Офелия лежала на кровати и не шевелилась. Лицо ее белело в темноте, волосы в беспорядке лежали на подушке, а руки были прижаты к груди.
— Офелия? — неуверенно окликнул я и почувствовал, как колени мои задрожали от страха.
Она лежала, точно мертвая. Я подошел ближе и наклонился над ней. Но грудь ее вздымалась вверх и опускалась вниз, дыхание было ровным и глубоким. Она не умерла, она просто спала крепким сном. Я выдохнул с облегчением.
Тогда кто здесь пел и плакал? Я осмотрелся. Комната была пуста. Кроме меня и Офелии здесь никого не было. Во всем доме повисла звенящая тишина, которая пугала меня сильнее, чем чей-то плач.
— Офелия, проснись! — я потряс женщину за плечо, но она никак не отреагировала.
Тогда я коснулся пальцами ее лица - кожа была сухая, на плотно сжатых веках не было ни капли влаги. Это не она плакала. Тогда кто же?
— Эй, есть здесь кто-нибудь? — спросил я вслух.
Офелия и этого не слышала, ее дыхание было по-прежнему ровным. Я вслушивался в тишину, всматривался в темные углы комнаты. И мне вдруг показалось, что отовсюду ко мне тянутся длинные черные руки. Это ощущение было совсем, как в детстве. Когда бабушка, наказывая, запирала меня в темной кладовке, тогда они точно так же тянулись ко мне, а потом душили. Зажмурившись, я пулей выскочил из комнаты Офелии. Закрыв дверь своей спальни, я залез с головой под покрывало и обхватил голову руками.
— Да что же это такое! Завтра же уйду отсюда! — прошептал я.
Достав из-под подушки телефон, я включил его. Сети не было, заряд батареи показывал семь процентов. Я открыл свой плейлист и включил самый зажигательный трек из всех. Комната наполнилась звуками электронной музыки. Какое-то время я судорожно дышал, пытаясь унять дрожь во всем теле, а потом музыка успокоила меня и усыпила. И я провалился в сон, не заметив, как телефон окончательно разрядился и выключился…
ВНИМАНИЕ! Повесть была опубликована в свободном доступе на Дзен временно, на данный момент здесь представлены лишь первые 3 главы в качестве ознакомительного фрагмента.
прочитать повесть можно:
1) В группе Вконтакте
2) На ЛИТРЕС