История одной гейши. Часть 7
Андрей Иванович оставил увесистую цепочку, Глаша обрадовалась, поняв, что, наверное, так можно заработать на свободу.
На следующий день она снова быстренько сбегала в ломбард, озвученная сумма за две вещицы была довольно приличной, но сдавать золото она не стала. Мало ли, а вдруг подорожает, цены в те времена росли как на дрожжах.
Можно было в поселке снять угол, оплатить полгода, и еще бы осталось на пропитание, но Глашу то ли уже затянула эта жизнь, хотя она по-прежнему чувствовала отвращение и к Науму, и к этому Андрею Ивановичу, то ли не хотелось чужой угол, а хотелось свой, и она решила пока остаться.
Дни текли медленно и муторно, Глафира много читала, у Марии Денисовны была богатая библиотека, в том числе нашлась книга «Искусство гейши», откуда она взялась у старушки, ей было невдомек, но книга оказалась очень увлекательной. Про сам процесс в ней ничего не было, это намного позже Глаша ознакомилась с Камасутрой, а было в этой книге много другого, что сильно помогло ей потом.
Анжелика изводила Глашу каждый день, и опять-таки уроки Марии Денисовны и книга очень помогали девушке выходить из любой ситуации победителем. Анжелика (которая на самом деле была Зойкой) злилась, била посуду, запиралась в ванной комнате, хлопала дверью, оскорбляла и унижала Глашу, а ей было все нипочем. В общем, «искусство быть гейшей» работало в полной мере.
Вскоре Наум привел еще одного чудика-любителя неопытных девушек. Только Глаша как раз-таки была уже очень опытной, а именно очень искусно изображала свою неопытность. Чудик остался очень доволен, и оставил внушительную сумму наличными.
Надо отдать должное Науму, он никогда не отнимал у жриц любви подарки. Видимо, у него были какие-то свои расчеты с посетителями.
Так прошел год, Глашу было не узнать. Из юной неопытной, скромной, всего боящейся девушки она превратилась в жесткую, циничную даму с хорошими манерами и богатым опытом лицедейства. Она могла сыграть как опытную прожженную шалаву, так и благообразную леди с изысканными манерами. Играла то, чего от нее ждали клиенты, денег на домик почти накопила.
И вот однажды она снова быстро выскочила в ломбард с очередным не очень ценным подарком, а когда вернулась, то не обнаружила дома Анжелики, а вместе с ней уплыли все драгоценности и доллары, которые были хорошо припрятаны. Только для профессиональной воровки не составило труда отыскать заначку, потому что Глафира прятала ценности очень надежно.
Глаша разрыдалась точно также, как тогда, когда сгорел дом, и сердце снова зашлось, но она не испугалась, и вновь увидела и мамочку, и бабулю, и дедулю — они ждали ее, и она готова была к ним отправиться, хотя она уже не была той маленькой беспомощной девчонкой, а взрослой, видавшей виды женщиной. Она упала на диван и проревела долго, а потом позвонила Науму и сообщила ему о беглянке.
— Вот, сука! Я ее недооценивал, — не очень-то расстроился Наум, оно и понятно, у него ничего не пропало.
Глафира впала в жуткую депрессию, у нее была собрана почти вся сумма, и вот снова начинай все сначала.
В ее случае это значило снова принимать мужчин, вести беседы, выслушивать их бредни. Как-то так повелось у Глафиры, что почти каждый из ее посетителей хотел выговориться, иногда ей хотелось кричать:
— Вы ничего не перепутали? Да идите вы...к психологу, это его работа.
Но очень скоро она поняла, что ей это на руку, многие из мужчин даже не прикасались к ней. Рассказывали свои истории, некоторые даже плакали, она внимательно слушала, утешала, обнимала, прижимала к груди, говорила пару слов. Почти всегда Глаша попадала в точку. Мужик поднимал на нее лицо, и в его взгляде явственно читалось: «Этого не может быть! Ты же всего лишь проститутка».
Как правило, такой мужик возвращался снова и снова, Глаша была ему эдакой мамочкой — доброй, понимающей, всепрощающей и мудрой. Очень часто она пекла какую-то вкусную коврижку или тортик, и напоследок угощала своего гостя, вызывая полный восторг.
Самое ужасное заключалось в том, что девушка себя ненавидела — все это она делала ради денег, ей было плевать на этих мужиков и их проблемы, она собирала денежки на оплату своего побега из этой клетки, и вот все полетело прахом.
Снова старт, опять обнуление, день сурка. Будто только вчера умерла Мария Денисовна, и этот мерзкий тип делает ей отвратительное предложение. Но нет, прошел год. Целый год Глаша собирала нужную сумму, и вот ее нет, а это значит, что снова долгих двенадцать месяцев, а может и больше придется терпеть всю эту мразь, и самой быть этой мразью.
На следующий же день Наум привез новенькую, это была запуганная маленькая тощенькая девчушка.
Глаша рассвирепела:
— Ты с ума сошел, она ж ребенок.
— Ни фига, она не ребенок, ей девятнадцать лет, почти твоя ровесница, так что уже можно. Знаешь, как она отработала у меня в кабинете? — Наум сложил пальцы щепотью и поцеловал их, — не то, что ты тогда, дура набитая. Иди, Аня, устраивайся.
Девчонка скрылась за дверью, а Наум, взяв Глашу под локоток, попросил:
— Обучи пацанку манерам, сделай из нее профи, такую как ты!
— Ты что, Наум, сбрендил, может ты еще школу гейши создашь, а меня директором поставишь.
— Надо будет и создам, у тебя точно спрашивать не буду. Сказал — обучи! Она такое вытворяет в постели, тебе никогда не потянуть, но ты видишь, на кого она похожа? Прошмандовка. Это она еще молчала, рот откроет свой, ты в обморок упадешь.
— Да где ты ее подобрал?
— Сама пришла также, как и ты. Ты что забыла, где я тебя подобрал?
Глаша не стала спорить.
— Что смогу, сделаю, — пообещала она.
Ей была абсолютно неинтересна ни чужая история, ни чужая боль, своя была, но вдруг девчонка стала громко ныть за стеной и причитать:
— Мама, мамочка любимая, спаси меня, что же мне делать, как же мне жить?
И все это очень протяжно и очень жалобно.
«Ничего не понимаю, — подумала Глаша, — то ли Наум соврал, то ли она такая чудесная актриса».
Но не пошла утешать соседку.
На следующий день Наум пришел раньше обычного и сразу направился к новенькой.
«Вот и хорошо», — подумала Глаша.
Да, Наум перестал вообще что-то дарить ей, и она конечно-же не хотела его принимать за просто так, тем более теперь, когда у нее снова была совершенно пустая кубышка. Ей нужны были щедрые клиенты с хорошими подарками, а Наум стал жаден, если не сказать скуп.
Анька не шла на контакт, была совершенно необучаема, дерзила, хамила, ничего не хотела читать, слушать, была ленива, неряшлива. За два месяца ни разу не помыла пол не то, что в общих помещениях, в своей комнате не провела тряпкой, ничего никогда не стирала.
Сколько Глаша ни пыталась привить ей хоть какие-то элементарные навыки, все было тщетно. Наум сердился и требовал результат, но это было невозможно.
И вот однажды она сказала:
— Знаешь, Аня, он тебя выгонит.
Анька расхохоталась:
— Ну и дура же ты, Глашка! Я этого и добиваюсь, а у тебя даже денежки свистнули, чтобы только тебя здесь притормозить.
Часть 8
— Откуда знаешь про деньги? — Глаша напряглась.
— Слышала, при мне это было. Я как раз в кабинете у него сидела, он с Зойкой деньги твои поделил и золотишко.
В этот момент Глаша почувствовала себя белкой в колесе, она отчетливо поняла, что бежит в никуда. И вот она, новая воровка, которую она сейчас выучит всем премудростям, наполнит снова свою кубышку, а у нее опять ее отнимут. Нужно что-то делать, иначе никогда ей не выбраться отсюда.
С Анькой Глафира более не общалась, девка для нее перестала существовать — все это была одна шайка-лейка. Анжелику Аня назвала по ее настоящему имени Зоя, исходя из этого, стало ясно, что Наум снова разыгрывает спектакль, цель которого была не ясна.
Как-то Глаша услышала мяуканье, хотя в квартире никогда не было никаких животных, но она явно слышала, как пищит котенок.
«Мистика какая-то», — подумала девушка. Котенок пищать не переставал, и Глаша облазила всю квартиру, кроме Анькиной комнаты, и ничего не нашла.
«Боже, какая я дура! Это ж Анька притащила котенка. Какая молодец! А я за столько времени и не догадалась».
И она перестала обращать внимание на периодический писк, но через некоторое время она поняла, что котенок плачет не переставая. Видимо, голодный!
Глаша не выдержала и распахнула дверь соседки:
— Послушай, если завела животное, его надо кормить, гладить, он же маленький, покажи его мне.
Анька во все глаза смотрела на соседку:
— Ни фига себе, никогда психованных не видела. Ты че городишь? Какие животные? У меня тут не зоопарк!
Глаша прислушалась, писк раздавался не из комнаты Ани.
— Ань, — старалась говорить, как можно спокойнее, — может я правда свихнулась, я весь день слышу это мяуканье. Ты что, не слышишь?
Анька прислушалась.
— Слышу. Ну и что? У соседки, наверное.
— Наверное, — сказала Глаша и вышла из комнаты.
Наверху никто не жил, квартира пустовала несколько лет. Еще Мария Денисовна рассказывала довольно интересную историю про прежних жильцов этой квартиры. Да и дом был с толстенными кирпичными стенами. Вряд ли писк котенка был бы так слышен.
Анька высунула нос из своей комнаты:
— Ты в вентиляционной шахте смотрела?
— Нет, — опешила Глаша.
— Мне кажется, писк доносится оттуда, — сказала Анька и закрыла дверь.
Глаша пошла в кухню, и правда там было слышно лучше всего. «Вроде точно, как будто сверху слышится», — она подняла голову, почти под самым потолком она увидела вентиляционное отверстие.
Поставив табурет на стол, она взобралась на пирамиду, звук раздавался все четче. Сняла решетку, внутри на небольшом выступе сидел котенок. Как он туда попал, как он там уместился? Глаша протянула руку, аккуратно взяла котика, он уцепился лапкой за какую-то тряпку, из нее высыпался дождь американских денег. Девушка как завороженная смотрела на этот фейерверк, а в голове звучал голос Марии Денисовны: «Возьми, милая, убегай отсюда завтра же!»
Глаша чуть не свалилась с этого нагромождения, она понимала, что шуметь нельзя, иначе прибежит Анька, и плакали найденные денежки.
Девушка тихо, как могла, спустилась вместе с котенком, и, прижав его к себе, стала быстро собирать купюры, а, заскочив к себе в комнату с этим добром, закрылась на замок. Трясущимися руками она пересчитала деньги, их было ровно столько, чтобы купить небольшой домик в поселке.
Котенок пригрелся у нее на руках и пищать перестал:
— Машенька! Ты моя Машенька! — Глаша прижала к себе трясущийся комочек.
Всю ночь девушка не спала, будильника у нее не было. У Марии Денисовны-то был конечно, дорогой и красивый, да упырь забрал. Боялась проспать, а потому, как только стало светать, взяла пакет с самым необходимым на первое время, сумочку с деньгами, Машу и отправилась на родину.
Приехав в поселок, Глаша зашла к бабе Кате. Уж как старушка обрадовалась ей!
— Дед-то помер мой, — сразу сообщила она грустно и заплакала тихонько, — давай у меня живи, место есть теперь.
— Баб Кать, поживу немного, — согласилась Глафира, обняв и утешая старушку.
В тот же день она отправилась на поиски домика, чтоб по нраву и по деньгам, но все, что посмотрела, было то не по карману, то совсем непригодное для жилья. Баба Катя вечером встречала борщом и пирогами, Глаша денег оставила на продукты.
— Бабуль, я домик хочу купить, — призналась она, — но не смогла ничего найти подходящего, а ведь я весь поселок обошла, нет ничего.
— Слушай, а квартирку разве не хочешь? — поинтересовалась бабуля.
— Баб Кать, какая же ты у меня молодец! Хочу, конечно хочу! Как я не подумала! На маленькую квартирку точно хватит.
— Я вот почему про квартирку спрашиваю: племянница моя в Белгород уезжает. У ейного мужика мать там живет и говорит, получше у них там, чем у нас в глуши нашей. Так вот квартирка у них, Глаша, хорошая. Картинка! Любка-то моя ох и хозяйственная, блястит все у ней.
— Ой, баб Кать, на хорошую не хватит мне.
— Поговорю с ней, уступит. Что-нибудь придумаем!
На следующий день баба Катя надела свою праздничную шаль, взяла свой ридикюль и под ручку с Глашей направилась к племяннице.
Квартирка и правда была чудо как хороша, но не хватало у Глафиры до суммы, запрошенной племянницей бабы Кати. И тогда Глаша вынула серьги из ушей и сняла цепочку. Единственное, что не унесла треклятая Зойка.
— Теперь отдашь квартиру свою? — с замиранием сердца спросила Глафира.
— Люб, отдай! Давно ж продаете, очередь не стоит к тебе, — вступилась и баба Катя за Глашу.
— Эх, была-не была, — Любаша тут же надела сережки и цепочку, — никогда у меня золота не было! — женщина с восхищением смотрела на себя в зеркало.
Через месяц счастливая девушка переехала в свое жилье. Как же нравилась ей эта аккуратненькая уютная квартирка! Мужик у Любы на весь поселок славился, все было очень удобно устроено, ни один сантиметр пространства не пропадал даром.
В квартире было две небольших комнатки, кухня и санузел, маленький балкончик, на нем Люба разводила цветы, а еще зелень, помидоры и кабачки. Овощей было достаточно на кустиках, и баба Катя кое-что из своего погреба дала на первое время. Денег у Глаши почти совсем не осталось, и надо было думать, как выжить, и еще вот Маша у нее появилась, надо ее кормить, она-то точно, как Антошка, ни птичку, ни мышку не поймает, еще очень маленькая.
Глаша решила отправиться по поселку, поискать хоть какую-то работу, но все поселковые на нее косо смотрели, одета она была хорошо, и ухожена не по-деревенски, но самое главное заключалось в том, что зарплату по-прежнему не платили нигде. Глаша не хотела наступать на те же грабли вновь, поэтому искала что-то, где была хоть какая-то прибыль, но таких мест в поселке было очень мало, и все они были заняты.
Девушка пошла бы снова и обходчицей, да не платили также хорошо, когда работала ее мама.
На станцию соваться было совершенно бесполезно, но голод не тетка, и Глаша решила попытать счастья и там, ну, чтобы самой себе сказать, что все попробовала. Зашла в станционный отдел кадров.
— Могу предложить место дворника с предоставлением жилья, — предложила инспектор, дама пенсионного возраста.
Глаша обрадовалась:
— Жилье не нужно, мне есть, где жить, а зарплату платить будете?
— Конечно. Что за вопросы? — мадам с огромной башней на голове из обесцвеченных соломообразных волос противно усмехнулась.
— Оформляйте, — Глафира сунула даме паспорт, — когда приступать?
— Да хоть сейчас, только иди переоденься, такие наряды вмиг изгваздаешь, — фыркнула дама.
Татьяна Алимова
