А мы продолжаем разговор, начатый в первой части и отвечаем на вопросы, которые нам никто не задавал!
“Толстоевские — скучные и депрессивные, мне, современной школьнице/школьнику/молодому взрослому он не близки, я их не понимаю”.
TL;DR Сейчас эти авторы нам близки как никогда, потому что темы, которые они поднимают, не устаревают.
Обожаю, когда люди говорят про депрессивность русской литературы, а потом идут читать “Маленькую жизнь” Янагихары или раскручивают стекольные накуры в твиттере, чтобы любимый ОТП страдал как следует.)
Но ладно, не все любят читать про избиение лошади или про то как женщина бросается под поезд. Многим людям неприятно и неудобно думать о смерти, о несправедливости и безысходности. Это на совести каждого. Тут дело в том, что в самом вопросе есть подвох.
Русская литература на самом деле очень разная. Тебе не хочется читать про “маленького человека” или то, как “Герасим утопил своё Муму”? Почитай “Записки охотника” Тургенева: мужик ходит с ружьём по полям и лесам, встречая всяких интересных персонажей, очень расслабляюще. Почитай “Вечера на хуторе близ Диканьки” и “Миргород” Гоголя — написанные прекраснейшим языком, забавные сказки про всякую чертовщину. Фельетоны Тэффи и Чехова и сейчас смешные. “Князь Серебряный” Алексея Толстого — отличная приключенческая историчка в стиле Вальтера Скотта. А стихи Гумилёва про Африку и всяких там жрецов, морских капитанов, мрачных рыцарей и так далее! Любишь погрустить, но вот чтобы красиво погрустить под меланхолическую музыку? Ахматова! Хочется чтобы огонь и страсть — Маяковский! Хочется чтобы не про Россию и литературная игра и мозг кипел, — Набоков и Булгаков. “Повести Белкина” пушкинские, Леонид Андреев, Куприн, Бунин… Платонов! Бабель! И это мы ещё до писателей военного времени и Довлатова не дошли!
Да, не всё из этого входит в школьную программу, но сейчас открою страшный секрет: в неё в принципе входит не вся русская классика.
Возвращаясь к Достоевскому как эталону депрессивности и зачем вообще современным людям эти замшелые бородачи.
Давайте начнём с того, что без любви японцев к Достоевскому у нас не было бы, например, “Тетради смерти”, которая суть — “Преступление и наказание”. Японцам, значит, интересно про это, а нам — нет?
Хотите сказать, для нас сейчас тема справедливости не актуальна? Тема личной ответственности не актуальна? А может быть сейчас не актуальны толстовские темы осмысления войны и влияния человека на историю? Или темы социального остракизма и значения морального облика для женщины в обществе? Или поиска себя? Или попыток понять, что происходит со страной и государством?
Я в школьные годы зачитывалась Достоевским. Мой мозг, озабоченный всякими мировыми скорбями, попытками понять, где правда, и каковы отношения человека с богом, просто взрывался, потому что герои Достоевского рассуждали как раз об этом! Может я уже не вспомню суть их диалогов, но чёрт возьми, эти люди так интересно спорили! А образ Свидригайлова, умнейшей и обаятельнейшей аморальной твари, навсегда со мной, — я до сих пор обожаю таких злодеев в медиа, и сама похожих неосознанно пытаюсь писать.))
Сейчас, пожалуй, люблю Толстого. Я считаю что так, как он, депрессию не описывал никто ни до ни после, пока не появилась Сильвия Платт. Но про Толстого позже.
А недавно мне перепали билеты на постановку “Горя от ума” и я сидела, думая, почему эту пьесу до сих пор не запретили вообще? Она же про вернувшегося из Европы интеллигента, который приходит к московским знакомым и пытается доказать бате любимой девушки, что тут все неправильно живут, на что батя ему отвечает: “слушай, к нас сейчас в гости придёт силовик, ты давай при нём потише себя веди”.
Я не знаю, что может быть актуальнее “Горя от ума” сейчас, если смотреть пьесу и вслушиваться в смысл реплик. Кто такой Чацкий? Отвергнутый обществом либерал нового времени, которому нет места в консервативной России, или доставший всех либшизоидный зануда, которого вообще не звали, он сам прибежал и начал учить жизни людей, не просивших об этом?
Я понимаю, есть учителя, которые могут отбить любой интерес к литературе. Но очень вас прошу — не поддавайтесь. У вас есть свой мозг и он жаждет, чтобы его питали идеями, а если эти идеи ещё и обёрнуты в превосходно написанную прозу, то что может быть лучше?
“Толстой был абьюзер, Достоевский — игрок, Булгаков — наркоман, и все они — шовинистские свиньи. Чему меня могут научить их книги? Зачем мне, продвинутому человеку XXI века, читать этих моральных уродов?”
TL;DR С писателями можно выстраивать не вертикальные отношения типа “учитель-ученик”, а горизонтальные — “умный человек умному человеку”. И тогда откроется много интересного.
Если вы взрослый человек и до сих пор страдаете от того, что в школе вас заставляли читать как дед-абьюзер описывает дуб в Богучарово, значит у вас скорее всего слишком много свободного времени чтобы сидеть в Твиттере. А если вы школьник, то когнитивный диссонанс - хорошая возможность научиться смотреть на вещи шире.
Тут, как и в предыдущем вопросе, есть некоторая ловушка, в которую заманивают учеников недобросовестные учителя литературы: а с чего вы взяли, что автор нанимался чему-то вас учить?
Безусловно, автор мог высказывать свою позицию и не стеснялся этого делать. Как человек образованный, он много читал, много размышлял, и имел по всяким социальным поводам своё мнение. Но как вы себе представляете: приезжает Чехов в Ясную Поляну и Толстой начинает ему рассказывать, как надо жить, а тот слушает и конспекты ведёт? Разумеется, нет! Со времён Платона диалог — важный инструмент философии. И когда русский классик пишет о чём-то, что его волнует, он осознанно или неосознанно ведёт диалог со своими современниками. И с вами тоже. И вы имеете полное право, выслушав его, сказать: “слушай, я думаю что вот тут ты не прав, потому что…” и прояснить что-то для себя в своей жизни, ибо истина часто рождается именно в диалоге. Но чтобы вести диалог, надо сперва услышать, что тебе говорят.
Тут можно включить аргумент, который американцы любят применять к философу Ральфу Уолдо Эмерсону, мол, лицемер — говорил о жизни на природе, а сам плюшками домашними у соседей объедался!
Как вообще человек, который играет в карты или унижает жену смеет писать о разумном, добром, вечном! Да он злодей, закэнселить его нафиг!
Отношения автора с его творчеством — очень сложная тема. Не знаю, как там Эмерсон, я в его биографию не вдавалась, но я не помню ни одного автора из русской классики, который писал бы в своих текстах: “вот мир прогнившая помойка, только я — молодец”. Ну, кроме Игоря Северянина, конечно! Но там другое, см. русский рэп.
Чаще всего они говорят о другом: “эй, люди, я один вижу, что мы погрязли в каком-то скотстве? Я один вижу, как девушкам приходится идти на панель, чтобы прокормить отца-алкоголика? Я один вижу, что заставить человека убить любимое животное — тяжкий грех? Или, может, мы начнём уже говорить о том, что с нами не так?”
У Павича есть отличная фраза: “Он попадёт в ад, но книги его попадут в рай”. Никто из нас не совершенен. Мы обижаем любимых людей, переедаем, боремся со своей совестью, вливаем деньги в гачу, оставляем неосторожные комментарии про трансгендерность, смотрим порно с сомнительными кинками и так далее. Нас могут осудить тысячи незнакомцев в интернете. Но кто может дать нам амнистию и за что? Неужели любой наш грех — неизбывен и непрощаем? Даже преступника могут выпустить из тюрьмы за хорошее поведение, но где кончается срок того, кого “закэнселили”?
Можно сказать, что ни одна, даже самая гениальная книга не искупит вины человека. И это правда. Но если Толстой виноват перед кем-то, то перед своей семьёй. Если кто-то и должен решать, обвинять его или прощать — то люди, которым он причинил боль. Мы, сторонние наблюдатели, никакого отношения к этому не имеем, у нас есть свобода не иметь мнения по этому поводу. К тому же, если вам станет легче, его уже один раз закэнселили — за его философию его отлучили от православной церкви. Но за его же философию Индира Ганди сняла обувь у въезда в Ясную поляну, объявив, что по святой земле должна ходить босиком. Это справедливо? Или несправедливо?
Кстати, откуда нам известно, что Толстой был прямо скажем не самым приятным человеком? Из воспоминаний его жены и знакомых, да. А от кого ещё?
А от него самого. Он был человеком, до эксгибиционизма склонным к самокопанию. Он невероятно жаждал стать лучшей версией себя. В чём-то это навредило его литературе, мне кажется — я “Крейцерову сонату” не могу читать без некоторого финского стыда. Но если вы не можете принять собственную неидеальность, собственную Тень, и испытываете облегчение только разоблачая несправедливость, — почитайте Толстого. Не как деда, который вас поучает, а как человека, который точно так же мечется в поисках своей аутентичности, такой вот инопланетянин, упавший на землю и не понимающий, как жить эту жизнь. Понявший, что одними инсайтами тут не обойтись:
“Это новое чувство не изменило меня, не осчастливило, не просветило вдруг, как я мечтал, — так же как и чувство к сыну. Никакого тоже сюрприза не было. А вера — не вера — я не знаю, что это такое, — но чувство это так же незаметно вошло страданиями и твердо засело в душе.
Так же буду сердиться на Ивана-кучера, так же буду спорить, буду некстати высказывать свои мысли, так же будет стена между святая святых моей души и другими, даже женой моей, так же буду обвинять ее за свой страх и раскаиваться в этом, так же буду не понимать разумом, зачем я молюсь, и буду молиться, — но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, какою была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее!”
Я не знаю, как можно сказать честнее и правдивее. И уже за одну эту глубокую честность я могу этого человека уважать.
Хорошо, а Достоевский? Тут нужно вспомнить, что это был глубоко травмированный человек. Однажды он увидел смерть, когда ему на голову надели мешок перед казнью, и с тех пор он уже не мог быть прежним, и не только потому что у него началась эпилепсия. Пока его психика мучилась от зависимостей, его дух искал добро, истину, свет. Что-то, ради чего стоит жить. Свидригайлов и Соня и Алёша Карамазов и Парфён Рогожин — порождения одного и того же сознания, одного и того же разума, который бесконечно сам с собой полемизирует, не желая смиряться, но не имея сил бороться. И эта полемика, полифония голосов до сих пор заражает людей той же энергией, тем же желанием искать, обсуждать, дойти во всём до самой сути. Создавать нечто новое на плечах этого щуплого, мрачного человека.
“В самом деле, выражаются иногда про «зверскую» жестокость человека, но это страшно несправедливо и обидно для зверей: зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток.”
Миру пришлось пройти две великие войны чтобы это осмыслить и поверить. А Достоевский всегда знал.
И последнее:
Не знаю, как сейчас, но у нас в списке литературы было “Житие протопопа Аввакума” как образец первой автобиографии, вышедшей из житийной христианской литературы. Я его тогда благополучно пропустила, потому что звучало это, как вы понимаете, неособо завлекательно: биография, жития…
И только недавно я, ради любопытства, открыла эту книгу. И полюбила её навсегда.
Сила, драма и харизма Аввакума Петрова через четыреста лет меня догнали и захватили, привели в полный восторг. Это невероятный рассказ о протесте, о следовании своим убеждениям и поиске единомышленников, когда весь мир против тебя. Где-то горестная, где-то трогательная, где-то радостная повесть. И пусть убеждения и мир Аввакума нам могут быть не близки, пусть мы, современные читатели, ему скорее всего ой как не понравились бы, — да что там, точно не понравились бы, — сила убеждений этого человека, цена, которую он платил за эти убеждения, не могут не трогать. Он умер мученической смертью, потому что не мог лгать себе и другим.
Можно долго рассуждать о том, правильно это или нет, здорОво или нет, достоин ли уважения религиозный или иной фанатизм, можно ли доверять автобиографии… но если вы хотите почитать что-то из школьной программы, написанное личностью во всех отношениях достойной — почитайте житие протопопа Аввакума.
Но впрочем наверное святой мученик тоже будет недостаточно хорош — дядька был прямо скажем не прогрессивный и агрессивный, да ещё и священник. Да уж, засада — куда ни глянь, никто не идеален. Читать нечего. Но стоит отбросить снобизм и попробовать.
Не знаю, полный ли это ответ на вопрос: “Зачем читать русскую классику”, или я что-то важное упустила, но вот вам последний довод: иногда это просто хорошие книги, интересные и вдохновляющие. Если вам исполнилось тридцать, поздравляю — можно снова начинать перечитывать классику, потому что теперь вы — целевая аудитория. Может сначала будет сложно и непривычно, но скорее всего вы найдёте в этом обширном потоке мысли то, что вам понравится, то, что будет близко.
Ещё, русская классика — хороший старт, от неё можно идти в русскую философию: Достоевского читать в паре с Розановым отдельное удовольствие. Можно сделать прыжок в русскую литературную критику, а оттуда — в литературоведение к Лотману, Тынянову, и там уже почитать прозу Тынянова. Можно — к грекам, можно — к немцам. От Маяковского классно идти к Уолту Уитмэну — Маяковский его знал и любил. А от Уитмэна к Фросту, к американским поэтам. От Толстого — к Шекспиру, понять, за что же дед его так терпеть не мог. От Шекспира… да куда угодно, хоть в прошлое хоть в будущее! От Пушкина — к Набокову, от Набокова — к американским прозаикам, к филигранной простоте Томаса Вулфа, например. От Есенина — к Борису Рыжему. От Хармса — к Павичу, от Гумилёва — к Вальтеру Скотту, и опять — от Пушкина к Довлатову в “Заповедник”, от Венечки Ерофеева к Джойсу, от Достоевского к Акутагаве, от Акутагавы к Танидзаки, от Танидзаки к “Сну в Красном тереме”… и так дальше, дальше, пока литературная сеть прочитанных тобою книг не опутает весь мир.
И ты будешь много знать, много чувствовать, научишься выражать эти чувства, может сам станешь писать. Будешь читать любимые книги в оригинале, угадывать отсылки, закатывать глаза над слишком уж очевидными образами… но однажды, далеко-далеко, в компании таких же как ты граждан мира, говоря на чужом языке в чужой стране, ты вдруг запнёшься, потому что твой русский мозг скажет: “вот здесь смешно будет вставить “мой дядя самых честных правил”.
И в это мгновение ты поймёшь про себя что-то важное.
ЭПИЛОГ
Если хотите погрузиться в мир русской литературы, но не знаете, с чего начать, очень советую книгу “Родная речь” Вайля и Гениса, лекции Владимира Набокова по русской и зарубежной литературе, а также лекции сайта Арзамас. Если есть ещё какие-нибудь хорошие литературоведческие подкасты, лекции и так далее — кидайте в комментариях!