Один из главных законов войны – обращение с военнопленными. Но для начала необходимо определиться с тем, кто именно попал к вам в плен, поскольку от этого зависело и дальнейшее с ним взаимодействие.
Ещё в конце Средневековья армии как таковые вообще не брали пленных – этим занимались отдельные солдаты, которые могли пощадить, когда их об этом просили. Как только сдачу в плен принимала другая сторона – жизнь и имущество пленного становились собственностью тех, кто его захватил, а захватчики могли делать со своей добычей всё, что заблагорассудится.
Если пленный оказывался важной и богатой фигурой, то он часто получал хорошее содержание и обращение со взаимными комплиментами; с ним даже могли обедать за одним столом. Так, например, к английскому королю Ричарду I Львиное Сердце, схваченному в Австрии, в узилище приезжали едва ли не все монархи Европы, чтобы просто потолковать с отважным правителем, чья смелость была известна всему континенту.
Французский король Иоанн II Добрый, попавший в плен к англичанам после битвы при Пуатье (1356), чувствовал себя в неволе в Лондоне даже лучше, чем на воле в Париже, ведя образ жизни вполне королевский и ни в чем себе не отказывая. Ещё один французский монарх, Франциск I, угодивший в плен после разгрома при Павии (1525), жаловался лишь на то, что … Габсбурги всё время хотели его женить!
С другой стороны, слишком несговорчивого пленного могли ожидать тюрьма и дурное обращение, как средство скорейшего получения выкупа. Нередко пленные становились предметом спора о том, кто именно взял их в плен, и порой дело доходило до насилия, пока не вмешивалась третейская сторона (король или князь), которая могла потребовать и себе некоторую часть добычи.
В любом случае считалось, что с лицами благородного происхождения необходимо было обращаться соответственным образом. Но при этом общественное мнение Европы разрывали споры о том, можно ли подвергать заточению в кандалы или башни высокородных пленных, чьё «честное слово» вызывало сомнения и которые не хотели платить. Считалось, что пытавшиеся бежать, нарушали своё слово, и при поимке их можно было наказать по своему усмотрению. Просьба о пощаде и её дарование победителем рассматривались как своеобразный договор, нечто вроде долговой расписки.
В период до середины XVII века война являлась разновидностью капиталистического предпринимательства, и таких пленных считали хорошей инвестицией, поэтому их могли продать, обменять или передавать на каких-либо условиях от одного хозяина к другому. Так, например, выкуп за всё того же Ричарда Львиное Сердце составлял 100 тысяч марок, что в то время соответствовало 23 тоннам серебра. Эта сумма в три раза превышала годовой доход английского королевства и представляла тогда самый крупный выкуп, которые когда-либо требовали за одного человека.
Совсем иное отношение царило в обществе по отношению к нижним чинам. До начала XIX века бытовало мнение, что, раз военнослужащий не имеет офицерского патента, дарованного королём, то и слово его ничего не стоит. А раз так, то такого человека нельзя было освободить под честное слово о дальнейшем неучастии в военных действиях. По словам герцога Веллингтона, такие люди есть «отбросы общества, поступившие на службу ради выписки». Во время войны за австрийское наследство (1740 – 1748 г.г.) сумма выкупа за простого солдата составляла всего 4 ливра, в то время как маршал Франции оценивался в 250 тысяч! Причём, надо иметь в виду, что эту сумму выплачивал не солдат, а государство. И в некоторых случаях особо жадные правители вычитали сей мизер из скудного солдатского жалования.
В общем, возиться с низшим сословием было несподручно. Известно, что во время битвы при Азенкуре (1415) английский король Генрих V приказал своим воинам убить пленных, что те исполнили с явным нежеланием, поскольку это лишало их будущего выкупа.
До того самого момента, пока война не стала считаться в прямом смысле «народной», военные действия имела право вести только армия. Иными словами, профессионалы – специально обученные люди, посвятившие этому занятию свою жизнь. Но франко-прусская война 1870-71 годов в целом и Парижская коммуна в частности в корне изменили это представление. Потеряв за первые два месяца кампании всю кадровую армию, французы решили не сдаваться на милость победителя, как это было принято в «джентльментские времена», а вооружить простой народ, чем, собственно, и вызвали законное негодование немцев, протестовавших против «нарушения обычаев ведения войны». Отсюда и непомерная жестокость к мирным гражданам, вздумавшим необдуманно и незаконно поднимать оружие на «имеющих право» военных.
В связи с этим появилась необходимость урегулировать статус «этого человека с ружьём», которому также, как и солдату, полагалось гуманное обращение, а не просто виселица.
Лицо, принимающее непосредственное участие в боевых действиях, получило название комбатант (Combatant), что в переводе с французского означает «сражающийся». Впервые юридическое определение комбатантов было дано в 1907 году на 2-й Гаагской конференции в «Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны».
Было решено, что законы войны должны применяться не только к армии, но также к ополчению и добровольческим отрядам, если они удовлетворяют четырём основным критериям:
1., имеют командира, ответственного за своих подчинённых;
2., узнаваемые знаки отличия от гражданского населения (в частности, погоны), чётко различимые издали (т.е. требование носить форму);
3., оружие, которое носится открыто и
4., эти люди должны сами соблюдать законы и обычаи войны.
Согласно статье 43 № 2 1-го Дополнительного протокола к Женевской конвенции 1949 г. главная привилегия комбатантов - иммунитет от наказания за факт участия в войне. Т.е. их нельзя привлечь к ответственности только за участие в военных действиях. Право на убийство таким образом полностью подтверждалось. Другое дело - если они нарушали законы и обычаи войны, или какие-то нормы международного права. В этом случае их можно было судить за конкретные военные преступления. В частности, эти правила запрещали бомбардировать незащищенные города, грабить жилища и мародёрствовать.
Таким образом, к комбатантам в первую очередь относились военнослужащие регулярных войск. Гаагская конвенция о наземной войне 1899 года проводит различие между участниками военных действий, причём «красной линией» является постановка боевой задачи. Так, если участникам ставилась боевая задача, они считались комбатантами, если нет – некомбатантами. При этом ответственность за соответствующее присвоение лежит на соответствующей стороне конфликта.
К некомбатантам относились также жандармерия и полиция, а также нерегулярные войска, которые в силу необходимости могли быть интегрированы в вооружённые силы. Однако если подобные подразделения подчинялись Министерству обороны, то такие части имели статус комбатантов в вооружённых конфликтах. В числе прочих к ним относились карабинеры в Италии, Национальная жандармерия (Gendarmerie nationale) во Франции и Гражданская гвардия (Guardia Civil) в Испании.
Если население оккупированной территории массово бралось за оружие, выступая против вторжения, то Гаагская конвенция предоставляло ему статус комбатантов. Женевской конвенциейя 1949 года этот список был расширен включением в число комбатантов и партизан.
Как резюме. Комбатанты должны воевать с комбатантами (т.е. равными по силе), а насилие, убийство и даже «излишний или чрезмерный» вред гражданскому населению не допускались.
Кроме этого, государство могло признавать частью своих вооружённых сил различные нерегулярные подразделения ополченцев, и прочие добровольческие формирования. В этом случае они также считались комбатантами. Но, если такие группы действовали «в отрыве» от армии - то комбатантами они не считались.
Если сражавшийся на войне комбатант попадает в плен к неприятелю, международное право наделяет его статусом военнопленного. Этот статус, предусматривавший «более благоприятное обращение», гарантировался каждому, кто на него претендует. В же случае каких-либо сомнений, человек считался военнопленным до решения суда. Но даже при этом, обвиняемый в военных преступлениях был вправе требовать, чтобы суд сначала вынес решения о том, является ли он военнопленным или нет.
Суд мог признать, что человек не имеет права на статус военнопленного - например, скрывал что носит оружие и выдавал себя за гражданское лицо, или был наёмником. Но и без привилегий статуса военнопленного участнику вооруженного конфликта гарантировано гуманное обращение, уважение к личности и право на справедливое судебное разбирательство.
Убийства, насилие, пытки, надругательства, оскорбления, равно как и угрозы совершать все эти действия, в отношении пленных запрещены. В конвенции также говорилось, что любой находящийся в плену человек, если он не был задержан как шпион, имел право на связь с внешним миром.
Женевская конвенция об обращении с военнопленными требует размещать их в специальных лагерях для военнопленных далеко от зоны военных действий и в строго регламентированных условиях. Конвенция также устанавливает правила судебного преследования таких лиц и запрещает запирать их в СИЗО и исправительных колониях без решения суда.
Наши предки, жившие примерно со времён Тридцатилетней войны и до 1800 года, наверняка осудили бы и высмеяли современную систему, которая, не признавая понятия о чести, заставляет захватчиков содержать, одевать и кормить военнопленных, и вообще обслуживать их за свой счёт.
Изменившаяся после 1990 года ситуация с безопасностью предъявляет новые требования к определению комбатантов. Многие современные конфликты не имеют чётко выраженного начала, часто тлеют в течение нескольких лет с разной интенсивностью и трудно поддаются оценке по мере их развития. Фронты трудно определить, а выгоду из продолжающихся насильственных конфликтов извлекают многочисленные субъекты с неясными интересами. Иррегулярные боевики игнорируют международное гуманитарное право и используют коварные средства ведения войны. Они передвигаются динамичными небольшими группами без формы среди гражданского населения. Из-за растущей механизации ведения войны западные государства также сталкиваются с трудностями проведения чёткого различия между своими собственными силами. Например, гражданские пилоты дронов, которые управляют беспилотными летательными аппаратами, не имеют статуса строевых. Однако они косвенно участвуют в боевых действиях и, в частности, в случае с боевыми беспилотниками, активно на них влияют, поэтому фактически являются иррегулярными комбатантами и, следовательно, не имеют боевого статуса.
-----------------------------------------------