Эта оглушительно ужасная история произошла в одном маленьком южном городке в последние годы существования СССР. Однажды мне объявили вендетту сразу два физрука. Физрук номер один по имени Геннадий Александрович был высокий и худой, и конечно, его называли Гена-крокодил или просто “Зеленый” для краткости. Второй физрук, Михаил Варфоломеевич, был белобрыс, краснолиц и округл во всех измерениях. Внешностью и манерами он напоминал актера Евгения Леонова, но без фирменной леоновской всепоглощающей доброты.
Ученики называли его Варфоломеем. Латиноамериканские сериалы превратили советские дачи в фазенды, а Михаила Варфоломеевича в Бартоломео.
Как Крокодил, так и Бартоломео были по-солдафонски глупы, отличались деликатностью и тактом поручика Ржевского и коротали досуг на пустыре за школой, распивая на троих бутылку водки и закусывая каменными коржиками из школьного буфета. Третьим в их компании был военрук, преподаватель ОБЖ Сергей Петрович, или просто СерПет.
Нет повести печальнее на свете
...Вообще я была круглой отличницей, но однажды случилось страшное, и в десятом классе меня оставили на второй год с двойками по пяти предметам.
Дело было так. В один прекрасный день наш классрук Сергей Николаевич, преподаватель физики, пришел на урок пьяный в дрова. В тот день мы писали контрольную. Из-за плохого зрения и невеликого роста я всегда попадала на первую парту.
С учительского стола до меня донеслось перегарное амбре. Я в изумлении подняла на глаза на Сергея Николаевича. С самым серьезным видом, скосив глаза к переносице, он пытался сдуть пушинку с рукава своего пиджака. Удержаться от смеха было выше моих сил. Я прыснула, тщетно пытаясь зажать себе рот рукавом.
Он в ярости встал во весь свой двухметровый рост и рявкнул:
- Молчать!
Мое лицо залилось краской, я честно пыталась сдерживаться и даже перестала дышать, но меня просто разрывало на части от смеха, и с моей парты на весь класс снова донеслось придушенное хрюканье, переходящее в глухие хрипы.
Глаза Сергея Николаевича метали молнии. Он изо всех сил старался стоять ровно, но его штормило.
Одноклассники подняли головы от своих контрольных, посмотрели на пьяного физика, оценили ситуацию и начали гоготать, как полоумные.
- Молчать! – снова взвизгнул он, за пять секунд разогнавшись до фюрера. – Негодяи! – он в сердцах ударил деревянной указкой по столу. Указка с сухим треском разломалась напополам, кончик отлетел в угол. В классе бушевал девятибальный шторм.
Побелевшими от ярости губами сдавленным голосом физик велел мне выйти вон с вещами, добавив, чтобы без родителей я больше в школу не приходила.
Я все еще пыталась сдерживаться и не смеяться в страхе перед его гневом, но когда он меня выставил за дверь, я дала себе волю и расхохоталась во все горло, как только переступила порог кабинета. В ответ класс снова грохнул на несколько октав.
К слову, через пару лет физика уволили из школы с «волчьим билетом» за алкоголизм и за то, что сейчас назвали бы харасмент. Но это было только через пару лет...
Сказать родителям, что их настойчиво желают видеть в школе, было смерти подобно, поэтому утром я, как обычно, надевала ненавистную коричневую форму, брала портфель и шла к подружке Томке.
Варенье бабушки Фионы
Томкино образование завершилось после 9-ого класса и иногда она по вечерам помогала родителям в семейном ресторане. Томкин папа, дядя Зураб, был грузин, а мама, тетя Галя, наполовину литовка, немного украинка и отчасти татарка. У Томки были золотые отцовские кудри и мамины глаза цвета летнего неба. Когда Томке было скучно, она приходила в школу, красивая и румяная - на людей посмотреть и себя показать. Обычно она ждала меня за дверями класса, и на переменах мы обсуждали важные вопросы мироздания, как-то каким лаком накрасить ногти на дискотеку и где можно раздобыть новый постер Депеш Мод.
После моего позорного изгнания из школьного Эдема Томка стала настоящим спасением. Ранним утром она еще сладко спала. Открывала мне дверь в ночнушке, буркнув "привет", и плелась обратно в постель. Я тихо включала телевизор в гостиной и чаще всего засыпала там же на диване.
Мы дрыхли еще пару часов, потом пили чай, читали сонники, чихалки и гадалки, красили ногти, обсуждали мальчиков, которые нам нравились, перемывали кости девочкам, которые нам не нравились, смотрели какой-нибудь фильм, и в обед я уходила домой.
У Томки был старший брат Андрей, добрейший чувак - душа нараспашку. У него постоянно столовались, жили и занимали деньги все бродяги нашего микрорайона. Друзья Андрея брали поносить джинсы или кроссовки, которые «занашивали», и одалживали видеокассеты, которые «засматривали». Родители возмущались, но через пару дней покупали ему новые кроссовки, и так по кругу.
К слову, родителей никогда не было дома: они уезжали на работу засветло, а возвращались заполночь, поэтому в квартире постоянно околачивались Томкины подруги и Андрюхины друзья. Днем дверь в квартиру не закрывалась, ключ просто торчал снаружи, потому что постоянно кто-то приходил или уходил: пусть родителей дома не было, но грузинское гостеприимство присутствовало и во время их отсутствия.
У порога обычно стояло метра два обуви. Во всех комнатах обитали друзья. Кто-то смотрел боевики или «Тома и Джерри» по «видику», кто-то играл в «подкидного», сидя на ковре по-турецки. Томкины подруги крутили локоны маминой плойкой, шлепали по квартире на маминых шпильках и красили ресницы маминой тушью.
Андрюхины взрослые друзья - фарцовщики* из Новороссийка - иногда подгоняли ему кассеты с классной музыкой. "Модерн Токинг", "Дюран Дюран", а чуть позже - обожаемый нами "Депеш мод", REM и Доктор Албан - все это было благодаря Андрюхе.
И еще вот эта песня 💙
За кухонным столом постоянно кто-то чаевничал с бутербродами-кораблями, как у Тоси в фильме «Девчата». Томкина бабушка с необыкновенным именем Фиона жила, как у нас говорят, на Перевале (в деревне Михайловский Перевал в 17-ти км от Геленджика). У бабушки с удивительным именем героини «Поющих в терновнике» был дом с фруктовым садом, и она варила джем, пастилу, аджику и ткемали. Бабушку никто никогда не видел, единственным достоверным свидетельством ее существования были свежие плюшки и трехлитровые банки с вкуснейшим джемом, которые периодически привозили с Перевала Томкины родители. Она представлялась мне каким-то мифическим персонажем из сказок братьев Гримм, только вместо горшочка с кашей у нее были тазики со сливовым и вишневым джемом.
Иногда приходили наши с Томкой друзья-мальчишки, мы брали телефонный справочник, находили смешные фамилии и звонили их обладателям, блистая искрометным, как нам тогда казалось, юмором. Коронной шуткой был звонок в морг с просьбой позвать Васю с пятой полки. Старые работники морга нас знали и просто посылали, но иногда на звонки отвечали студенты, и это дарило нам несколько минут искреннего безыскусного счастья. Поначалу они не понимали, чего нам надо, переспрашивали, уточняли, а мы просто заходились от хохота до слез, хрипоты и коликов.
Страшное разоблачение
Эта идиллия длилась пару месяцев, но в один прекрасный майский лень в конце учебного года на работу к моей маме зашла математичка Нина Ивановна.
Мама мило улыбалась и вела с Ниной Ивановной светский разговор. Нина Ивановна, несколько оторопев от необъяснимо счастливого маминого вида, смущенно сказала:
- Эмм... Видимо, мы ничего не знаете... Ваша дочь получила пять двоек и осталась на второй год, а поскольку в 10-ом классе на второй год не оставляют, ее исключают из школы.
Продолжение следует...
___
*Фарцо́вка — сленговое название запрещённой в СССР подпольной покупки/перепродажи (спекуляции) труднодоступных или недоступных рядовому советскому обывателю дефицитных импортных товаров. Подавляющим большинством предметами предложения и спроса фарцовки выступали одежда и аксессуары. Также популярными были звуконосители (виниловые пластинки, аудиокассеты, бобины), косметика, предметы быта, книги и т. д. Предметы фарцовки, или само явление вообще называлось «фарца́». (Википедия)
Больше историй о детстве - в книге "Девочка с ключом на шее"
Мой телеграм-канал