С какой же радостью я достала когда-то из почтового ящика свежий номер журнала "Семья и школа"! К виду своих статей и репортажей в газете я к тому времени уже привыкла – была журналистом не совсем уж начинающим. Но проза – дело другое! Тем более публикация в популярном издании масштаба СССР. Журнал "Семья и школа" любили и читали во всей стране, охотно выписывали.
Почему я отправила свой первый серьезный рассказ «Чужая боль» именно туда? Не помню уже. Он состоит из небольших новелл, которые объединяют сквозной сюжет и главная мысль – пробуждение у 9-летней девочки любви к окружающему миру, сострадания ко всему живому. Это не была еще проза в чистом виде, скорее художественная публицистика в жанре нон-фикшн. И как раз это заинтересовало редакцию журнала! Рассказ они мгновенно опубликовали и прислали мне очень теплое письмо.
…Недавно я нашла конверт с иллюстрациями к рассказу, которые давно считала потерянными! Их сделала в том же 1979 году Лена Адарченко, дочь наших знакомых, почти ровесница героини рассказа. Мне было очень дорого и то, что Лену впечатлила моя проза, и необычная стилистика ее рисунков. Я ими восхищалась! И собиралась опубликовать рассказ еще раз, уже с иллюстрациями Лены. Но... рисунки пропали.
Какое же счастье, что хотя бы сейчас они нашлись! Я спешу показать их своим друзьям на канале. Рассказ подробно цитировать не буду, он слишком большой. Поясню выдержками из текста только содержание рисунков...
... Детские воспоминания отрывочны: отдельные яркие картинки, а между ними провалы: будто ты то появляешься на свет, то исчезаешь. Картинки меняются, как в калейдоскопе, мелькают военные городки, соседи, подружки... Неизменными остаются только мама, папа, Север и чемоданы. В Лахту мы приехали, когда я уже пошла в школу. Мне понравилось, что тут вот так! Двухэтажные деревянные дома разбросаны по берегу озера, между ними растут сосны и даже березки...
Мы с мамой очень любили вечерние прогулки. По тропинкам, проложенным среди пышных сугробов, шли к двухэтажным домам. Самого озера, заметенного снегом, не видели: оно лежало внизу, под обрывом, и сливалось с темнотой неба. А окна домов, сияющие всеми цветами радуги от разномастных абажуров, выглядели празднично. Мне казалось, что не может быть ничего прекраснее, чем это место над озером.
Нас поселили на отшибе, в маленьком доме, где раньше был дровяной склад. Мама таскала вязанки дров, без конца топила печку, но холод никак не хотел уходить из промерзших стен. Вот я и простудилась... Лежала и рассматривала морозные узоры в окне. Голова болела, тело качали горячие волны. Мама села рядом, положила мне на лоб мокрое полотенце.
– Мама, спой про тёмную ночь!
Эту песню я помню столько же, сколько и себя, она была вместо колыбельной. От привычной песни и родного голоса стало легче. Я уснула.
...Открываю глаза. Темно вокруг, я одна среди звенящей пустоты. Страшно. И вдруг рядом оказываются мамины руки, дающие лекарство. И я отчетливо слышу каждое слово песни: "И поэтому знаю, со мной ничего не случится..."
Рядом с нашим домом был сарай. И однажды я услышала из-под него жалобное мяуканье. Потом оттуда осторожно высунулась серая мордочка. Я протянула к кошке руку, но она спряталась.
– Иди, кисонька, не бойся! –.ласково сказала мама. И кошка послушалась, медленно направилась к нам. Она оказалась ужасно худой и выпачканной. Не дойдя до нас, остановилась и подняла хвост трубой. Мама присела рядом с ней, погладила серую головку. Кошка сладко зажмурилась! Грациозно выгибая усыпанную опилками спину, она так и ловила каждое мамино движение.
– Ах ты, дуреха! Откуда ж такая взялась? – нежно приговаривала мама. – И в чем только душа держится? А ласковая ведь! Вот вымоем, покормим недельку – красавица будет!
Я с сомнением посмотрела на "красавицу". А она, увидев, что мы уходим домой, доверчиво побежала за нами.
Самую большую часть рассказа составляет глава "Лайка по имени Такса". Невозможно сейчас, в кратком изложении, даже слегка коснуться этой темы – повествования об удивительной собаке, которая поистине стала членом нашей семьи. Думаю, что большинство моих читателей помнят публикации, ей посвященные: "Подружка верная моя" и "Подружка... 2" А тем, кто их пропустил, советую прочитать!
Здесь напишу только о той трагедии, которую мне пришлось тогда пережить... Незадолго до окончания нашей жизни в Лахте, отцу дали путевку в южный санаторий, а старшие офицеры имели право поехать вместе с женой. И, по совпадению, брат моей мамы жил в тех же краях, совсем рядом с санаторием. Так что и меня можно было взять, тем более, что у дяди была дочь Лиля, моя двоюродная сестра, которая тоже училась в третьем классе – сможем делать вместе с ней уроки.
Только вот как быть с Таксой? Мы предполагали, что собака тяжело перенесет разлуку, и рассматривали тот вариант, чтобы я осталась дома под присмотром соседки, тёти Нины, у которой мы когда-то и взяли Таксу. Но дружбы с соседями у нас не сложилось, я тётю Нину практически не знала, ночевать у нее не хотела бы, а оставаться на ночь одной в нашей половине дома откровенно боялась! Особенно после того, когда в дверь к нам ломился преступник. Правда, когда Такса со мной, этого бояться нечего, но страхи у девятилетней девочки могут быть разные...
В общем, и я сама, и родители решили, что лучше мне поехать с ними. Такса ведь не одна останется, вернется не куда-нибудь, а к своим прежним хозяевам, всего-то на три недели. Тётя Нина обещала ее хорошо кормить, мама дала на это приличную сумму денег.
Что конкретно в наше отсутствие произошло, мы так и не узнали. По рассказу соседки, Такса еду не брала, к ним в половину дома идти отказалась и просто лежала, угасая, возле нашего крыльца... Услышав это, я рыдала так горько, как никогда в жизни. И плакала потом еще много дней. А помню Таксу всю мою жизнь...
По вечерам мы читали книги. Чаще – с папой, он хорошо читал вслух. С мамой же любили перелистывать большой кожаный альбом с фотографиями. Однажды меня заинтересовала старая и пожелтевшая: на ней сняты две девочки в одинаковых темных платьях, в мальчишечьих ботинках, коротко подстриженные. Они стоят, обнявшись, выглядят слишком серьезными и даже угрюмыми. На мой вопрос, кто это, мама ответила:
– Это я... И моя подружка по детдому – Маша. Нам тут двенадцать лет.
Я и раньше знала, что мама росла в детдоме, но не задумывалась над этим. При слове "детдом" я ничего себе не представляла. Но сейчас вдруг увидела, словно живую, маму-девочку в детдоме. Она только немного старше меня. Мы с ней, пожалуй, и поиграть могли бы... Почему она не улыбается? На мой вопрос, было ли ей плохо в детдоме, мама ответила, что нет, не было.
– Нас там кормили, одевали, образование давали... В нашей комнате были очень хорошие девочки...
– Но ты же скучала по своей маме? Ты, наверное, плакала?
– Нет, не плакала. Я не знаю свою маму! Она умерла, когда мне не было и двух лет. Я так и не узнала, что это такое – мама!
– Как же? Ты ведь сама – мама!
– Это совсем другое! Сейчас я узнала, как мать любит ребенка. А в детдоме часто думала: какое это, должно быть, счастье – испытать на себе любовь матери. Когда не ты кого-то, а тебя кто-то любит!
– Мамочка, я тебя люблю! Ты знаешь, как сильно я тебя люблю!
На другой день, когда мамы не было дома, я снова открыла альбом и долго смотрела на ту странную девочку, такую угрюмую, не по годам взрослую, в грубых ботинках... И тут перед глазами возникла другая картина: Такса лежит на снегу, ждет нас, тоскует. Никогда еще мне не было так плохо! Несчастливая девочка – моя мама, тоскующая Такса, все слилось во что-то мучительное. Я впервые осознала, как чужая боль может стать своей...
P.S. Из больницы меня выписали, но путь к выздоровлению еще большой. Ежедневно, как это было раньше, готовить публикации я не смогу. Всех своих подписчиков и читателей нежно люблю и ни на кого не буду в претензии, если решат отписаться. Канал надеюсь сохранить, хоть и не часто, но появляться тут собираюсь.