Врубель, Ван Гог, Климт, Шиле, Дали и Клее вместе взятые — всё это один художник: Кьярваль.
Можно поспорить, что имя исландца Йоханнеса Свейнссона Кьярваля многие слышат впервые, несмотря на не меньшую, чем у всемирно известных художников, одаренность, славу на родине и выставки в Москве.
Родиться девятым из тринадцати детей в семье настолько бедной, что в раннем детстве тебя отдают на воспитание дальним родственникам; на земле, которая — выплеснутая в океан рядом с Полярным кругом вулканическая лава, остров в Арктике, где летом почти всегда — полярный день, а зимой — полярная ночь; среди людей, которые привыкли тяжко трудиться, чтобы выживать, и не понимают — какая такая красота их окружает, зачем рисовать бесплодные камни, и зачем вообще нужны бездельники-художники; стать рыбаком, как все вокруг, но все же вырваться, выучиться, вернуться и прославиться, всю жизнь рисуя бесплодные камни...
Страсть гения способна на многое. И не стоит морщиться от слова «гений». Как говаривал поэт-политик Джеймс Рассел Лоуэлл: «Талант — дар, над которым властвует человек; гений — дар, властвующий над самим человеком». Талантливый человек может и не пользоваться талантами. А гений — это когда нет выбора. Когда, родившись художником там, где нет ни картинок, ни бумаги, ни карандашей-красок, — рисуешь чем угодно на чём угодно, и настолько убедительно и настойчиво, что окружающие верят и помогают твоему предназначению, безвозмездно гордясь.
Так что те, кто говорит, что чудес не бывает, что мечты — пустое, строить воздушные замки вредно, а грезить неземными видениями ненормально — врут. Скучно, однообразно и нагло врут. Потому что именно из невидимого, из неведомых вибраций, из скрытных образов, ощущений и страстных нескончаемых усилий это описать, показать — и появляются в итоге картины, на которые хочется смотреть, книги, которые хочется читать, звуки, которые хочется слушать. И не просто смотреть, читать и слушать, а — чувствовать то самое невидимое, присоединяться к нему.
Страна родственников и хульдуфолка
При взгляде на работы Кьярваля кажется, что их создавали несколько разных художников, — если судить по амплитуде художественного диапазона и оригинальности языка. Но и сама Исландия не уступает в оригинальности.
Вообще, все исландцы в той или иной мере родственники. И при новых романтических знакомствах — во избежание возможных инцестов — они изучают Íslendingabók.is («Книгу исландцев»), где указаны их родственные связи.
В Исландии обращаются друг другу по имени и на «ты», и у большинства коренных исландцев нет фамилий. Особые комитеты и институты следят за чистотой исландского языка, а специальная комиссия — за тем, чтобы национальные костюмы не меняли свой вид. У исторической одежды даже названия звучат как припев к песне: киртиль, скьéйтбунингюр, фáлдбунингюр, пéйсуфет и упплютур.
Как и во многих странах, в Исландии действовал сухой закон — с 1915 по 1989. Народ стал гнать самогон, не вкуса и удовольствия ради, а по климатической нужде. Беспощадный характер местного алкоголя туристы отмечают до сих пор, делясь впечатлениями об исландском ликёре: «Ощущение, что сидишь в море, тебя постоянно накрывает солёной волной, а ты всем назло пьёшь настойку корня солодки и заедаешь цветущими мхами».
У исландцев — старейший в мире парламент — Альтинг (с 930 года). Напротив здания Альтинга в Рейкьявике недавно установлен памятный знак — «Монумент гражданскому неповиновению» с цитатой из французской Декларации прав человека и гражданина: «Когда правительство нарушает права народа, — восстание для народа и для каждой его части есть его священнейшее право и неотложнейшая обязанность».
Есть в Исландии еще одна особенность — вера в сверхъественных существ. Мы, конечно, тоже верим — в Деда Мороза, домовых, леших и всякую подобную хтонь. Но у нас вряд ли можно заставить серьезную организацию перед строительством завода получить от государственного эксперта подтверждение, что на выбранной под строительство площадке нет археологических памятников, в том числе связанных с жизнью эльфов, «скрытого народа» huldufólk, — как произошло в 2004 году с компанией Alcoa.
А еще есть фейри, призраки, тролли...
«Вся природа — единая симфония, все это музыка»
Йоханнес Свейнссон Кьярваль верил, что у природы есть душа, видел ее духов и рисовал их; он научил соотечественников любить родные мхи и камни, признавать работу художника — работой, столь же важной и нужной, как все прочие, и уважать ее.
Художник, писатель, поэт, трудоголик, человек, безусловно, «странный», родившись Йоханнесом Свейнссоном, присвоивший себе ирландское королевское имя Кьярваль, — он был для окружающих примером богемы, легендой, романтиком суровой и жёсткой, как наждачная бумага, страны.
Жанры работ Кьярваля можно разделить на три группы: пейзажи, портреты и «фантазии», но они часто пересекаются, и все три вида можно найти на одном холсте. Его особенностью можно назвать «фантасмагорический реализм» — когда буквально фотографичная макроживопись лавовых каменных груд, покрытых лишайниками, выглядит одновременно и как почти фотореализм, и как абстракция, и как разновидность кубизма с пуантилизмом. Пейзажи Кьярваль писал с натуры, много лет в одиночестве надолго уходя на пленэры, а последние 20 лет — живя в летнее время в маленьком домике-мастерской.
Йоханнес Свейнссон (1885 — 1972) родился в нищете, был усыновлен, работал рыбаком, но всё свободное время тратил на рисование и художественные курсы. В юности взял себе имя Кьярваль, и еще до получения образования участвовал в двух выставках (при том, что самая первая выставка живописи в Исландии прошла в 1900 году). В возрасте 27 лет при финансовой поддержке энтузиастов и Альтинга он уехал учиться, сначала в Лондон, потом в Копенгаген, в 1917 году окончил Датскую королевскую академию изящных искусств. Поездив по миру (он подолгу жил в Дании, Британии, Италии и Франции), Кьярваль вобрал в себя всё многообразие художественных языков начала 20 века и «переболел» ими. Вернувшись на родину, он привнес в искусство Исландии страсть, энергию, символичность, особую индивидуальность стиля, — то, что мы ценим в работах Ван Гога, Врубеля, Климта, Клее, Миро, Дали.
Успех и загадка
Йоханнес Свейнссон Кьярваль был признан и очень успешен еще при жизни. У него прошло более 20 персональных выставок на родине и по всему миру, включая Россию; три ретроспективы в Рейкьявике, собирающие десятки тысяч зрителей. В 1945 году почти все произведения Кьярваля были распроданы в первый же час работы выставки (продаются его работы и сейчас). Он представлял Исландию на биеннале в Венеции в 1960 году.
Кьярваль писал стихи, рассказы, пьесы и статьи, выпускал свои книги, и оставил огромное изобразительное наследие — около 10 000 произведений искусства.
И вот тут начинается тайна. Если прочесть многочисленные исландские статьи о Кьярвале, везде написано, что в 1968 году художник «завещал часть своих произведений искусства и свои личные вещи городу Рейкьявику», и работы из его завещания были выставлены на открытии посвященного ему музея Кьярвалсстадира в 1973 году.
А между тем в 1968 году Йоханнес Свейнссон Кьярваль попал в психиатрическую клинику, где и оставался до смерти в 1972-м.
И обедневшие наследники художника в течение многих лет пытались оспорить факт завещания и утверждали, что «за два месяца до госпитализации Кьярваля городские власти Рейкьявика опустошили его студию и тайно забрали более 5000 его работ плюс 153 ящика с его личными вещами, заявив, что позже он устно передал их мэру» (это цитата из адресованного Хиллари Клинтон письма внука Кьярваля, Ингимундура, жителя США).
Сложно сказать теперь, что произошло в 1968-м. 83-летний сказочник, человек, видевший невидимое, уже мог и не знать, что делает и говорит. А мог и очень хорошо осознавать. Но, подобно Врубелю, Ван Гогу и многим другим великим певцам невидимого, платившим за свой дар душевным здоровьем, — главное неистовый Кьярваль говорил и до сих пор говорит своими работами, и именно этот монолог истинен и важен.
Колекцию работ Йоханнеса Свейнссона Кьярваля можно посмотреть здесь.
***
Автор: Анна Щетинина, специально для GoArctic