Первая любовь сваливается на нас, как снег на голову. И оборачивается, порой, совсем не так как мы планируем. Но можно ли вообще что-то планировать, когда мы говорим о любви.
Когда я еще была ординатором, в родильный дом ворвалось шумное семейство. Сильно паниковали отец с матерью, приведшие свою дочь (лет 17) для «прерывания» беременности. Правда, о классическом прерывании беременности на ранних сроках речь тут не шла. Что дочь их беременна, они узнали, возможно, только сейчас — в этот же день — когда и оказались у нас в роддоме. А у девочки срок, между тем, уже 27-28 недель.
Пара бросалась от одного человека в белом халате к другому с одной и той же навязчивой просьбой — родоразрешить их дочь. Иными словами, сделать все, чтобы их дочь не была беременной и уж точно не стала матерью в столь юном возрасте. А родив и оставив тут же ребенка, напрочь забыла об этом инциденте.
Врачам не удавалось убедить отца с матерью, что сделать уже ничего нельзя. Хотя они это и сами понимали, но социальная составляющая играла здесь главенствующую роль. Быть непонятыми их ортодоксальным окружением. Рано забеременела, вне брака, от человека другой национальности — значит, не уследили, плохо воспитали, не объяснили — это никто не поймет, даже родной брат этой, уже, можно сказать, молодой женщины. К тому же исчезали как мираж все перспективы на будущее. Все возложенные надежды испарялись как дым. Тот малыш, который все перечеркнул в одночасье, еще даже не сделал ни одного вдоха в нашем злом и лицемерном мире. Еще не совершил ни одного шага по петляющей дороге нашего бытия, но уже повинен во всем.
Мне удалось поговорить с девушкой. Она была абсолютно подавлена. Да, это первая любовь, да, он работал где-то рядом с их домом, и, да, они любят друг друга. Но как сейчас разрывают ее родители все и вся в пух и прах, преследуя единственную цель — вернуть их к дочь к ее прежнему, чуть ли не невинному, состоянию — едва ли намекают на то, что эта история закончится благополучно. Мы даже сейчас не говорим о счастливой истории любви, а об истории нового человека, который находился на грани того, что останется сиротой сразу же после рождения, хотя его мать этого совершенно не хочет, но не имеет возможности отстаивать свое желание.
Чем закончился этот случай, я не знаю. Они уехали, но завершились ли их хождения по другим медицинским учреждениям? Пустота — вот, что я ощутила тогда.
Можно, наверное, придерживаться разных точек зрения на один и тот же вопрос. Но никогда общественное мнение не должно стоять выше интересов собственных детей. И это касается не только незапланированной беременности за год до совершеннолетия, но и других социальных и личных аспектов, которые хоть каким-то образом отличают ваших детей об подавляющего большинства.