Кошка Белка чувствовала, что конец близок. Она не ела второй день. С того страшного утра, когда хозяина куда-то увезла заплаканная дочь.
Хозяин был старенький, 92 года, и они с Белкой были ровесниками. У обоих во рту уже не осталось зубов, и хозяин, понимая, что ни кусать, ни жевать кошка не может, нарезал для нее маленькими кусочками мягкую колбасу. Она сжимала кусочки челюстью, перекатывала во рту и глотала. И ничего, чувствовала себя более или менее нормально, по возрасту, как говорят люди.
Ту ночь Белка провела по обыкновению на печке, под боком у хозяина. Среди ночи проснулась в недоумении. Хозяин дрожал, как от холода, хотя на печке было тепло, потом дернулся всем телом, что-то промычал и замер. Не двигался до рассвета, и даже утром не погладил мягкую Белкину шерстку. Такие ласки были ритуалом, с которого у них начинался новый день.
Даже не верилось, что некогда хозяин на дух не переносил котов, которых всегда обожала хозяйка. А ведь бабушка Белки об этом рассказывала, она сама еще получала пинки от хозяина, когда он только-только появился в доме. Ух и ругалась тогда хозяйка!
С утра, Белка это слышала, звонили телефоны – и тот, большой, на столе и маленький, который дед (так называла его про себя) не выпускал из рук. Хозяин не реагировал. Белка металась между ним и телефоном, трогала за лицо лапкой. Хозяин даже не открывал глаза.
А потом стало шумно. Приехала хозяйская дочь, плакала. С мужем стянули деда на пол, перенесли в машину и сразу уехали. Даже не заперли дверь и не обратили ни малейшего внимания на нее, Белку, которая путалась под ногами
...Она лежала на печке на месте хозяина и чувствовала, как тают силы. А в
кошачьей голове всплывали картинки из ее долгой жизни.
Вот появились очередные котята. Добрая хозяйка оставила всех, они выросли, и дом стал похож на кошачью ферму. С едой выручала корова, которую еще не продали. Они, коты, утром и вечером сидели в коридоре как статуи возле ведра с парным молоком. В ведро не лезли, ни-ни, кто-то из малышей попытался было потрогать молочную пену лапкой, но она, мама Белка, оттрепала тогда неслуха, чтобы впредь неповадно было.
Хозяйка наливала теплое молоко в две большие миски, они обступали кольцом и лакали, лакали до отвала. Потом умывались и спали на диване вповалку. Хозяйка ворчала, что лентяи хвостатые, но Белка понимала, что это не со зла.
Ее сын Барсик был хозяйкиным любимцем. Платил ей безумной любовью. Забежав в дом, бросался к ногам, терся, а если сидела, забирался на колени, сворачивался клубком и никакая сила не могла его согнать. Как-то хозяйка пекла блины, а Барсику жутко захотелось на ручки. Видя, что на него не реагируют, по одежде взобрался хозяйке на грудь и повис, уткнувшись головой ей подмышку.
Однажды никак не мог попасть в дом, дверь уже закрыли. Хозяйка не слышала его жалобного мяуканья, но когда из-под пола раздался утробный кошачий крик, аж вздрогнула. Подняли половицу. Барсик, а это был, конечно, он, вынесся как ураган и тотчас уютно устроился на диване на хозяйкином месте, чтобы через секунду лежать у нее на руках, как ребенок.
Барсик исчез три года назад. Тогда не стало хозяйки. Вечером она разговаривала с дочерью по телефону, потом вдруг завалилась на бок. Затем приехали люди в белых халатах и дочь в слезах, и их любимую хозяйку куда-то увезли. Она не вернулась, только спустя несколько дней в доме собралось много людей. Сидели за столом, ели-пили и говорили хорошее о хозяйке.
В другое время они, коты, обрадовались бы, что будут вкусняшки, но после того, как остались без хозяйки, это совсем не радовало. Барсик вообще перестал есть, только тыкался по углам дома как слепой и беспрестанно мяукал. А потом и его не стало. Она, Белка, понимала, что сын не выдержал разлуки, ушел из осиротевшего дома и сейчас, наверное, на радуге.
Она смирилась с утратой и единственная осталась возле хозяина. Своим кошачьим сердечком чувствовала, как ему трудно, старалась не надоедать. По обыкновению за обедом сидела рядом на стуле и чинно глотала кусочки колбаски, которую нарезал грустный дед. Он часто разговаривал с ней, Белкой.
Говорил, как трудно и скучно без жены, сожалел, что мало заботился о ней, иногда даже ссорился по пустякам. Белка вздыхала, как человек, а у хозяина слезились глаза. Они вместе управлялись в сарае, где жило несколько курочек. Когда дед жарил яичницу, всегда выделял кусочек Белке, смешно называя ее компаньонкой. Он умный, хозяйка говорила, что имел два высших образования, поэтому знал такие непонятные слова.
А теперь Белка осталась одна посреди глухой тишины. Заканчивался второй день одиночества, во рту не было ни росинки, но ей и не хотелось есть. Хотелось только пить, поэтому, спрыгнув с печки, подошла к ведру с водой.
Вдруг раздался какой-то звук, как будто открывалась дверь. Белка встрепенулась. Насторожилась. Вошла дочка хозяина. Увидев немой вопрос в кошачьих глазах, заплакала:
- Он в реанимации. Инсульт.
Кошка, конечно же, не понимала значения слов, но она прекрасно поняла, что случилось непоправимое. Едва взглянув на привезенную колбаску, запрыгнула на печь и легла на месте хозяина, втягивая носом его запах.
Перед отъездом хозяйская дочь вспомнила о Белке. Полезла на печь и все поняла.
- Не смей, слышишь! - прикрикнула на кошку, помещая ее для чего-то в сумку. - Живи!
В городе, куда ее привезли, все было другим. Белка поначалу никак не могла привыкнуть, а потом облюбовала теплые трубы в кухне, где всегда вкусно пахло, и удобно устроилась под ними. Еда тоже была вкусной, и кошка потихоньку стала оживать.
Однажды новая хозяйка опять горько плакала. Гладя кошку по худой спинке, что-то говорила, из чего Белка поняла только одно - любимого хозяина больше нет. Взглянув в лицо, тихонько мяукнула, словно выражая соболезнование и напоминая о себе.
- Вот ты и осталась у меня одна, как ниточка между родителями и мной, - женские руки прижали кошку к себе. - Будем жить.