Люди XVIII – начала XIX столетий понимали патриотизм совсем в другом ключе, нежели сейчас. Особенно военные. Переходить на службу от одного монарху другому и служить было нормой жизни еще со Средних веков. Продавать военные навыки и умения, причём за большие деньги, стремились профессионалы со всех концов Европы. Сегодня ты – патриот Австрии или Пруссии, а завтра – России. «Двойной патриот», значит (т.е. одинаково любишь и тех и других).
Начиная с Петра I и в течение 100 лет, Россия для таких волонтёров являлась «землёй обетованной». И кого у нас только не было – даже перечислять замучаешься! Тогда подобная политика оправдывалась нехваткой военспецов.
Но ладно кадры! Екатерининская политика (а затем и ее преемников) пожирания территорий, которых за время ее правления набралось свыше полумиллиона квадратных километров, привела к тому, что под крылом России оказались земли, бывшие ранее далеко не в дружественных отношениях с Империей.
Но проблема была не в этом. Граждане сих владений, становясь подданными России, стали требовать себе точно таких же привилегий, какие имелись у коренного населения. Некоторые новоприбывшие мотивировали свои ходатайства тем, что уже служили … но другим!
****
В 1807 году по Тильзитскому миру к Российской Империи отошла Белостокская область, ранее принадлежавшая Пруссии, а еще раньше (до третьего раздела Польши в 1795 году входившая в состав Речи Посполитой).
С такими вновь приобретенными землями нередко возникали проблемы. В некоторых случаях приходилось подтверждать обязательства, взятые на себя другой стороной и при других обстоятельствах.
Так, уже при новом Государе Императоре Николае I, в начале 30-х годов XIX века 44 местных жителя, состоявших в Белостокском иностранном Обществе прусских уроженцев, направили на имя Министра Финансов графа Е.Ф. Канкрина два прошения, в которых они ходатайствовали «об избавлении их от рекрутской повинности и о исключении из оклада тех из них, кои состояли в Прусской военной службе».
Как оказалось из дальнейшего разбирательства, «иностранцы сии прибыли в Белостокскую область еще во время владения оной Пруссии», т.е. более четверти века тому назад. Нынешнее состояние их всех было различным. Большая часть, как видно из дел Белостокского Областного Правления, показана по 8 ревизии 1834 года в числе мещан г. Белостока и других городов; другие причислены частью к казенным или помещичьим крестьянам, или показаны в числе вольных людей. И, наконец, два брата Литманов записаны однодворцами по урочищу Юрчихи, Сокольского уезда.
В процессе дознания оказалось, что далеко не все иностранцы могут подтвердить своё прошлое необходимыми бумагами.
Так, четыре человека (Самуил Рудзий, Фердинанд Гофман, Христиан Януш и вдова Фридриха Красса) представили выданные им и мужу последней от военного начальства Пруссии отставки от службы. Еще один, Фердинанд Домбровский, вместо утраченного документа об отставке, по свидетельству жителей г. Василькова, «во время нашествия неприятельских войск в 1812 году», представил «данное ему от военного начальства дозволение на вступление в брак, из которого видно, что он состоял на военной службе».
Шестнадцать человек (Данила Гартыха, Фридрих Гаур, Христиан Шель, Фридрих Бенке, вдова Бирфрейнт, Даниэль Блаубе, Карл Польцын, Готфрид Вилль, Мартын Темплин, Христиан Валтер, Август Штар , Яков Вятневский, Готфрид Брезе, Фридрих Геллер и братья Павел и Яков Зальцманы) представили документы за подписью Его Величества Короля Прусского Фридриха Вильгельма, объявленные министром бароном Карлом Вильгельмом фон Шрётером, бывшей Белостокской Камере, «свидетельствующие о поселении их в Белостокской области, в качестве колонистов».
Восемь человек не представили никаких бумаг, «хотя по донесениям Белостокского и Дрогиничского Земских исправников, Сокольской и Васильковской Городской Полиции, они, Прусские уроженцы, лишились случайно своих документов».
И, наконец, оставшиеся пятнадцать, предъявили разного рода свидетельства, как то от Ремесленных Управ, присяжных и мастеровых, доказывающие, что они – настоящие прусские уроженцы, «но из документов сих ничего более не видно, как только вольное их состояние, в котором они прибыли для промышленности и ремесел».
****
Самую большую «головную боль» доставляли первые пятеро, имевшие за плечами опыт действительной военной службы в иностранном государстве. Естественно, что, подавая прошение, они претендовали на денежные выплаты. На основании екатерининского учреждения об инвалидах от 26 Февраля 1764 года, отставным нижним чинам полагалось небольшое денежное содержание: унтер-офицерам по 15, а рядовым – по 10 рублей каждому человеку в год .
Рассмотрев всю приложенную документацию, в 1835 году Белостокское Областное Правление признало, что первые пять человек, бывших на прусской службе, не могут быть признаны «в правах предоставленных отставным солдатам из российских подданных», ссылаясь на законы александровского периода. Еще 25 декабря 1817 года, выслушав на своем заседании записку Санктпетербургского Генерал-Губернатора С.К.Вязьмитинова, Комитет Министров положил:
«… Предписать правителю Белостокской Области, чтоб выходящие из-за границы иностранной службы отставные солдаты избирали для себя род жизни в узаконенный срок, на основании общих постановлений, после чего и детей их считать в том состоянии, в каком они прижиты будут…».
Однако, быстро спохватившись, власти исправили первоначальный вариант, подразумевавший весьма широкое толкование. Спустя всего две недели, 8 января 1818 года, Комитету было объявлено Императорское решение – выходящими из-за границы считать только совсем непринадлежащих России уроженцев, «а касательно тамошних уроженцев, находившихся в иностранных службах», считать всех отставными солдатами, по аналогии с российскими отставными .
Таким образом, иностранные подданные, служившие в европейских армиях, обязаны были сообщить об этом новым российским властям и заявить себя именно отставными солдатами, чтобы иметь право на пенсион (что вовремя не было сделано).
16 колонистов было решено освободить «вовсе от рекрутской повинности», на основании екатерининского Манифеста 22 июля 1763 года , «не допуская, впрочем, никакой для них льготы»:
«… Поселившиеся в России иностранные, во время пребывания своего, ни в военную, ниже в гражданскую службу противу воли их определены не будут, кроме обыкновенной земской, и то по прошествии предписанных льготных лет…».
Сделано это было «по уважению, что они в Белостокскую область прибыли тогда еще, когда оная находилась под Прусскою державою». При этом, правда, таковых следовало оставить «впредь на трехрублевом окладе податей, с платежом земских повинностей на одинаковом с казенными крестьянами положении».
Наконец последних 23 иностранца, «прибывших в Белостокскую область для промышленности по ремеслам», решено было оставить «при настоящем звании, с исполнением относящихся к оным повинностям».
****
По-видимому, одного века хватило, чтобы научиться и после наполеоновских войн практика массового призыва иностранцев на русскую военную службу прекратилась. Уже были «сами с усами». Настал черед круто изменить государственную политику в этом отношении и при Николае I появились поползновения отыскать «духовные скрепы».
Попытка ввести государственный патриотизм в России была предпринята к середине XIX века. Так, в 1843 году в докладе Императору министр народного просвещения граф Сергей Семенович Уваров объявил, что нашёл начала, которые составляли исключительность России, предложив формулу, названную «уваровской триадой» - православие, самодержавие, народность. Эта русская монархическая доктрина стала затем именоваться теорией официальной народности.