Все три солнца, высоко и гордо освещавшие Кошачью планету, клонились горизонту. День, полный мук и страданий подходил к своему завершению. Спутник еще не осветил небо своим ярким серебристым светом, но Воины уже принялись собираться на свой совет. Их было не много - большинство отбывали оду из своих девяти жизней на Земле, исполняя самые разные миссии, но часто теряли их бессмысленно, умирая ни за что, ни про что…
У старинного камня с рунами, прислонившись в его нагретой, излучающей живительное тепло поверхности, сидел самый древний старейшина. Он потратил уже восемь своих жизней и давно не отправлялся на планету людей для того, чтобы исчерпать девятую. Вид у кота был усталый - в латах, с затупившимся кривым мечом, щитом, с потускневшей шерстью и грустными глазами он выглядел жалким и слабым. Он не мог больше противостоять судьбе.
В одну из его лап воткнулась острая колкая стрела с металлическим наконечником, кот не взвыл, у него уже не было сил выть, он молча вынул ее и поднял затуманенные болью и отчаянием глаза к небу. Мутные и выцветшие, они смотрели бесцельно, безнадежно.
- Новые советы ничего важного нам не дадут! Людям больше не нужны коты! О, великие боги, сколько стрел - вестников окончания девятой жизни моих посланников - перелетели в меня за сегодня! Нет больше моих сил! Я никого и никогда не отправлю теперь на Землю! Люди проживут без котов, ну а наши мурлыки… Да, не родятся у них на Земле котята, ну и что? После тамошней смерти, я заберу их к нам на Кошачью планету! И все будут счастливы, так ведь? Здесь они не лишатся девятой жизни и будут существовать вечно, здесь родятся новые бессмертные котята, здесь будет наш счастливый мир!
Но небеса молчали, они были глухи и слепы к мольбам уставшего старика. Они не могли ничего менять, они предоставляли выбор живым.
Ах, вы молчите?! - взорвался кот. - Ну, видимо не судьба мне это сделать! Пусть все мучаются, мне-то уже что?! Я пойду на Землю и там кончится мое бесцельное, бесперспективное существование!
И он повернул браслет на лапе. Сердце его ёкнуло, тело залили какие-то тошнотворные, муторные ощущения… Потом тьма, вспышка света и…
На мокрой от снега, присыпанной дорожной солью земле лежал старый, взъерошенный буро-рыжий кот. Его окоченевшие лапы слабо подергивались, нос был горячим и сухим. Сил, чтобы подняться, у кота не было. Он еле слышно застонал, не надеясь, что люди его услышат. Прохожие пробегали мимо не вдалеке болезненными размыто-тёмными силуэтами, организм старейшины медленно приходил в себя после путешествия, и потому он не мог различить даже их лица. Он мог только чувствовать этот город, его шум, вечно спешащих людей, которым до него нет дела, высотки, дороги...
Но вдруг ему резко захотелось верить - верить в то, что людям ещё нужны коты, что они ещё не потеряли свою человечность, что ни спасут его... Город начал неспешно куда-то течь в его глазах, всё смешалось, переменило цвет и начало темнеть, исчезая...
Потом он спал. Болезненно крепко, почти ничего не чувствуя, не слыша. Только плесневый запах ветхого, мокрого детского одеяла распирал его ноздри, залеплял обоняние. Очнулся он на запыленном чердаке, пронизанном золотом нитей солнечных лучей. Перед ним сидели двое: дед и внук. У старика лет семидесяти были светло-лазурные добрые глаза, мудрые и теплые, как свежеиспечённый хлеб. Он улыбался, его старая одежда с заплатками не портила этого ощущения уюта, доверия. Мальчик сидел чуть поодаль, его ветхий синий беретик сполз набекрень, покосившаяся куртка мешком лежала на худом теле, но лицо… Лицо было невыразимо красивым и похожим на дедовское, только молодое, гладкое с парой веснушек и разводами растёртой полотенцем грязи.
Старик гладил найденыша по голове, его шершавые тонкие руки были боязливо-осторожными и легкими. Кот стало хорошо, приятная томная сонливость ещё разливалась в его теле, он мурлыкал, ластился. Мальчик не решался отчего-то подойти ближе, наверное чтобы не тревожить деда, однако юношеская улыбка так и расплылась на его впалых щеках.
Мурлыка привстал, его лапы по-старчески едва слышно скрипнули, не желая поддаваться. Но он не жалел о том, что старейшины не могут явится на Землю котятами, он понимал, что так люди раскрывают перед Воинами с Кошачьей планеты свое сердце ещё глубже.
Дед и внук жили очень бедно, они снимали чердак над каким-то пригородным магазинчиком, здесь пахло трухлявым деревом, пылью и даже плесенью от сырости. Мать мальчика умерла много лет назад - отца они не знали, оба работали круглые сутки, с трудом копя хотя бы на кусок хлеба с молоком и, в лучшем случае, с маслом. Из вещей у них была только две пары одежды, старый пальто, пара валенок и три одеяла: дедово, детское и то, в котором мать принесла сына домой много лет тому назад. В третьем и обитал первые дни ещё не окрепший кот.
Мурлыка помогал хозяевам как мог: ловил мышей, даже пару раз принес яйца из птичьих гнёзд, старался сам себя прокормить мелкими пернатыми… Его здесь любили, всем делились.
- Ох, и люблю я ваших братьев-котов! - улыбался по временам старик, трепля питомца за ухом. - Штук десять бы завёл, больно вы умные, да ласковые... Только вот денег и на тебя-то одного не хватает, вон, сам должен выкручиваться... Ты уж прости, если можешь, но и мы не лучше живём.
Кот понимал, он и не обижался. Как-то в телепередаче у работников магазина на первом этаже он видел интервью с известным на весь мир богатым человеком, который помогал бездомным котам... Но мурлыка не слишком завидовал им, он радовался за то что и среди обеспеченных есть хорошие люди, но ему были дороже те, кто готов был отдать ему последний кусок своего хлеба... А богачи?.. У них от найдёнышей денег сильно меньше не станет...
Старейшина прожил на Земле недолго - года три, на большее сил не хватало. В пасмурный осенний день, любуясь падающими за окнами багряными листьями клёнов и серыми каплями моросившего дождя, он в последний раз закрыл свои золотистые лучистые глаза. «Нет, пока на свете есть такие люди, мы должны возвращаться! Ради таких ещё стоит бороться за добро, за свет, быть Воинами! Мир должен жить, пока в нём ещё теплится хоть крохотная надежда»
И ему было не страшно умирать, он верил, что другие тоже поймут… Жаль только мальчика с дедом, они ведь будут скучать... Хотя, он может быть ещё и вернётся. Кто знает что на уме у Провидения?
