НОЧЬ МОЕЙ СМЕРТИ
Глава 4 | Начало
Ночь я провел в камере. Впервые в жизни самостоятельно сел за решетку в ожидании рассвета. Идти мне некуда, а бесцельно лазить по городу нет нужды. Да и сыскари остались в участке, разбирая до утра старые дела. Чем я хуже? Волею судьбы подрядился в сыщики, расследуя собственное убийство.
Отправившись вслед за Прошкой, надеялся подслушать бормотание подельника и поймать на слове. Но тот завалился на нары и захрапел со спокойной душой. Постояв над дружком, я пришел к мысли, что не убивал меня Прошка. Ничего нас не связывало, чтобы мужик свернул с воровского пути на мокрое дело. Стал лишь случайным свидетелем, отправившись к ювелиру краденое сбывать.
— А погоню за тобой учинили со двора Зарецкого, куда вещички то схоронил? Поди в соседнем дворе за поленницу скинул? Надо бы утром наведаться, при свете дня внимательнее рассмотреть место преступления. Дай-то бог, дождь стороной обойдет, да следы не смоет.
Прошка сквозь сон почмокал губами, перевернулся на другой бок, да спать продолжил. Махнув рукой на подельника, я вернулся в кабинет сыскарей, где Юровский заварил в кружке крепкого чаю и попивал вприкуску с баранками.
— Я вот одного не пойму, Эрнест Андреевич, кто мальчонку подослал в полицейский участок с донесением о трупе во дворе ювелира? — произнес Засельский. — Коль подсчитать, по времени в аккурат приходится и обнаружение Фомкина, и последующее перемещение тела в тамбур, появление Прошки и прибытие на место преступления полиции. Словно, на руку тому неизвестному смерть Митьки.
— Возможно, он и есть убийца, — добавил Юровский, отставив чашку, задумчиво всматриваясь на первые проблески рассвета за окном, глядя сквозь меня. Я вновь занял удобное место на широком подоконнике. — Но тут в любого ткни пальцем: Фомкина мало, кто привечал в городе, хоть и любитель жить на широкую ногу. Сколько бы ни выручил за краденое, все спускал на баб и выпивку, не гнушаясь залезть под юбку и к замужним.
— Ничего святого, — покачал головой Засельский, а я только усмехнулся, но к словам следователя прислушался.
Доля правды прозвучала: ревнивых мужей я обходил стороной, но кто заручится, что один из них не подкараулил меня, ударив по темечку?
— Однако, Константин Викторович, смущает один нюанс. Допустим, что наш убийца один из ревнивых мужей. Вопрос, зачем ему посылать мальчонку в участок? Тело бы поутру нашли, коль бы Зарецкий планы не спутал. Но убийца оказался крайне заинтересован в том, чтобы полиция как можно раньше прознала о происшедшем. Более того, неизвестный таким образом настаивал на убийстве руками ювелира. Опровергните меня, Константин Викторович!
— Не смею, Эрнест Андреевич, — отозвался помощник следователя, рисуя на бумаге мелкими штрихами. Поговаривали, что из Засельского вышел бы отменный художник, не пойди тот после армейской службы в полицию. — Жаль, мальчонка не разглядел говорившего. Только и видел протянутую руку в перчатке из экипажа с поднятым верхом, когда тот заплатил за работу, да голос мужской. Вот и ищи ветра в поле.
— Так, хоть средь простых мужиков искать не пристало, Константин Викторович. Рука, затянутая в перчатку, это уже повыше будет.
— И то верно, Эрнест Андреевич, но легче не стало.
Юровский поднялся из-за стола, разминая затекшие за ночь конечности, подошел к рукомойнику, поплескавшись под холодной водой. Накинув пальто и водрузив шляпу на умную сыскную голову, подхватил трость и прошел к выходу из кабинета, бросив на ходу помощнику:
— Отправляйтесь, любезный, в трактир на Мясницкой, поговорите с Архипычем, да поспрашивайте про Фомкина: чем интересовался в последние дни, что делал, с кем встречался. А я заскочу во дворик ювелирной лавки, осмотрю при дневном свете место преступления, да после наведуюсь к Звягинцеву, лично поприсутствую при вскрытии тела. Больно уж меня раззадорило это убийство! Встретимся позже у Зарецкого, выясним по поводу его угроз в адрес Фомкина.
— Так точно, господин следователь, — отчеканил Засельский, а я вышел вслед за Юровским, его миссия мне нравилась больше.
Кликнув извозчика, сыскарь отдал распоряжение отвезти того к ювелирной лавке Зарецкого, а я устремился следом. Солнце не спешило пробиваться сквозь затянувшие небо облака, но света оказалось достаточно, чтобы рассмотреть место, где ювелир обнаружил мое бренное тело.
Город просыпался рано, и улицы заполонили прохожие да торговцы, отворявшие поутру лавки. Весть о смерти воришки Митьки Фомкина быстро облетела округу, и горожане искоса поглядывали за действиями следователя.
Не входя во дворик, Юровский обошел забор из железных прутьев, внимательно всматриваясь в землю. Пару раз сыскарь едва ли не на колени вставал, склонившись до самой земли, прошел с пару метров да наткнулся на группу зевак, затоптавших следы. Качнув недовольно головой, Юровский промолчал, отряхнул штаны и пошел неспешно по улице в сторону городской больницы.
Предоставив следователю действовать самостоятельно, я в свою очередь осмотрел внутреннюю часть двора, пройдя сквозь прутья, и проследовал дальше по стопам Прошки, перемахнув через забор. Ни возле поленницы, ни сарая с инструментами ничего интересного я не обнаружил. В каком направлении бежал Прошка осталось загадкой и для меня.
Не обнаружив брошенных подельником краденых вещиц для сбыта ювелиру, я вернулся к следователю, подходившему к больничному крылу, где размещался морг, чаще на языке патологоанатомов означающее место окончательной регистрации граждан. Однако небезызвестный в городе доктор – Звягинцев Федор Алексеевич – сравнивал морг с отростком слепой кишки, поясняя: "Аппендикс, поговаривают, бесполезный придаток, отрезал и вроде бы проблем нет, но необоснованное удаление повлечет за собой сбой иммунной системы. Тоже обстоит со смертью: умереть – дело скорое и легкое, жить значительно труднее".
Доктор встретил следователя Юровского на крыльце морга. Облаченный в фартук с характерными пятнами и разводами, эскулап скорее напоминал работника скотобойни или торговца из мясной лавки, а не светило науки. Не подав для приветствия руки по известным причинам, Федор Алексеевич кивнул сыщику головой, приглашая следовать за ним.
— Иногда закрадывается подозрение, любезный Федор Алексеевич, что вы дома не бываете и спите среди трупов, уж простите за аналогию. Раннее утро, а вы уже на посту.
— Что поделать, голубчик, коль суть медицинской науки скрывается в умении ставить диагноз заболевания, руководствуясь данными о смерти, этим заболеванием вызванной. Вот и приходится больше времени уделять данной категории пациентов, ведь мертвец — это всего лишь неизлечимый больной. Пока еще!
— Вы предполагаете, Федор Алексеевич, что в будущем болезни отступят или врачи станут более сведующими в своей области?
Доктор остановился перед дверью в секционное помещение, через оконце которой просматривался стол с покоящимся на нем телом. Краем уха вслушиваясь в ответ Звягинцева, я не сводил глаз с пяток, по всей видимости, принадлежащих некогда мне, торчащие из-под простыни.
— Как показывает практика, Эрнест Андреевич, многие люди умирают не от своих болезней, а от лекарств. А самый искусный врач – это время: оно исцеляет болезнь или уносит ее с пациентом. Будьте добры, после вас!
Доктор распахнул дверь, пропуская Юровского вперед, я шмыгнул следом, остановившись подле сыскаря. Возле окна поджидал ассистент доктора.
Обладатель яркой внешности, Кузнецов Игорь Леонидович слыл высокого мнения о собственной персоне, и пусть играл лишь партию второй скрипки при Звягинцеве, не упускал возможности блеснуть в городском обществе. Общительный и импозантный, но без рода и племени, воспитанник сиротского приюта, Кузнецов с отличием окончил фельдшерскую школу. Отработав в лазарете, попал под начало доктора Звягинцева, частенько предоставлявшего молодому и перспективному фельдшеру свободу медицинских действий.
Немудрено, что столь видный, но тщеславный тип проторил дорожку в дом ювелира в качестве потенциального жениха для единственной дочери Зарецкого. Как бы я не горел страстью к Ариадне, но я отошел в сторону, не ввязываясь в бой.
— Неужто, Федор Алексеевич, окажете любезность Фомкину и лично проведете вскрытие? — поинтересовался следователь.
— Да, признаюсь, меня заинтересовал случай. Игорь Леонидович меня простит, коль я собственноручно займусь пациентом, пусть и замолчавшим навечно?
— Почту за честь ассистировать вам, Федор Алексеевич, — любезно ответил Кузнецов, натягивая перчатки и сбрасывая с тела простыню.
Машинально засунув руки в карманы, я бессмысленным взглядом скользил по голому телу с сероватым оттенком. Ночью меня обуяла злоба, но теперь воцарилась пустота, словно ничто более не связывало с ним. Ныне я существовал отдельно и только богу известно, как долго мне гулять в призрачном облике.
— Ну-с, голубчик, Дмитрий Фомкин, приступим к осмотру, — обратился к телу Звягинцев, словно перед ним лежал живой человек, а не мертвец. — Что же вы нам поведаете? Удивительно, Эрнест Андреевич, насколько ваши коллеги любят читать медицинское заключение с конца, начиная со слов о причине смерти, избегая мельчайших подробностей при внешнем осмотре тела. А ведь зачастую банальное изучение мелких рубцов, царапин и ссадин оказывается одним из важнейших моментов для воссоздания обстоятельств убийства.
— Потому я и пришел увидеть полную картину, доверяя профессионализму, а ваше сочинение приложим к делу, — ответил Юровский.
— Ожидая вашего прихода, я счел необходимым провести детальный осмотр одежды и доставленных с телом предметов. Помимо денежных банкнот, сумму которых я указал в описи, присутствовали часы на серебряной цепочке с гравировкой "ФД".
— Да, эти часы принадлежали покойному, — подтвердил следователь. — Я помню их, когда Фомкина задержали на краже столового серебра. Наличие денег указывает, что убили не ради выгоды, хотя, обобрать вора – еще та ирония. Продолжайте, Федор Алексеевич!
— Что примечательно, Эрнест Андреевич, стекло на часах треснуло. Закралось сомнение, но я еще вернусь к этому вопросу. Далее, по одежде. Насколько помню, Митьку не называли щеголем, но юноша бывал чист и опрятен.
— Иначе бы он не нравился женскому полу, — добавил Юровский, а я молчаливо переваривал мнение о себе, пробегаясь глазами по прожитой короткой жизни, оборвавшейся в одно мгновение. Узнать бы причину!
— Но не в ночь его смерти, — продолжил Звягинцев и попросил ассистента передать лист бумаги с набросками для будущего отчета. — Помимо пятен крови из рванной раны на затылочной области, пиджак и брюки заляпаны грязью, учитывая прошедший накануне дождь. На подошве ботинок прилипшие комья земли с травой и кусочками гравия, словно Митька бежал через газон. В карманах пиджака и на волосяном покрове головы также обнаружены сухие листья и природный мусор.
— Вы предполагаете, доктор, что Фомкин катился куборем под горку? — задал вопрос сыскарь, а я настойчиво рылся в памяти, но смерть тщательно припрятала воспоминания.
— На это меня надоумило треснутое стекло на циферблате, — подтвердил Звягинцев. — Пройдемся дальше. Игорь Леонидович, помогите перевернуть тело.
Ассистент отслоился от подоконника, на котором восседал во время разговора доктора с Юровским и выполнил указание. Скользнув взглядом по телу от затылка к спине, я вопросительно посмотрел на сыскаря, забыв на миг о том, что Эрнест Андреевич меня не видит.
Юровский прищурился, всматриваясь на характерную гематому, молчаливо перевел взгляд на Звягинцева и кивнул в знак понимания.
— Смею предположить, господин следователь, что удар, нанесенный по голове тупым предметом, не являлся смертельным. После полноценного вскрытия моя версия подтвердится, либо опровергнется. С вашего позволения, я продолжу?
— Непременно, Федор Алексеевич! Меня интересует возможное время..., хм, произошедшего, будем так называть, покуда нет заключительной причины смерти Фомкина.
— Разумеется, но хочу обратить ваше внимание на раны левой стороны лица. Игорь Леонидович, верните тело в изначальное положение.
С легкостью атлета Кузнецов переворачивал тело, не проявляя признаков брезгливости, а у меня на миг промелькнула мысль, как он после ласкает этими же руками пышные формы Ариадны. Доктор продолжил объяснения, вернув мое внимание.
— Разумеется, царапины и ссадины случаются и в жизни, но характер пяти ран на лице опять же указывает на то, что жертва приложилась головой о землю в результате падения, при этом неоднократно. Как вы видите, Эрнест Андреевич, присутствуют рваные раны и ушиб.
— Позвольте, доктор, но Митька попросту мог разбить голову, ударившись затылком о камень, — подал голос Кузнецов, хранящий стоическое молчание, предоставив Звягинцеву играть первую скрипку. — Рана не смертельная, как вы сказали. После падения Фомкин поднялся и дошел до ювелира, чтобы сбыть краденное. Почувствовав недомогание в результате сотрясения мозга и потери крови, упал на дворе и отключился. Умер, не приходя в сознание.
Посмотрев на доктора и встретившись взглядом с Юровским, ассистент стушевался и вернулся на подоконник. Однако слова Кузнецова возымели действие. Я бросил взор на сыскаря, задумчиво покусывавшего губы. В глазах сквользила мысль, которую Эрнест Андреевич не спешил озвучивать.
— В ваших словах, Игорь Леонидович, есть разумная доля, однако, куда подевался краденый товар, если предположить, что Фомкин убегал с места кражи?
— Выпал при падении, — развел руками ассистент.
— Зачем тогда Митьке приходить пустым к ювелиру? — продолжал следователь.
— Находился в состоянии шока, не отдавая отчет.
— Допустим, но выходит, Фомкин находился неподалеку. Хм, занятно...
— Могу я продолжать вскрытие, господин следователь? — спросил Звягинцев.
— Будьте любезны, доктор, не обращайте на меня внимание, — отозвался сыскарь, уйдя в собственные мысли.
— На момент обнаружения тела мышечное окоченение не сформировалось в области лица и шеи, наблюдались пассивные движения в суставах и теплое на ощупь тело, учитывая холодную погоду. Проверив температуру тела утром и учитывая вышесказанное, смею предположить, что смерть наступила в районе девяти вечера. А обнаружили Митьку примерно через час.
— Хорошо, доктор, продолжайте!
Ассистент подкатил столик с инструментами и остановился, ожидая дальнейших указаний патологоанатома. В руке Звягинцева сверкнул скальпель, а я напрягся, насколько доступна подобная реакция для призраков. Сморщившись, наблюдал, как Федор Алексеевич уверенным движением надавил и провел скальпелем вниз, разрезая плоть. Я отвернулся. Видимо, человеческое начало не умерло во мне, порождая брезгливость и отвращение.
Я подошел к окну и молчаливо смотрел на суетливую жизнь: на смеющихся пацанов, играющих в салочки, на проезжающего извозчика и мальчишку с кипой газет, выкрикивающего свежие новости. Все мимо меня нынче!
— Эрнест Андреевич, взгляните!
Голос доктора вырвал из задумчивости, однако я не подошел вслед за следователем, предпочитая услышать вслух то, что обнаружил в моих внутренностях Звягинцев.
— Я скажу проще, Эрнест Андреевич, мы наблюдаем клиническую картину разрыва легкого вследствии перелома ребра. Падение с высоты вполне могло послужить причиной возникновения травмы, которая в свою очередь повлекла за собой опасные для жизни последствия из-за формирования пневмоторакса, полного спадания легкого и развития острой дыхательной недостаточности.
— С подобным ранением потерпевший в состоянии подняться и пройти расстояние? — уточнил следователь.
— Да, но незначительное, ввиду сильной отдышки и обильной кровопотери. К сожалению, останься Фомкин на месте падения, жизни бы не прибавилось. Полное медицинское заключение я предоставлю в течение дня, Эрнест Андреевич.
— Благодарю вас, доктор! Игорь Леонидович, я собираюсь заглянуть к вашему будущему тестю. Не желаете составить компанию и заодно проверить, как здоровье папеньки невесты?...
Продолжение здесь