Двери обыкновенно разделяют комнаты, иногда помещение и то, что принято называть «улицей», и почти никогда — эпохи. Однако одна из дверей Венсенского замка сейчас отделяла друг от друга две совершенно разные Франции. Это были две страны, объединённые разве что географией.
Старая Франция, регентская, говорящая с итальянским акцентом, ненавидимая самими жителями, умирала в своей постели, не допустив до себя никого, кроме лейб-медика. Франция же новая, юная, цветущая, жаждущая чудес и славы, ожидала исхода подле спальни.
— Я король! — восклицал ещё совсем юнец Людовик XIV. — Я имею право посещать любые покои в моей Франции! Почему меня отказываются впускать?!
— Ваше величество, мой ответ не изменился, — сказал несколько высокомерно священник, — королю не дозволяется умышленно присутствовать при смерти придворного.
— Но умирает не просто придворный!
— Как все равны перед Богом, так все должны быть равны перед королём. Не стоит делать исключений ни для прислуги, ни для первого министра.
Юный король развернулся и обиженно ушёл в первую попавшуюся комнату. Это был то ли кабинет, то ли маленькая библиотека — не столь важно. Всё вокруг кажется незначительным, когда ты, будучи королём, только и делаешь, что подчиняешься чьим-то запретам. Какой смысл носить корону, если тебе не позволено вольничать даже при собственном дворе?
Людовик посмотрел на своё отражение в тёмном окне. Ему было двадцать три года, из которых он считался королём уже на протяжении восемнадцати. И что из того? Всю жизнь он лишь декорация, за которую всё решают министры. В этот момент Людовик XIV ненавидел умирающего Мазарини — он отнял королевское достоинство у своего подопечного. Во всяком случае, тот считал именно так.
— Ваше величество… — раздался знакомый женский голос за спиной короля.
— Уходите. Я не желаю вас видеть.
— Но это ведь ребячество!..
Последнее слово особенно больно ударило по самолюбию монарха.
— Я прошу вас уйти. Не заставляйте меня приказывать.
Женщина не шелохнулась.
— Я приказываю вам, королева-мать Анна, уйти.
Та лишь подошла ближе.
— Ах, да. Вы подчиняетесь только Мазарини.
— Ваше величество, не говорите таких вещей. Я не подчиняюсь никому, поскольку королева… — договорить она не успела.
— А я король! — снова вспылил Людовик. — Я, матушка, я! Не вы! Не кардинал! Не какой-либо министр! Я-я-я! Это вы все должны плясать под мою дудку, а не я под ваши!
Анна обняла сына за плечи, как делала всегда, когда успокаивала его гнев. Король сначала вырвался, но во второй раз был снисходителен. Он посмотрел матери в глаза.
— Ваше величество, вы не пляшете ни под чью дудку. Вы попросту слишком юны и горячи, чтобы править не только сердцем, но и умом, и потому рядом с вами есть помощники.
— Я глуп?
— Вовсе нет.
— Тогда почему вы боитесь, что мне не хватит ума править?
— Я вовсе не о том. Что для вас быть королём?
— Быть королём?
— Да. Скажите, как вы намерены править сами? Что для вас королевская власть?
— Быть хозяином своей страны! Владеть ей целиком! Повелевать каждым клочком земли!
— И только? — удивлённо спросила Анна Австрийская.
— Нет… — растерянно ответил Людовик XIV, — ещё быть справедливым, честным, набожным…
— И только? — повторила королева-мать.
— Нет… ещё…
Оба замолчали. Король вдруг почувствовал, как его щеки коснулась нежная женская рука.
— Быть королём, сын мой, это значит быть Францией.
— «Быть Францией»?..
— Верно. Не просто владеть каждым клочком земли и быть каждому французу повелителем, но и быть тем самым каждым французом. Готовы ли вы чувствовать боль каждого своего подданного? Вы готовы взять на себя ответственность не только за радости и успехи своего народа, но и за его несчастья и печали?
— Я?..
— Вы, Людовик XIV, король Франции и Наварры. Готовы ли вы вести вперёд два народа? Готовы ли вы быть обожаемым и ненавидимым?
Король задумался.
— И меня, вашего бывшего регента, и кардинала, вашего первого министра, любят и ненавидят. Нас первых обвинили во всех грехах во времена Фронды. Смогли бы вы тогда жить, зная, как винят вас свои же подданные?
— Фрондёры понесли заслуженное наказание. Они мне не угроза.
— Быть королём, значит, быть готовым к новой Фронде, быть готовым к новым испытаниям властью. Это и значит быть королём. Не просто сластолюбцем на троне, а истинным лидером своего народа.
В комнату вошёл слуга, глубоко поклонился королю и королеве, а затем сообщил:
— Ваше величество, его высокопреосвященство приглашает вас в свои покои.
Людовик XIV буквально вырвался из объятий матери и поспешил в спальню Мазарини.
На этом я прощаюсь. Подписывайтесь на канал, чтобы не пропускать новых публикаций. Увидимся!