Аленка была в семье Татьяны первым ребенком с ОВЗ, но к моменту их встречи Татьяна была уже опытной приемной мамой. Растить Аленку и Веру, которая появилась позже, ей помогают специалисты нашего фонда.
— Моя приемная семья началась 16 сентября 1992 года. На улице своего подмосковного города я нашла девочку Катю, ей было четыре с половиной года. Выяснилось, что она живет в соседнем доме. Мама у нее сильно пила, папы не было, за ребенком никто не следил, она ходила голодная. Мне не хотели давать опеку, потому что мне было всего 20 лет. Девочку определили детскую больницу, в итоге я ее все равно забрала. Через месяц этой девочке исполнится 35 лет у нее двое детей. Мы поддерживаем отношения, общаемся, — рассказывает Татьяна.
— В 1995 году ко мне обратились инспектора детской комнаты милиции, которые занимались Катей. Они позвонили, сказали, что нашли мальчика. В 90-е годы такие вопросы решались так – вот ребенок, если берешь – забирай, не берешь – поедет в приют.
Мальчика я забрала. Через неделю выяснили его личность. Его маму многократно лишали родительских прав, мальчик был десятым ребенком в семье. Спустя год у меня появилась еще одна девочка, потом родился сын.
Когда Аленка попала ко мне, у меня было четверо детей. Аленку изъяли из родительской семьи, ей было 4 года. У нее были двигательные нарушения, но мы их преодолели, а вот легкая умственная отсталость сохранилась.
Аленка отлично вписалась к нам в семью, она мне очень нравилась. Правда, она не понравилась мужу, и он поставил вопрос так: я сдаю Аленку в детдом, или он уходит. Я выбрала ребенка. Моему мужу было сложно принять, что у него, учителя, будет ребенок с ментальными особенностями. Но ведь любой ребенок может развиваться в меру своих возможностей, в детей надо вкладываться и что-то обязательно получится. Мне говорили: «У нее диагноз на лице написан, вы что, не видите?» А я видела, что у Аленки шикарные волосы, мы ей делали разные прически.
Воспитывать Аленку мне помогли психологи фонда, оплачивали школу, где были специалисты именно для нее, которые научили ее писать и хотя бы как-то считать. Она окончила девятый класс не со справкой, а со свидетельством, хотя это было непросто.
Сейчас у меня в семье двое несовершеннолетних детей, еще двоим недавно исполнилось 18 лет, они пока тоже живут со мной. И Аленка тоже. Ей уже 20 лет, мы вместе пятнадцать с половиной лет. Если бы она осталась в детдоме, дальше ее ждал ПНИ, психоневрологический интернат. Она плохо ориентируется в пространстве и времени, но при этом социализирована, может себя обслуживать, сама одевается, может помочь с уборкой, с ней можно оставить младшего ребенка. Я думаю, что Аленка могла бы работать, но пока ничего подходящего для нее нет.
Основная помощь фонда сейчас связана с Верой, эта девочка у меня с 2014 года, у нее серьезные проблемы со здоровьем, мама от нее отказалась в роддоме, ко мне Вера попала в возрасте 10 месяцев.
Психологи фонда познакомили нас со специалистами клиники GMS, где был выстроен для Веры маршрут медицинской помощи. Вере сделали несколько операций. Позже специалисты фонда помогли мне построить для нее образовательный маршрут.
Тем, кто собирается брать ребенка с диагнозом я бы посоветовала сначала рассчитать свои собственные силы, подумать, потянет ли он это, а потом — обязательно обратиться за помощью к специалистам.
В 2022 году Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) провел для фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» исследование о том, как в России воспринимают приемное родительство. 31% опрошенных не считают, что воспитывать приемного ребенка сложнее, чем кровного. А каждый пятый участник опроса ответил, что приемные родители не нуждаются в поддержке окружающих. Исследование проводится при поддержке Благотворительного фонда «Абсолют-Помощь».