Время 90-х отличалось нестабильностью в экономике, разрухой как в социальном плане, так и в головах людей. Многие шли воровать, грабить, убивать, насиловать. Кто-то подался в бизнес, занялся коммерцией. Торговали везде: на улицах, у дорог, возле магазинов. Стихийные палатки и просто лотки возникали то тут, то там, потом пропадали и появлялись снова. Так было постоянно и повсеместно.
Стоял июль, было жарко. На углу улицы Российской и проспекта Победы с начала лета появился лоток с фруктами, в котором ежедневно торговали два продавца, по виду приезжих из стран Азии. Двое парней, по возрасту лет 25-27, быстро отпускали яблоки, абрикосы, арбузы и дыни. Возле них всегда толпился народ, поскольку их товар был дешевле, чем в других местах, хотя нельзя сказать, что высокого качества. Но народ старался экономить на всём.
В один из июльских дней случился конфликт между покупателем – мужчиной, среднего телосложения, лет 40 и одним из продавцов. Причиной ссоры послужил некачественный товар, а именно сливы, которые стали предметом покупки. Мужчина в грубой форме потребовал вернуть ему деньги. Тон его показался оскорбительным для одного из продавцов, тот схватил нож и ударил им покупателя. Нападавшего схватили, а пострадавшему вызвали скорую помощь. Второй продавец тут же скрылся.
Дежурный по отделу милиции Кравцов позвонил следователю Пахотину, когда тот находился у себя в кабинете. Он объяснил Пахотину о происшествии, и тот попросил привести задержанного к нему на допрос.
Пахотин достал протокол, и в ожидании предстоящего следственного действия в уме составил примерный план допроса. Потом смотрел в окно и стал наблюдать за тем, как воробьи весело перескакивают с ветки на ветку. Им было весело, и как показалось следователю, беззаботно. У людей так бывает редко, подумал он.
Дверь в кабинет отворилась, и сержант милиции завёл в кабинет молодого человека в наручниках.
– Присаживайтесь, – сказал Пахотин, обращаясь к задержанному, и добавил уже сержанту, – вы можете идти.
Сержант вышел, а следователь оценивающим взглядом посмотрел на доставленного.
– Здравствуйте, – обратился он к допрашиваемому, – я следователь, моя фамилия Пахотин.
Задержанный кивнул, но не проронил не слова. Это немного настораживало.
– Как Вас зовут?
Тот помолчал, потом всё же представился:
– Алик.
– Хорошо, – сказал следователь, – откуда вы? Есть ли у вас какие-то документы?
Видно было, что задержанный о чём-то думает насупившись.
– Нет документов. Откуда привезли не знаю. Я мало, что понимаю, – сказал тот.
– Хорошо, – более строго сказал Пахотин и добавил, – расскажите, что произошло, как всё случилось.
Задержанный не отрицал то, что он ударил ножом одного из покупателей. Используя метод коротких вопросов, следователю удалось выяснить некоторые подробности случившегося.
Пахотин составил протокол допроса, задержанный его подписал. Но было одно «Но». Кроме того, что его звали Алик, больше никаких сведений о нём в деле не было.
Задержанного увели. Пахотин позвонил дежурному оперуполномоченному Захарову и попросил зайти. Пахотин объяснил, что требуется установить личность задержанного. Захаров всё понял и ушёл.
После дежурных суток материалы по причинению ножевого ранения были переданы следователю Мирзоеву, который возбудил уголовное дело, зарегистрировал его, выставил контрольную карточку. Позже съездил в больницу, допросил потерпевшего. Свидетели также были допрошены. Можно было предъявлять обвинения. И тут начальнику следственного отдела подполковнику Ястребову позвонил заместитель прокурора Антонов.
Между ними состоялся разговор, суть которого заключалась в следующем. Антонов дал понять, что если в течении 10 суток не будет установлена личность задержанного по ножевому, то есть Алика, то его надо будет отпускать. В нашей стране не судят тех, у кого нет персональных данных.
Подполковник Ястребов вызвал к себе следователя Мирзоева и поставил задачу: установить личность Алика.
В течении нескольких суток задача по установлению личности нападавшего на мужчину с ножом стала приоритетной для многих сотрудников уголовного розыска и коллег Мирзоева. Думали, можно сказать, все.
По состоянию дела: Алик не мог пояснить откуда он прибыл, из какой страны. В городе его никто не знал. Документов при нём не было. С большой степенью вероятности он нелегально пересёк границу. Система «Папилон» по отпечаткам пальцев Алика не определяла, то есть ранее он не проходил ни по какому делу. Несмотря на имеющуюся достаточную доказательственную базу, уголовное дело по неустановленному следствием лицу не могло быть направлено в суд для принятия решения.
День шёл за днем, но ничего не менялось. Агентурный метод в камере не дал результатов. Ничего нового выяснить не удалось.
Намеренно или в силу каких-то физиологических отклонений, но Алик не сообщал о себе ничего, что требовалось по закону для предъявления обвинения.
Спустя несколько дней в кабинет следователя Мирзоева вошел оперуполномоченный Михайлов, работающий в отделе давно, и как правило по уличным преступлениям.
– Есть человек, который может опознать Алика, – сказал тот.
– Да-а? – удивлённо спросил следователь, – И где он?
– Сейчас будет, – ответил тот.
Спустя некоторое время было проведено опознание. Тот, кого привёл Михайлов, в ходе следственного действия признал Алика, назвав его фамилию. Алик при этом активно отрицал факт знакомства. Несмотря на это, результат опознания был задокументирован и подписан всеми, кто при этом присутствовал: следователем, понятыми.
Позже, Мирзоев вынес постановление об установлении данных задержанного, предъявил обвинение. Дело по окончанию расследования ушло в суд. Был вынесен приговор.
Мирзоев потом еще не раз вспоминал это дело. У него оставались некоторые сомнения на счёт того проведённого опознания. Что, если опер привёл своего человека из числа агентурного аппарата, той же национальности, и опознание было проведено в сговоре. С другой стороны, виновный был наказан. Что ещё надо? Справедливость восторжествовала, или нет? Не было ощущения чистой работы. Вряд ли кто-то мог знать Алика.