Майк отпирает дверь своего номера 1408 старинным, большим ключом желтого цвета, что дал ему управляющий – если, например, положить его в карман брюк, он будет немного выпирать – она распахивается, радушно приглашая в гостиную. Снова наливает виски, кидает лед, из сумки берет диктофон и прямиком идет к постели.
Двухместная огромная постель с ортопедическим матрасом аккуратно заправлена белой накидкой с красивыми вышитыми узорами, что оставляет крепкий мороз зимой на окнах; воздушные подушки светло-голубого цвета, манящие уставшего Майка на них прилечь и провалиться в глубокие сновидения. В ногах лежали полотенца серого цвета для лица и для тела. Рядом с постелью стояли две маленькие тумбочки с выдвижным ящиком по центру; на этих тумбочках располагались торшеры, свет которых был тусклым, но это чтобы не мешать засыпать тому, кто рядом. Они включались с помощью свисающей декоративной цепочки, если потянуть ее вниз. На одной из тумбочки еще стояли цифровые часы.
Он сначала присел на край постели, нажал на красную кнопку диктофона – запись включена – и стал проговаривать все, что происходило после того телефонного звонка, когда незнакомка сказала, что ужин накрыт в вип-зале и можно уже спускаться; рассказал в подробностях про чудовище, которое встретил по пути в столовую и когда сидел на диване, убежав от него, тогда оно показалось за спиной с ножом в руках, похожие на огромные лапы, а ладони – размером с голову Майка; царившую атмосферу в гостиной отеля; пересказал разговор с Кэролин и как потерял сознание в этом лифте, будь он неладен; описал обстановку в номере и не забыл упомянуть виски со льдом.
Вдруг Энслину в голову приходит идея. "Что если выключить свет и просветить ультрафиолетовой лампой по всему номеру?" Он специально ее с собой взял для такого случая.
Майк начал с постели, на которой так удобно сидел. Она была полностью вся в подозрительных пятнах. Затем пошел в ванную комнату, просветил там. От раковины и до ванной вели следы в виде тех же, но отдельных друг от друга пятен: то больших, то маленьких, иногда соединяющихся вместе. А в самой ванне огромное пятно до самых ее краев.
Вскинув брови пока от удивления, а не от страха, Майк пошел дальше. Он стал направлять ручную лампу на стены. Такое складывалось впечатление будто их обрызгали. Светит на пол – следы от ботинок вели из гостиной к постели, затем они обрываются и появляются около двери в гардеробную. Открывает шкафчик – там ничего. Снова светит на пол и находит следы опять у ванной комнаты.
- Хмм… Странно, но этих следов там не было, – сказал в диктофон Майк.
Пройдя в ванную комнату, вновь подходит к раковине, следы снова обрываются. Тогда он думает включить свет, принять душ и запрыгнуть в мягкую, теплую постель, которая его ждала со стаканом виски на тумбочке и продолжить накидывать идеи для своей новой книги.
Энслин включает свет, обдает лицо прохладной водой и поднимает голову, видит в отражении зеркала уставшего и изможденного человека, вокруг глаз круги темноватого цвета, говорящие о недосыпе. Помимо себя в отражении он увидел еще кое-что: за душевой шторкой чье-то очертание, будто кто-то стоял и пристально смотрел за тем, как он умывается. Кровь застыла в жилах. Дыхание сперло. Сердце забилось чаще, вот-вот и оно вырвется из груди. Прошлая слабость, которая проявилась в первые в лифте перед потерей сознания, дала о себе знать. Ему не хотелось подходить и узнавать, кто же это стоит и смотрит не шевелясь.
Но, переборов себя, крадучись подходит и резким движением отодвигает шторку, срывая ее с шумом. Перина, на которой она висела, тоже падает, угождая в ванну.
- Никого нет!
Выдохнул. Напряжение стало потихоньку спадать.
- Так, нужно срочно прийти в себя! Это всего лишь воображение разыгралось!
Майк берет с прикроватной тумбочки стакан виски и делает несколько жадных глотков, допивая до дна, попавший в рот кубик льда переложил из одной щеки в другую, подержал пару секунд и выплюнул обратно. Время на часах, стоящих рядом, с неприятным щелчком начинает быстро-быстро меняться. Теперь оно показывало ровно 24:00. Включается радио ни с того ни с сего и оттуда слышится сначала дикое рычание, затем вещает голос разъяренного человека: “У тебя остался час, Майк Энслин!”, сменяющийся злорадным смехом.
Одновременно с внезапно распахивающимися окнами настежь закрывается дверь в ванную комнату со звуком выстрела пистолета над ухом. Шторы играют на ветру. Майк почувствовал как северо-западный ветер ворвался в комнату, лаская прохладой лицо и руки.
Его охватил леденящий страх. Майк попытался закрыть окно возле постели, но оно никак не поддавалось. Тогда он подошел к радио, чтобы отключить. Но дикий смех сменился психоделической музыкой, которая становилась все громче. Майк морщась, падает на колени, плотно закрыв уши ладонями. Музыка стихает. С опаской убирая ладони, замечает, что они окровавлены. На плечи медленно стекают капли крови. Он теряет слух. Чтобы это опровергнуть, начинает кричать во все горло, но звука так и нет. Ничего не слышит.
Прошло секундное мгновение, как вся комната стала покрываться льдом. Холод пробирал до костей, заставляя зубы стучать друг об друга, а мышцы всего тела сводила судорога. Слух постепенно стал возвращаться: сначала было ощущение, как будто он находился в бочке, затем эхо удаляющихся предметов, а потом уже словно убрал затычки из ушей и слышал нормально. Майк, несмотря на судороги, подходит к термостату и видит температуру опустившуюся до минус 25 градусов. Изо рта валили клубы пара. Интенсивно растирая ладони, начинает приседать, чтобы хоть как-то согреться, но все тщетно.
Что-то неоднозначное, маленькое и горячее падает ему на макушку, лицо, плечи, ладони и тает, охлаждая места падения. Майк поднимает голову и, вместо потолка, видит падающие снежинки с чистого неба, усыпанного звездами огромных размеров. Они приближались, выражая готовность съесть его. Майк пятится назад и падает на пятую точку, закрывая лицо руками. Страх, который чувствовал Энслин, пронзает до самых костей, сковывает и не дает возможности логически рассудить, прийти в себя и сбежать, например, из номера.
Пригнувшись, как будто он находился под обстрелом пулемета, почти с закрытыми глазами, добегает до двери, спотыкаясь о глыбы льда, которые образовались из-за снегопада и успели замерзнуть. Дергает ручку, ручка проворачивается, но дверь не открывается. Тогда он начинает сильно по ней долбить руками, потом ногами. Кричит: “На помощь! Помогите! Меня заперли!”
К двери так никто и не подходил. Он дергал ручку до тех пор, пока ее не оторвал. Заглянув в замочную скважину он увидел открывающуюся дверь напротив своего номера. Начал всхлипывая кричать. Связки не выдерживают такой нагрузки и Майк теряет голос. Теперь он может исключительно шептать. Но даже и это его не остановило. Продолжая обрывисто шепотом: “Помогите! Прошу вас. Спасите. Я здесь!”
Дверь напротив открылась полностью, но оттуда никто так и не вышел. Майк увидел лишь отброшенную в сторону тень, которая приближалась. И вдруг в замочной скважине показался налитый кровью глаз с кошачьим зрачком. Давление в этом глазу было настолько сильным, что некоторые сосуды в нем не выдержали и лопнули. Кровь брызнула и попала в глаз Майка. Он с испугу отшатнулся назад, закрывая его пальцами, широко разинув рот, чтобы выкрикнуть, но Майк мог издать только шепот. Протерев и открыв пострадавший глаз, понимает, что ничего им не видит.
Он остался без голоса, теперь видит только на один глаз, в ушах запекшаяся кровь, хоть слышать и мог.
В номере стало теплеть. Замерзший до костей Энслин начал отогреваться, лежа на правом боку в центре гостиной, свернувшись клубочком и держась за свой правый глаз. Он посмотрел здоровым глазом на часы и увидел, что прошло всего лишь 10 минут.
Майк очень сильно напуган и не знает, что делать дальше. Дверь заперта. Да еще и кто-то поджидает его в коридоре. Он начинает ползти к телефону. Параллельно с этим достает диктофон из кармана джинсов и нашептывает все, как на духу. Набирает “911”. Долгие и протяжные гудки томили Майка, но пока никто не отвечал. Вскоре послышался женский голос:
- Службы 911. Что у вас стряслось?
- Меня заперли в отеле “Дельфин” в номере 1408. Здесь происходят странные вещи. Помогите!
- Вас не слышно, говорите громче, пожалуйста.
Майк повторяет свою фразу, стараясь громче шептать на сколько это возможно.
- А вам же говорили не заселятся туда. Зачем вы это сделали?
- Что, простите?! Это Эшли? Вы так издеваетесь надо мной?!
Тогда голос становится грубее, меняясь на мужской:
- Прыгай в окно, дурень! – И снова этот страшный смех, который стал сводить Майка с ума.
Энслин со злостью кладет трубку, чуть ли не разбивая телефонный аппарат, и подходит к окну, опираясь руками об оконную раму. Подоконника нет. Очень высоко — семнадцатый этаж. Неожиданно окно вмиг закрывается и слышен лишь хруст пальцев. От боли Майк падает на пол, стараясь выдавить из себя звук, но исходит только шепот.
Он встает с пола, по которому стали ползать черные жуки размером со стопу Майка и двумя острыми щупальцами у изголовья, смачно ими щелкающими — они каким-то образом выползли из под кровати и окружили Майка. Жуки щипали и отрывали от плоти Энслина частички кожи пока он поднимался с пола, нанося нестерпимую боль. На месте поражения кожных покровов появилась кровь. Одного из жуков он попытался раздавить ногой, но ничего не вышло. У этих существ на спинке панциря образуются тоненькие иглы, которые они обнажают во время угрозы. И Майк нанес себе дополнительный урон, наступив на такого. Хромая на одну ногу, он еле как дошел до ванной комнаты и быстро закрыл за собой дверь, чтобы жуки не смогли ворваться, оставив от него один обглоданный скелет. Он включает кран и направляет мощную струю холодной воды на пальцы. Рядом с зеркалом над раковиной висела аптечка. Заглянув внутрь, Энслин достал необходимые атрибуты для обработки открытых ран. Сидя на закрытой крышке унитаза, с гримасой промакивая йодом свои ранения после жуков, он увидел как рядом с ним на полу появляются следы и тут же пропадают; они вели к душевой шторке, которая уже висела на перине. Майк помнил, что, сорвав ее, не вешал обратно. И за этой шторкой снова появляется недвижимый силуэт, внимательно рассматривающий, как он заклеивает пластырем глубокие порезы.
За дверью послышалось цоканье каблуков. Майк подумал, что к нему пришли на помощь и на радостях распахнул дверь. Но это была не помощь, а нечто ужасное! На раме окна появились сначала длинные пальцы серо-зеленого цвета, затем черные как сажа глаза, лицо, покрытое углубленными морщинами, длинная шея с толстыми шипами на ней и само отвратительное тело два с половиной метра с не менее отвратным запахом. Майк обратно закрывает дверь и садится на крышку унитаза дрожа от страха.
Тишину прервал стук в дверь, от которого понемногу отлетали осколки дерева. Энслин вздрогнул и пролил бутылочку йода на пол, жидкость мало-помалу выливалась, образуя темную лужицу. Не обработана осталась стопа после жука, пустившего в ход свои иглы, когда тот пытался его со злостью раздавить. Этот монстр продолжал долбиться, пока не сделал дыру, в которую помещалась голова Майка. Он берет ножницы из аптечки и бежит на монстра, открывая дверь. Майк, стоявший в дверях с ножницами обомлел, жадно вдыхая воздух ртом и не понимая, что вообще происходит.
Перед взором Майка стояла его дочь Кэти, погибшая в автокатастрофе несколько лет тому назад, в своем любимом платьице белого цвета в ромашку. Она жалобно смотрела на него, сделав свои маленькие, детские брови домиком и мило улыбалась, держа в правой руке уже развивающегося змея на низком уровне возле ее головы, спрашивая: "А мы его запустим, папочка?", и стала проявляться румяна на щеках с той же притягательной для Энслина улыбкой, обнажая передние зубы. Она очень давно хотела научиться его запускать, но Майк часто ей отказывал, говоря, что занят работой; на самом деле он искал повод не идти с ней никуда.
А теперь он стоял и смотрел на это ангельское лицо с красным шариком на белой ниточке, на котором написана одна фраза: "Я люблю тебя, папа!" И смайлик над словами любви. Майк стоял и плакал на взрыв: подбородок дрожал, нижнюю губу закусывал так, что стала сочиться понемногу кровь и он почувствовал этот вкус. Вытирая слезы рукой, он садится на одно колено, забывая про боль в стопе и оставляя ножницы на полу рядом с собой, обеими ладонями касается румяных щек Кэти, проговаривая, но уже с вернувшимся к нему голосом:
- Кэти, солнышко, ну конечно мы его запустим, моя дорогая! — и целует ее в лоб.
"Я так тебя люблю!" — с великой грустью продолжал Майк и, закрывая глаза, прижал дочь к своей груди, обнимая ее; его нос оказался в распущенных, темных и густых волосах Кэти, а губы касались лба. В ответ Кэти обняла Майка. Прошло несколько секунд, как…
Придя в чувства, он понял, что сидел и обнимал самого себя. Кэти вдруг растворилась, а под потолком кружил змей, указывая дорогу к раскрытому окну и неторопливо, словно дожидаясь своего попутчика, летел именно к нему. Позже вылетел и упал камнем вниз, но куда он приземлился Майк не знал. Не стал рисковать, подходить к окну и рассматривать. Мало ли монстр может появиться откуда не возьмись. Страшно.
Из ванны доносился скрежет и не человеческий визг. Зашуршала шторка по плитке, перина полетела в зеркало, в отражении которого Энслин ранее обнаружил не движущийся силуэт, пугающий некогда своими безмолвием и невидимостью, и с грохотом разбила его. Много мелких осколков осыпалось в раковину, некоторые упали на пол и продолжали разбиваться на еще меньшие, становясь похожими на крупинки; из крана потекла вязкая жидкость темно-красного цвета; из-за угла показалось бледное-бледное тело, — если бы можно было выразить ужас словами, пред которым сокрушаются самые смелые и отважные воины, так вот это оно и есть, — сильно худощавое: просвечиваются все кости, в частности ребра; торчащие клыки, как у саблезубого тигра, только длиннее, из полуоткрытой пасти доносилось рычание злобного и голодного пса. Вампир присел, подбирая удобную позу для прыжка, и через секунду его клыки впились в шею Майка.
У Энслина возникли вспышки воспоминаний: они с супругой Софией едут в машине скорой помощи, везут в бессознательном состоянии Кэти под капельницей в больницу. Лицо дочери все в царапинах и ссадинах, левая рука сломана в трех местах, позвонки в поясничном отделе разрушены. Она навряд ли будет ходить, если придет в сознание после сильнейшего столкновения с газелью.
Следующая вспышка — Майк сидел за дверью, на которой написано "Операционная", нервно покусывая губы и дергая ногами; София, шмыгая носом, вытирая время от времени рукавом водолазки слезы и затем, протирая пальцами покрасневшие глаза, ходила из одной стороны в другую, складывая руки то на поясе, то скрещивая их на груди.
Третья вспышка — "Простите, мы сделали все возможное. Травмы не совместимые с жизнью. У нее остановилось сердце." — прискорбно говорит врач, выйдя в полутемный коридор, стены которого белые, руки врача по локоть окровавлены, он еще не успел снять медицинские перчатки, халат и маска сдвинута на подбородок, на голове - шапочка, под которую аккуратно убраны короткие волосы.
В горле у Софии образовывается комок, который с криком вырывается наружу, она в горе обнимает мужа, голова ее устало и безнадежно падает ему на грудь, продолжая реветь. Но только слезы больше не текут из-за обезвоживания организма. Майк с врачом подхватывают ее ослабленное тело, медленно ускользающее из рук Энслина, – психика не выдержала такого напряжения и переизбытка чувств, София упала в обморок – кладут на кушетку и ассистент приводит в чувства супругу Майка.
Вампир, всосавшийся в шею Майка Энслина, не планировал его никуда отпускать, его желанием было высосать все до последней капли. В противоборстве друг с другом они падают на пол. Энслин еле кряхтит и пытается вырваться из зуб нападавшего, отпираясь от него руками. Вскоре вампир достает свои клыки из шеи Майка, облизываясь, выпрыгивает в окно и полностью исчезает из виду.
Время. Так бесценно и так дорого, уходящее скоропостижно и никого не жалеющее, но расставляющее все на свои места, вмиг остановилось. Майк посмотрел на часы, – те, что на тумбочке возле постели, – прошло еще 15 минут. Как же долго. Невозможно это дальше терпеть. Стоп. А почему все так спокойно и тихо? Никаких движений.
Он знал, что затишье бывает только перед бурей. И как раз-таки эта буря нахлынула на него!
В окна ворвались безудержные, стремительные, бурлящие волны океана темно-синего цвета, снося все на своем пути. Стена сначала трескается, пытается сопротивляться, но сквозь мелкие трещины все же прорывается морская вода, а затем разрушается. Майк успел только вскинуть вверх брови и расширить глаза до такой степени, что они немного заболели. Его смело как пушинку и завертело в волне – сделал сальто несколько раз подряд – ударился головой об пол, потом стену, потеряв сознание. Разрушившиеся части от стены, движимые гигантской волной, раскрошили висок Энслину. Волна заполнила и легкие Майка, не давая возможности вдохнуть.
Открыв глаза, Майк видит ослепительный белый свет и Кэти, рядом сидящую в позе лотоса с белыми крыльями за спиной, перья которых были остры как клинки; а на заднем фоне Софию, которая излучала любовь и радость. Ее лицо светилось, губы не переставали расплываться в легкой полуулыбке.
- Папочка, я помню, как ты сидел тогда в больнице возле меня, держа у своих губ мою руку, целуя ее. По ней стекали капельки твоих слезок. Я четко помню эти ощущения. Мне было очень досадно. Но я не могла ничего сказать и пошевелиться тоже не могла. Теперь я сижу над тобой.
- Я что, умер?!
Подходя поближе к Майку, София строгим голосом говорит:
- Нет, Майк. Твое время еще не пришло. Возвращайся!
Очнувшись, Майк Энслин сильно прокашлялся, перевернувшись на бок, и выплюнув из легких всю морскую воду, которая попала внутрь. Удивительно, но в номере было сухо, стена стояла невредимой и окна по прежнему открыты. Он снова бежит к двери номера. Ручки, которую он оторвал, зовя на помощь, так и нет. Он как следует разогнался и со всей силы приложился правым плечом в надежде снести дверь с петель. В итоге – сильнейший вывих плеча, из-за которого невозможно поднять руку. Боль такая, что слезятся глаза. Он бегом идет к мини-бару, чтобы достать лед и приложить его к месту вывиха. Открыв морозильник, под ноги выпадают пять пальцев. Наклонив голову вниз, он замечает, что это выпали его пальцы левой руки. Отшатнулся назад, спотыкается о стеклянный столик, перелетает через него, падая на пол, больно ударившись копчиком, продолжая ползти от холодильника к стене, резво отталкиваясь ногами и постепенно удаляясь от виновника падения.
Не совладав со своими эмоциями, понимая, что ему не выбраться из этой западни, Майк берет из гардеробной веревку, а из оставшегося виски в бутылке и части оторванной майки делает коктейль Молотова. Веревку привязывает к люстре, образуя петлю; а часть майки, торчащую из бутылки, поджигает Zippo. Пламя возгорается моментально, охватывая весь оторванный кусок одежды. Энслин бросает бутылку с горящей тканью в спальню: сначала языки пламени лениво блуждали по постели, но когда они перебрались к шторам – тут же превратились в пылающий адский огонь. Комната наполнилась дымом, от которого Майк кашлял без остановки.
Он пододвинул столик, о который споткнулся, встал на него, пытаясь просунуть голову в петлю – ему это очень тяжело давалось, так как остался без пальцев и правой руки, которую никак не мог заставить работать из-за травмы плеча, еще этот дым, не дающий сконцентрироваться на своих действиях, – но стекло с хрустом трескается и рассыпается, сверкая на свету, как крошки сахара.
Майк остается один на один со стихией. Нервно смеясь и оскалившись, громко ругается, оставаясь загнанным в угол. Бешеные языки пламени подбираются все ближе, затуманивая разум и сознание черным, едким дымом и омерзительным запахом. Он обессилен и уже смирился с посмертной участью.
На следующее утро от Майка обнаружили лишь бренные останки и диктофон, немного истлевший с задней стороны корпуса. От номера остались руины, покрытые в копоти.
Управляющий отелем Кристофер тем же вечером, сидя в своем кабинете, решил прослушать запись перед тем, как отдать его родственникам. И он совершил грубейшую ошибку.
Диктофон не отключался с момента входа в номер 1408. Поэтому Кристофер мог услышать все, что происходило с Майком в тот роковой час: и нападение на него жуков, вампира, силуэт за шторкой, диалог с Кэти и Софией, и поджог самого себя, но было кое-что еще помимо всего прочего. Голос Энслина будто с того света тихо прошептал управляющему, от чего у него мурашки пробежали по спине, а тело бросило в дрожь:
- Я вижу тебя, Кристофер, как ты сконфуженно сидишь на своем царском кресле и выражаешь никчемное подобие страха. Не волнуйся, будь покоен. Я уже иду за тобой! – после чего долгое шипение, похожее на шипение телевизора, когда он не ловит сигнал.