Документальный роман.
(книга "Зацветает миндаль")
«Нам любые дороги дороги»
Да. Именно так назовём это повествование, строчкой из известной песни «Бременских музыкантов» …
Так что же из себя представляла дорога к нашему дому? Их было несколько и разбегались они от дома этакими криволучистыми звёздочками во все концы. Нет! Конечно же официальной дорога у нас считалась только одна! Её целых 75 метров свежеасфальтированной поверхности в начале 1970-х годов в Южном Нагорном по праву считались приятной и неожиданной достопримечательностью. Дело в том, что в те года Нагорное представляло собой огромный набор в беспорядке разбросанных двухэтажных бараков и частных одноэтажек, среди которых незатейливо петляли грунтовые дороги с деревянными помостами-тротуарами. Ну и, как упоминалось ранее, главной доминантой посёлка считался филиал Дом офицеров, который обладал не только красивыми антик-колоннами, но и имел перед собой огромную заасфальтированную площадь и большой пушистый (именно пушистый) зелёный сквер, с витиеватым узором заасфальтированных узких пешеходных дорожек.
По этим дорожкам очень любили прогуливаться местные жители, правда делали они это с некоторой опаской, ибо по дорожкам очень любили гонять мальчишки на своих великах, играя в вело-сифу. Что это за игра такая? Ну об этом как-нибудь я позже расскажу. Так что дорожно-уличная инфраструктура Нагорного в те времена была неказиста и совсем незамысловатой. Даже на главном перекрестке улицы Шевченко тогда не было элементарного светофора. Да и добраться до нашей улицы из центра Мурманска было не так уж легко. В нашу сторону ходили рейсовые автобусы, но не часто и совсем не регулярно. Из городских маршрутов был автобус № 2, который начинался возле троллейбусного депо №1 на улице Карла Либкнехта и шёл по главной улице города – по Проспекту Ленина, который после перекрёстка возле строящейся высотки с магазином «Молодёжный» переходил в Кольское шоссе. Такое неширокое и скучное, но только до посёлка Кооперативный. Вот от него было самое интересное – крутой и извилистый спуск в наш «Нагорный» район, ну и далее - автобус следовал до самой ТЭЦ, расположенной в южной оконечности Кольского залива. Поговаривают что в наши дни этот городской маршрут уже навсегда упразднён. Да вот ещё и «десяточка» была, шедшая экспрессом из самого северного и индустриального района города, имевшего название РОСТА (район особого строительства) через весь город со самых южных до окраин – тоже до самой ТЭЦ. Но на этом автобусе из центра города было не добраться, потому что он шёл по так называемой «верхней» террасе города. Да! Мурманск уникален тем, что он террасами спускается к Кольскому заливу и имеет несколько главных артерий – широких дорог, пронизывающих город с севера на юг. Но про это я расскажу тоже немного погодя. Главным преимуществом «десятки» было то, что автобус нёсся по своему маршруту, пропуская несколько второстепенных остановок, что позволяло жителям отдаленных районов добираться до центра в два раза быстрее. Но удобнее всего до нашего Нагорного можно было добраться на так называемых «сотках».
Это пригородные автобусы, имевшие трёхзначное обозначение маршрутов, большинство которых шли как раз в южном направлении, то есть как раз мимо нашего Нагорного, и делавшие в городе не больше пары остановок. Чтобы покататься на троллейбусах жители Нагорного специально ездили по выходным в центр города, где проезжая по улицам и проспектам в старых ЗиУ-5 тщательно помечтать о том, что и в нашем Нагорном когда-нибудь появятся эти рогатые чудо-электро-машины… Забегая немного вперёд замечу, что не прошло и пяти лет, как прямо к нашей остановке «улица Шевченко» прибыл первый троллейбус четвертого маршрута. Так вот о нашей улице. Это сейчас остановка окончательно заняла своё историческое место на перекрёстке у кинотеатра «Атлантика». А раньше остановка «улица Шевченко», такая вся железобетонная и окрашенная в тёмно-зелёный цвет, находилась как раз напротив филиала ДОФа (дома офицеров). Для меня до сих пор остаются неразрешимой загадкой те самые дырки, которые были аккуратно просверлены в стенах этих броненепробиваемых и похожих на ДЗОТы остановках. Отчего даже в самую штилевую погоду внутри остановок постоянно гулял сквозняк. Так что давайте сядем в тёплый и мягкий автобус «Львов»-«сотого маршрута» (ЛИАЗов тогда было ещё очень мало) прямо на Привокзальной площади и где-то через полчаса усталого жужжания мы подъедем к нашей железобетонной остановке как раз напротив филиала ДОФа. И вот прямо за ним с тридцатиметровой высоты и белеет дом 11 «А». Проходим через сильно пошарпанное и узкое асфальтированное Кольское шоссе и, оставив по левую руку огромное здание ДОФа кремового цвета, опоясанного невысоким тёмно-зелёным деревянным заборчиком, мы добираемся до плотно укатанной грунтовки, пронизывающей всю нижнюю часть улицы Шевченко с севера на юг. Грунтовка неширокая, но зато с глубокими выбоинами и широкими вмятинами, и поэтому даже в самые жаркие погожие дни лужи на ней не высыхают, а зеленятся и томно пузырятся во сне.
И сразу же после грунтовки нас встречают стройные ряды немецких двухэтажек-бараков, между которыми на заболоченном пустыре, густо поросшим высокой и колкой травой, хвощем да хлипким ивняком, лежат в несколько рядов широкие и толстые доски деревянного настила. Ах, как по ним было забавно топать под амбре уставшего векового торфа, особенно, когда кто-то из взрослых идет рядом с тобой или обгоняет. Темно-коричневые фонтанчики болотной грязи с каждым прыжком высоко подлетали к верху, радуя проказника и досаждая взрослым. И одновременно с этим воздух вокруг постепенно наполняется запахом совсем недалёкого леса, походом за грибами и несобранной черникой. А зимой через лопнувший от сильного мороза лёд, из этого болотца на поверхность вытекала ржавая вода, которая тут же замерзала и все прохожие так смешно балансировали на уже горбатом и слегка шершавом льду словно полупьяные балеруны, неприлично балансируя сумками и кожаными портфелями в своих растопыренных руках. А вот ранним летом здесь было приятно проходить, потому что прямо под ивняком – на чёрных и хлипких заболоченных грунтах цвели красивые ярко-жёлтые цветы, которые мы все называли «купалками», и которые на самом деле были обыкновенными болотными калужницами, которые очень походили на гигантские лютики. Нашим девочкам они очень нравились, но были недоступны. И поэтому если мальчугану вдруг очень хотелось понравиться какой-нибудь девочке, то он, порой по колено увязая в болотной жиже и презрев пресловутый страх перед родительской выволочкой за испачканные штаны, добывал эти заветные цветы для своей будущей зазнобы.
Это было даже покруче, чем легенда об эдельвейсе, в которой цветок эдельвейса является символом мужества и стойкости. Влюбленный парень одаривает девушку букетиком эдельвейсов, чтобы выразить безмерную любовь к своей единственной. У нас в Нагорном роль эдельвейса всегда играла солнечная калужница, добыча которой была пострашнее и труднее чистоплюйского восхождения в горы за белоснежным цветуёчком.
А вот подойдя к окраине болотца – к самому подножью крутого склона каменной сопки – слева мы тут же увидим пустырь с заброшенным длинным вагоном голубого цвета с пустыми глазницами окон. Внутри него было страшно всё: и убранство и характерные миазмы беспризорного и никому ненужного помещения, пользовавшегося дурной репутацией отхожего помещения. Кстати, спустя менее десяти лет на месте этого болотца и ароматного вагончика вырастет очередная современная пятиэтажка – дом 16-а, с которым у нас тоже ух как много будет связано…
Ну а справа от нас возвышается довольно-таки крутой склон огромной горки шедшей аж от стен нашего дома до грунтовки – почти до самого ДОФа и окаймлённый по краям негустыми зарослями красной рябины, берёз и ивняка, характерных для лесотундры. Зимой эта горка имела столь неравномерный снежный покров и совсем экстремальный профиль, что даже самые отъявленные профессионалы могула, если бы и отважились спуститься вниз, то обязательно и непринуждённо смогли бы себе запросто свернуть шею и потерять не только лыжи и палки, но и все свои болты с гайками и прочими запчастями со здоровьем, что даже в городской больнице бы их не смогли бы ни собрать, ни починить ещё долгое время. На этой горке, которая остроумно называлась «Горбаткой», было опасно кататься не то что на санках, а даже на обыкновенных картонках или скользком линолеуме. Ах! Сколькими разломанными санками, отбитыми почками и повреждёнными копчиками с мозжечками грешна эта горка. Но она всегда и вопреки всему тянула и манила нашу детвору на свой изуродованный склон в поисках адреналина и кратковременного детского экстаза. Ну, ладно. Пока мы это всё вспоминали, мы незаметно подошли к большой и широкой деревянной лестнице с широкими перилами, ведущей почти по отвесному склону наверх нашей сопки.
Здесь скромной двухэтажкой притих очередной барак старенького дома номер 11. Ему осталось жить считанные недели, и поэтому он стоит теперь пустой, мрачный, с выбитыми стеклами и сам по себе молча скорбит – его скоро снесут. В этом нет никакого сомнения. Но зато при взгляде вниз влево мы заметим длинное и широкое одноэтажное здание с невысокой, но жутко коптящей трубой. Это наша знаменитая шевченковская кочегарка. Чем она знаменита, я вам расскажу попозже, а пока она скромно питает своим горячим отоплением местные дома нашей улицы и прилегающие к ней по соседству воинские части. Порой можно заметить, как с громким скрипом вдруг распахиваются огромные ворота на торце кочегарки и из её огнедышащих недр вдруг выплывает огромная вагонетка на рельсовой подвесной тележке, висящая на кривом будто слоновьем хоботе кронштейне. И непременно в любое время дня и ночи в любую погоду и в любое время года эту тележку наполняет до отказа и даже с горкой такой плечистый кочегар в обязательно грязном тельнике с большой героической дыркой на груди. Это одно из моих самых ранних воспоминаний в жизни. Тогда мне было аж целых три года и я, облачённый в неудобную и тяжелую мутоновую шубку и замотанный по самые глаза колючим мохеровым шарфом, проходил мимо этой кочегарки рано утром в садик «Теремок» (что прямо у самого залива – возле 19-го отделения связи – 183019, сейчас этих домов уже нет, и вместо них стоят серые девятиэтажки) и видел в лютый мороз того самого героического рабочего в рваном тельнике, не спеша наполнявшего огромной совковой лопатой уголь в тележку, подвешенную к ледяному звёздному небу прямо у самых распахнутых ворот с ослепительно белым пламенем внутри кочегарки. В те минуты он мне казался самым героическим, мужественным и богатырским. И мне самому так остро хотелось быть очень похожим на него – таким сильным, мужественным и обязательно в испачканном от героических подвигов тельнике с огромной дыркой на груди от вражеского корабельного снаряда… и чтоб медаль на левой груди блестела в два ряда!
Ох! Бойтесь же своих мечтаний и желаний! Спустя всего каких-то 13 лет мои мечты сбылись. В свои неполные 17 лет я надел и полосатый тельник, а затем «кочегарил» на славу ВМФ России аж более четверти века… И на тужурке теперь медали аж в целых три ряда. Но не в этом суть.
Пока я тут расплёскивал свои эмоции с ностальгией, мы уже подошли к извилистой неширокой тропинке, почему-то посыпанной мелким, острым и от того противным гравием – весьма опасный подъём в пару десятков метров, скажу я вам. Ну вот слегка запыхавшись, мы наконец-то и добрались до асфальтированной площадки около газового резервуара на торце нашего дома со стороны четвёртого подъезда. Ах. Да! Мой добрый друг и по совместительству специалист в нефтегазовой отрасли Коля Гумаров меня поправил, что эта ёмкость называется «газгольдер». Признаюсь, что впервые узнал о таком ругательном слове. Спасибо тебе, друг! Как говорится: «Век живи – век учись, всё равно дураком помрёшь».
Ну это был хотя самый короткий, но вовсе не самый удобный путь домой. Есть ещё один – более официозный, но не менее интересный. С Кольского шоссе, как раз не доезжая до ДОФа около полкилометра, вверх на сопку затяжной и широкой грунтовкой уводит нас от местной цивилизации шершавое полотно дороги. Как раз на перекрестке с Кольским шоссе, которое в 1974 году было переименовано в проспект, находится вызывающе яркое, цыплячьего цвета здание одноэтажной широкой столовой, которую все местные почему-то называли «Тошниловка» (прошу не путать с «Мордобойкой», что на перекрёстке с улицей Беринга).
Ну а мы поднимемся не спеша по грунтовке вверх и пропустим слева двухэтажное тёмно-синее здание барачного типа – это суровое здание районного суда, обсаженное со всех сторон густыми зарослями красной рябины, спустя несколько лет потерпит от нас, мальчишек 11-А дома некоторый непоправимый урон. По правую же руку мы обнаружим несколько кирпичных хрущёвок. На первом этаже дальней, окрашенной в синюшный цвет, хрущёвки находится продуктовый магазин типа «а-ля сельпо», в котором нам часто родители покупали ириски, барбариски и всякие дюшески, короче конфетки-карамельки. Там ещё продавалась халва, рассыпчатая и тянучая по бокам. Вкусная такая, особенно, когда её ешь вместе с молоком из треугольных пакетов. Немного ближе к грунтовке нас в бок неприлично пихает своим торцом широкое шестиэтажное из тёмно-серого кирпича жилое здание, на первом этаже которого располагалась широко известная в городе столовая, которая называлась «Кафе Дорожное» с ярко-зелёными неоновыми буквами. Сейчас этот дом утратил шарм своего неонового великолепия, и на его цокольном этаже висят тривиальные и небольшие вывески типа «Бристоли» и «Эсперанса»… А ведь это кафе однажды спасло от голодной смерти и цинги все дома улицы Шевченко с газовым отоплением во время небывало сильного похолодания до минус 52-х градусов в январе 1984 года. Но кто сейчас вспомнит про это?
«Иных уж нет, а те далече,
Как Сади некогда сказал».
Далее, мы проходим мимо старой пожарной части, что видна по левую руку, с высокой салатового цвета колокольней для тренировок пожарных расчётов. А по правую руку наводят уныние ветхие, но зато разноцветные двухэтажные бараки, участь которых уже предрешена комиссией перспективного городского строительства и развития. Скоро вместо них вырастут пятиэтажки с балконами, а пока широкая дорога привела нас к большому перекрёстку. Одна дорога с него ведет прямо, где в сотне метров притаился КПП части с огромными воротами с яркими красными звёздами на них. Другая дорога уходит немного влево наискось и уводит нас в сторону большущей автоколонны, где после ударного трудового дня находят себе приют самосвалы, фургоны, длинные фуры, шаланды и прочие грузовики для обеспечения жизнедеятельности города. А ещё правее перекрёстка совсем коротенькая, но очень широкая дорога подведёт нас прямиком к деревянному зеленому административному зданию, совмещённому с проходной и огромными воротами из толстых металлических прутьев, на которых металлическими буквами указано МТК. Эта территория самого огромного, расположенного за Полярным кругом, тарного комбината, который изготавливал различные бочки, поддоны, ящики и прочую тару для нужд огромного и мощного рыболовецкого мурманского флота. В те времена Мурманск был самым крупным заполярным рыбным и торговым портом, да к тому же ещё и никогда не замерзающим даже в самые суровые зимы. И поэтому по этой дороге день и ночь неустанно сновали различные грузовые машины для доставки тары прямо к мурманским причалам на суда. Особенно детвору в тихий трепет приводили грузовые машины со специальными решётчатыми открытыми фургонами, в которых перевозились разнокалиберные бочки, и которые на грунтовке дико раскачивались и громко бухали в решетки, словно узники, пытавшиеся разломать прутья своей клетки и вырваться на свободу. Тарный комбинат был одним из стратегических объектов особо пристального детского внимания ребят практически всех дворов по улице Шевченко. На тарном комбинате, если знаешь где, то можно найти несметные залежи ценных сокровищ: штабеля отшлифованных разнокалиберных досок, залежи парафина и канифоли, месторождения особых стеклянных шариков сантиметрового калибра, и много-много чего интересного, что может пригодиться для игр во дворе и за его пределами. Итак, мы сейчас не будем приближаться к тарному комбинату без хулиганской надобности и авантюрной потребности, тем более, что его территория очень серьёзно охраняется не только ВОХРушками, но вечно злыми полуголодными собаками, косяками снующих по своим владениям, как пираньи, в поисках свежих детских окорочков и тощих лодыжек во вкусных брюках. Забегая на много лет вперед, с грустью приходится признать, что во времена Ельцинской вакханалии под ножом каннибальской перестройки многое погибло. Не миновала сия горькая чаша и рыболовную отрасль мурманского флота, большая часть судов которого была отправлена на иголки, а остальная подалась сбывать свой улов в норвежские и прочие заморские порты. Надобность в таре навсегда отпала и теперь вместо тарного комбината на его прежней огромной территории красуются светлое и огромное помещение торгового центра «Лента».
Ну а мы пойдём как раз в обратную сторону от проходной пока ещё интенсивно работающего тарного комбината по разбитой и ухабистой грунтовке, сплошь усыпанной мелкими обломками антрацита – прямо к нашей кочегарке. Территория кочегарки никак не ограждена и совсем не охраняется, разве что ленивым вечно грязным эрдельтерьером с шелудивыми боками, вечно дремлющим у входа в бытовку кочегарки и которого все называли Боней. Этот пёс ни на кого не лаял и даже не рычал, он только позволял всей местной детворе себя кормить разными лакомствами. У вечно распахнутых и непонятно для чего поставленных ворот (ведь забора не было вообще) дорога снова раздваивается и уходит круто вверх к двухметровой обитой листовым железом будке с небольшой дверью, запертой на навесной амбарный замок. Железо на будке качественно проржавело и теперь она приобрела мохнато-бурый оттенок. Вот именно от этой будки и начинается асфальтированная дорога к нашему дому. Метрах в семидесяти сквозь невысокие деревья можно с лёгкостью заметить белоснежный торец дома с пятью квадратными бойницами кухонных окон. Асфальтовая дорога нашего дома в условиях доминирования вечно грязных и разбитых грунтовок улицы Шевченко была не то что урбанистическим чудом, а скорее всего глотком ледяной воды в пыльный зной, когда мужественно преодолев чавкающие и сопливые вечно грязные дороги, пытливый странник вдруг неожиданно получает в награду несколько десятков метров свежего и чистого асфальта, который начинается как раз с небольшого, но очень таинственного и слегка страшного для всей детворы места, которое называется «мостик».
Это и в самом деле обыкновенный железобетонный и совсем неприметный мостик, под которым проходят трубы отопления и водоснабжения для воинских частей, расположенных к востоку от нашего дома. Как правило под мостиком устраивали свои лежбища и сходки всякие асоциальные и деклассированные элементы. Как и отмечалось ранее прямо у самого этого мостика – по правую руку в своём ржавом томлении дремлет двухметровая будка с амбарным замком. Внутри будки находятся всякие разветвления с огромными вентилями густо измазанные солидолом. Её вечно ржавые бока являются прекрасным информационным табло, на котором легко и очень удобно написать мелом актуальные гадости и обидные новости: кто сегодня во дворе дурак или кто там тили-тили тесто. Новости сохранялись до первого ненастья, после чего поверхность этой будки заново форматировалась небесными хлябями, и для творческой части детворы вновь открывалась возможность для создания очередного настенного шедевра. Дальше асфальтированная неширокая дорога скучной лентой шла прямиком к нашему дому и ничего особого примечательного собой не представляла.
Иное дело было «на трубах». Если повернуть голову направо и присмотреться, то за густыми деревьями и зарослями кустарников можно обнаружить, что огромным чёрным удавом прямо в воздухе извиваются две трубы, обшитые чёрным листовым железом. Это технологический объект детворой так и называется «на трубах». На трубах - это такое особое ритуальное место не только нашего двора, но и соседнего 11-го дома. По этим трубам не так-то легко и просто бегать, но бегать было нужно всем мальчишкам и некоторым девчонкам, чтобы постоянно тренироваться в экстремальной эквилибристике, если ты, конечно же считаешь себя жителем 11-го или 11-а – домов. Это был такой своеобразный и негласный ритуал обязательной мужественности и принадлежности к нашим дворам. Правда за этот обряд всей пойманной с поличным детской пастве доставалось на орехи от взрослых нашего же двора. И если вам кажется, что по этим трубам было так легко и просто бегать, то вы глубоко ошибаетесь. Это действительно было нелёгким и даже весьма опасным занятием, поэтому нас постоянно и сгоняли взрослые с труб. Так что вполне логичным было бы предположить, что если бы «на трубах» было совершенно безопасно и скучно, то никого бы на этих трубах никогда не оказалось бы. Но всем нравился прилив адреналина с лёгким надвьюжным холодком между лопатками из-за возможной опасности. Высота труб над землёй, в зависимости от рельефа и профиля, варьировалась от метра до трёх, ибо сам трубопровод был проложен в таких чащобах и в таких дебрях, совершенно не располагающим к детским играм и праздного времяпрепровождения с точки зрения взрослого обывателя. Но давайте-ка отметём сейчас всякие условности неактуальной взрослости и, воровато оглядевшись по сторонам, пока нет поблизости никого из взрослых, перемахнём через метровые перила мостика и с разбегу сделав два больших шага, подпрыгнем кверху и, уцепившись руками за край ржавой будки, вползем на её крышу. Да и плевать, что брюки и рубашка со свитером уже безбожно испачкались в ржавчине - потом отряхнёмся. Подходим к краю будки и замечаем пару чёрных анаконд, выходящих из ржавого чрева и устремляющихся к нашему дому. У самой стенки этой будки железная обшивка труб уже чуть-чуть продавлена ребятнёй, и теперь трубы совсем не скользкие и даже очень удобные для очередного эквилибристского экзорцизма и прочего экстремально-акробатического священнодейства. Так что давайте аккуратно спрыгнем с метровой высоты на эту пару чёрных труб, каждая из которых имеет ширину не более 20 см. В общем две трубы составляют уже добрые полметра твёрдой поверхности, с учётом расстояния между трубами приблизительно в 10 см. Но здесь надо быть очень осторожным и внимательным, ибо именно в этом месте особенно высоко над землёй и очень опасно. Можно легко соскользнуть и свалиться с трёхметровой высоты и не на мягкую травку, или мокрый песочек, а прямо на обломки кирпича, на старый рубероид, висящего на ржавых арматурных прутьях вперемежку с острыми бетонными осколками. Особенно обидно, когда неловко оступившись, сандалик попадает как раз между труб, и ты выдёргиваешь обратно уже разутую ногу. И по всемирно известному закону бутерброда, именно в тот самый ответственный момент, когда ты пытаешься дрожащими от волнения пальчиками достать застрявший между труб сандалик, он как назло срывается вниз с трёхметровой высоты. И вот тебе приходится обратно влезать на эту ржавую будку, опять весь как свинюшка пачкаешься ржавчиной, карабкаясь наверх. Потом спрыгиваешь на мостик, обязательно больно уколовшись маленькими камешками ногой в носочке. Переползаешь через высокие перила и, пройдя несколько метров по крутому и острому от камней и гравия склону, спускаешься вниз за упавшим сандаликом. Ну и, конечно же, после этой неудачи уже нет никакого настроения возвращаться на трубы и продолжать экстремальную пробежку к дому по трубам…
Фуу. Ну на этот раз вроде бы повезло! И сандалик никуда не соскользнул, да и взрослых поблизости пока не видать. Поэтому надо постараться очень аккуратно, а самое главное, не спеша и не суетясь, подавляя в себе чувство страха и боязнь свалиться на острые обломки кирпича и бетона пройти буквально 20 метров на астрономической высоте до ближайшего поворота. По всем законам трубопроводства, перед подъёмом и сразу же после него трубы должны были сделать такой особый извилистый «П»-образный изгиб, после чего они дальше продолжали своё прямолинейное движение к намеченной цели. Вот именно на этом извилистом участке было самое приятное и лёгкое. Там можно было действительно перевести дух, чтобы полным решимости бросится на покорение наклонного подъёма. Причём этот вилюйчик удобен тем, что обе трубы целиком обвёрнуты железом, и поэтому здесь можно идти по трубам словно по мосткам. А затем наступала пора карабкаться по некрутому подъёму, который всё равно в любое время года, дня и ночи, и невзирая на метеорологические условия, всегда такой опасный и скользкий. Опасность этого участка состояла в том, что ранее именно здесь можно было невольно отвлечься на неестественно высокие и гладкие стволы ивняка, которые растут прямо у самых труб и в свежую погоду они трутся своей кожей (не корой) о железо с пронзительно грустным скрипом. Высота труб в этом месте уже пониже метра два – полтора, и внизу нет уже ни строительного хлама, ни травы. Там теперь чернеет своей вечной мокротой, и источающая болотный аромат неширокая блестящая тропинка. А знаете, почему каждый раз так и подмывает отвлечься на эти толстые стволы ив?
О! Это особая и страшная легенда! И сейчас я вам её расскажу!
В одном из нижних и неприметных бараков улицы Шевченко жил да был один необычного вида мальчик, который был старше ребят нашего двора лет на пять или даже на все шесть. Для детских лет эта разница в возрасте просто астрономически существенная, не правда ли? Всем нам он тогда казался высокого роста. Ходил он постоянно в каком-то сером поношенном костюме не то спортивном, не то в каком-то рабочем. Имел короткие светлые волосы и длинную предлинную, аж до самого подбородка чёлку, которую резким движением головы постоянно отбрасывал назад. Своим орлиным носом, расположенным между слегка выпученными и как нам всем казалось злыми глазами он приводил в трепет мелюзгу нашего двора. Был он плотного телосложения и всегда держал руки с засученными рукавами в глубоких карманах своих штанов. Ходил этот мальчик всегда сутулясь и исподлобья пучеглазил на окружающий свет. Но самый ужас на нашу детвору он наводил совершенно иным. К сожалению, у него был один врождённый порок - он хромал на левую ногу. Причём он так сильно хромал, что порой его голова сильно закидывалась налево, как раз, когда он наступал на свою больную ножку, при этом его длинная соломенная чёлка ярким языком описывала невероятные пируэты, что приводило в неописуемый ужас мелкоту двора и те в панике с тихим мышиным писком разбегались прочь со двора по квартирам. Вдобавок к этому про этого мальчика ходил страшный и душераздирающий слух, что он постоянно в кармане носит огромный и очень острый перочинный нож, которым очень любит резать не только шины у велосипедов малышни всей округи, не только срезает красивые пуговицы с рубашек, но даже может легко порезать пальчик какому-нибудь зазевавшемуся малышу. Страшная была легенда и всякие слухи про этого хромоногого мальчика. Мы его так и звали «хромоногий». И легенда про его нож тоже была страшной. Особенно для тех, кто хотел пробежаться по трубам. Именно под этими трубами, у той самой заболоченной тропинки с высоты труб открывался пугающий пейзаж на одно потаённое местечко, где ребятня попросту организовала себе штаб из найденных досок и обыкновенного рубероида (который мы всегда называли «толью»). Но почему-то по слухам вся ребятня утверждала, что это именно то самое страшное логово «Кривоногого», где он прячет свой нож, точильный камень и детали от украденных детских велосипедов. Когда мы, затаив дыхание и с бешено колотящимися сердечками, набрались коллективной храбрости и всё же проникли в этот штаб, то конечно же ничего там не нашли. Но это нас не остановило и не пошатнуло нашей уверенности, что это логово именно «Кривоногого», потому как мы вдруг нашли страшное тому подтверждение. На нескольких толстых стволах высоких ивушек мы увидели аккуратно срезанную ножом кору. В местах среза деревья интенсивно выделяли сок, такой необычный и слегка сладковатый – мы все тогда перепробовали его на вкус. Ну не иначе, именно «Кривоногий» обдирал и срезал своим острым перочинным ножом кору со стволов несчастных ив, и напивался этим сладким соком, чтобы стать сильным и самым страшным во дворе, как раз перед выходом на охоту за очередной жертвой. Конечно же, это было вопиющей ерундой и дурацкой неправдой, но эта страшная легенда приятно свербела в голове, пьяняще тянула чувством, похожим на задумчивость, под самыми коленками и всем щекотала нервы. И это как ни странно, малышне это ой как нравилось. Но однажды произошёл невероятный случай, после которого страшная легенда внезапно умерла и во дворе вдруг стало спокойно, тихо и даже немного скучно. Правда не на долго – всего на пару часов.
Раньше «Кривоногого» нам как-то всегда удавалось отслеживать заранее и вовремя проводить оповещение по двору: «Кривоногий идёт!». После чего вся малышня в рассыпную сбегала со двора и пряталась в своих квартирах. Ну а сам кривоногий мальчик не обращал никакого внимания ни на всю эту мелочь, кильку и мелюзгу, которая была младше его на 5 на 6 лет, ни на суету, которую она поднимала. Он шёл общаться с совершенно другими ребятами – со своими ровесниками, которые были гораздо старше нас. Как это говорят на Востоке: «Орёл не ловит мух!». И вот однажды мы доигрались до того, что у нас во дворе вдруг и совершенно внезапно появился «Кривоногий». И, хотя паниковать было уже поздно, но вся малышня нашего двора всё равно дико запаниковала. Массовому психозу поддался, конечно же и я, картинно свалившись на асфальт со своего тёмно-зелёного «дутиша» и качественно разодрав коленку до крови. Кое-как прихрамывая и ковыляя я потащился со своим великом к своему подъезду с невысоким крылечком. Тщетно пытаясь поднять тяжёлый велосипед, я так и дёргал его кверху. А он как назло зацепился своей красненькой пластмассовой педалькой за металлический уголок и никак не позволял затащить велосипед на крыльцо. Так я дёргался с великом пока ко мне ковыляя не подошёл тот самый ужасный и опасный «Кривоногий» со страшными глазами и огромным перочинным ножом в кармане. Лёгким движением руки он поднял велосипед. Тут у меня душа по-честному ушла в пятки, в носу засопливило, в глазах вдруг пропала резкость, и я набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы как следует разреветься… Но мальчик спокойно подошёл к двери подъезда и, открыв её, непринуждённо спросил меня:
- Тебе на какой этаж занести?..
Желание разреветься тут же прошло и в душу предательской змеёй вползло острое чувство невыносимого стыда. Теперь я, молча опустив голову, только хлюпал носом за обиду на самого себя, что я позволил себе так плохо думать о хорошем и добром человеке, поддавшись общему настроению. А ещё невыносимо было стыдно за то, что вот этот вот мальчик с больной ножкой, не требуя взамен ничего - даже не попросил дать ему покататься на моём велосипеде - был готов занести мой тяжелейший велосипед аж на самый верхний пятый этаж. Эта история и то острое чувство навсегда остались в моей памяти. А тогда я, дико стесняясь самого себя, попросил мальчика просто занести мой велосипед на первый этаж и оставить возле батареи, обшттой погромными и дырявыми плитами ДСП. Этот мальчик сделал всё, как я попросил и быстро ушёл по своим мальчишеским делам играть во двор со старшими. А после этого происшествия, ребята всё расспрашивали меня: что же со мной в подъезде сделал этот мальчик, у которого в кармане хранился такой большой и такой острый ножик. Услышав мой совсем скучный рассказ вся ребятня отныне всем двором и очень дружно перестала бояться нашего частого гостя с больной ножкой…
Ну вот, пока я рассказывал эту историю, мы не только поднялись по наклонным трубам, но и, пройдя каких-то десяток метров, вдруг обнаружили ещё один такой же вилюйчик, который весь зарос ивняком, высокой травой вперемежку с розовым иван-чаем, белыми шапочками тысячелистника, репейником и такой полезной детскому шкодливому организму сочной крапивой. Постепенно продвигаясь всё ближе и ближе к дому, трубы продолжают свой прямолинейный бег с едва заметным подъёмом. Ну правда уже не высоко и как раз напротив газового резервуара – газгольдера (Коля, я запомнил это слово) наши трубы вертикально ныряют в песок под грунт и уже где-то там – в неведомом мраке - попадают непосредственно в подвал дома. В месте изгиба этих труб находятся несколько краников, которые дворник или слесарь иногда открывали с непостижимой для детворы целью, запуская в небо невысокие, но всё равно впечатляющие фонтанчики, игравшими в ярких лучах полярного солнца мокрыми бриллиантовыми брызгами, что являлось настоящим событием для детворы. Вот мы, наконец-то и добрались до нашего дома и вышли во двор.
Ну а теперь настала пора сделать ещё один перерыв и в следующей главе я вам расскажу, какой необыкновенной и сложной топографией обладал наш двор, и где всё-таки находился закопанный в землю подбитый фашистский танк.
© Алексей Сафронкин 2023
Спасибо за внимание, друзья, и если Вам понравилась история, то поставьте лайк и поделитесь ссылкой. А чтобы первыми получать уведомления о новых публикациях и узнать много чего интересного, то подписывайтесь на канал.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.