Вера в тот злополучный вечер разругалась со Светой. Точнее она с ней.
- Это ты виновата, что Андрей Сергеевич ушёл! Ломаться поменьше надо было с этим Алёшкой, а то наговорила ему чепухи какой-нибудь теперь про меня, а он генералу доложил! Предательница! - припечатала Света. Ей пришлось всю свою грошовую зарплату отдать, чтоб оплатить ужин в ресторане.
- Ты мне теперь должна! - напоследок заявила она Вере и поспешила к остановке, как раз подошёл её троллейбус.
" Ну почему я всё спускаю ей с рук и не могу ответить?" - вяло подумала Вера, решив пройтись до дома пешком.
Дома она первым делом смыла с себя этот злополучный макияж, хотела и одежду выбросить, но рука не поднялась. Это принадлежало всё Свете. Её подруга любила ярко одеваться, краситься и менять кавалеров, как перчатки.
В свои двадцать пять, Света решила, что засиделась в девках и пора подыскать достойного кандидата. Выбор пал на Андрея Соколова.
Вера прижала ладони к горящим щекам, вспоминая взгляд генерала. Он как будто раздевал её глазами и одновременно презирал. Унизительное сочетание, ведь она совсем не такая, какой он её себе вообразил!
Девушка постаралась забыть об этом инциденте, твёрдо решив отдать долг Свете, а там уж как она решит. Захочет дальше дружить, пожалуйста. Не захочет, значит не по пути им больше.
У Веры тоже была гордость, а Света в тот вечер её растоптала и унизила.
Потянулись монотонные рабочие дни в библиотеке. Брали книжки, сдавали или оставались в читальном зале, на месте поглощая очередной захватывающий сюжет.
Вера тоже любила читать, потому и пошла работать во взрослую библиотеку после педагогического училища. Устроиться на работу по специальности она не захотела.
Быть учителем младших классов, не её призвание. От природы замкнутая, она боялась бойких и энергичных детей. Боялась, что не сможет быть строгой и доходчиво объяснять урок, боялась что над ней будут смеяться и особенно ей страшно было представить школьный коллектив учителей.
" Трусиха" - твердила она себе постоянно.
В педагогический её заставила пойти бабушка. Она воспитывала Веру одна и постоянно тревожилась за судьбу внучки. Прасковья Павловна была женщиной правильной и строгой, она всю жизнь проработала партийным работником и рано ушла оттуда, не по своей воле.
Её попросили уйти, за аморальное поведение её единственной дочери, которую она тоже воспитывала одна. Муж погиб на фронте, в сорок четвёртом году, когда Зое её дочери, было всего четыре года.
Тяжело пришлось Прасковье Павловне. Ни родных, ни знакомых. Она сама была из детского дома и боялась, что если с ней вдруг что-то случится, то Зою заберут в детский дом и тоже будут дразнить, как и её когда-то.
Собрав волю в кулак и дочь в охапку, Прасковья Павловна уехала из деревни в город. Как раз окончилась война в сорок пятом и нужны были люди, восстанавливать послевоенную разруху.
Сначала на заводе трудилась наладчицей, потом на вечернее поступила. Помимо практики, теория требовалась, знания. На память Прасковья Павловна не жаловалась и дело быстро пошло в гору. Вот уж и должность начальницы цеха замаячила на горизонте.
В партию вступила, на собрания частенько бегала, речь свою толкала. Поднаторела в этом деле знатно. Уважение и почёт шли в ногу со временем и Прасковьей Павловной.
Да вот беда, дочку любимую не доглядела. Всё крутилась, вертелась, спешила везде и всюду успеть и помочь молодым новичкам. А Зоя тем временем взрослела, хорошела и тянулась вслед за своими ровесницами.
Шёл одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмой. Отголоски послевоенного времени ещё не затихли, но уже был прогресс по взлёту экономики и технологий. Наращивалось производство легковых автомобилей, появились первые телевизоры, стиральные машинки, считавшиеся предметом роскоши и пока не доступные обычным обывателям. Только через блат. Но не было ничего невозможного для предприимчивой и деловой Прасковьи Павловны, которая получила свой долгожданный ордер на двухкомнатную квартиру в хрущёвке.
На тот момент она уже немного расслабилась и перестала подгонять время и свои годы, даже позволила Зое съездить с подружками в Москву, посетить знаменитый ГУМ.
За дочь она не переживала, на тот момент ей исполнилось восемнадцать и Прасковья Павловна была уверена, что глупостей она не натворит.
Натворила. Вернулась из Москвы взвинченная, нервная. На все вопросы матери отвечала с обрыву, запиралась в комнате и подолгу там плакала.
Правда всплыла тогда, когда уже невозможно было скрыть. Выяснилось, что Зоя уже на четвёртом месяце беременности.
- Кто он? Отвечай немедленно! Кто? - трясла дочь за плечи Прасковья Павловна.
- Кузнецов! - не выдержала Зоя и когда Прасковья Павловна в миг побледнев отпустила её, девушка выбежала из квартиры в хлещущий, как из ведра, сентябрьский ливень.
Кузнецов Василий Николаевич был важным человеком в городе, работавшим в структуре государственного аппарата. Он был давно и прочно женат на дочери генерального секретаря ЦК КПСС. У них было двое детей подростков, сын и дочь.
С Зоей, Василий Николаевич познакомился случайно. На швейную фабрику, куда пришла работать девушка после училища, наведалась делегация чиновников с проверкой.
Зоя скромностью никогда не отличалась, бойкая и знающая себе цену, она самая первая из остальных работница цеха, вылезла отвечать на вопросы делегации, чем привлекла повышенное внимание Кузнецова.
Василий Николаевич любил молодых и целеустремлённых девушек, но открыто к ним подкатывать не смел. А тут Зоя сама дала повод, интуитивно почувствовав что ей в руки плывёт золотая рыбка.
После первого тайного свидания, последовало второе, третье. А потом и вовсе Кузнецов пригласил девушку в Москву. Он сам должен был поехать на съезд и заодно решил прихватить с собой и Зою.
Прасковья Павловна, как узнала от дочери такие подробности, то пришла в неописуемую ярость.
- Как ты могла? Как? Он женат! У них дети! На что ты рассчитывала? Да ты знаешь, кто его тесть? Он нас в порошок сотрёт и вышлет с волчьим билетом в Сибирь! - кричала Прасковья Павловна, но вспомнив что в квартире тонкие стены, понизила голос.
- Завтра возьму отгул и поедем с тобой в другой город. К врачу. Мы решим эту проблему и никто ничего не узнает. Поняла?
Зоя упрямо молчала. Она до последнего надеялась, что Кузнецов бросит свою стареющую жену и женится на ней. Но узнав о её беременности, он разозлился и накричал на девушку. Обвинил, что она хочет загубить его карьеру и дальнейшую жизнь.
- Нужен я тебе буду? Без всех привилегий, которые сейчас имею! Нужен?
- Я люблю тебя - Зоя не отводила своего взгляда от Василия Николаевича. Она действительно его полюбила и не мыслила жизни без него.
- Дам тебе денег и адрес хорошего врача. Он всё на дому сделает, но после этого наши встречи сойдут на нет. Кристальная репутация перед обществом и перед женой, мне дороже. Прощай!
В какой момент Зоя скатилась на самое дно, Прасковья Павловна даже не могла припомнить. Возможно вскоре после аборта, а может после внезапной новости о том, что Кузнецова Василия Николаевича нашли застреленным в собственном кабинете.
- Ты убила меня, мама. Убила, вместе с ним - рыдала в истерике Зоя. Ведь у неё мог бы остаться ребёнок от любимого мужчины.
Девушка быстро нашла утешение, связавшись с плохой компанией. Ушла с фабрики, начала пить, курить и зарабатывать деньги аморальным способом.
- Тебя же посадят! Что ты делаешь со своей жизнью, дочка. Опомнись, прошу! О себе не думаешь, обо мне хоть подумай! Я с таким трудом шла по этому пути, добивалась всего своим трудом - пыталась вразумить дочь Прасковья Павловна. Но где там!
Женщину строго попросили уйти с должности начальницы цеха на заводе, где она проработала пятнадцать лет и из партии соответственно тоже.
До пенсии было ещё далеко, Прасковья Павловна оставшись без любимой работы и без средств к существованию устроилась уборщицей в музыкальную школу.
Зоя ушла из дома совсем, а вскоре уехала из города. Долгих двенадцать лет, Прасковья Павловна ничего не знала о своей дочери. Сколько слёз она пролила в подушку, не надеясь её и в живых уже увидеть.
Но в Новом наступившем одна тысяча девятьсот семьдесят втором году, Зоя позвонила в квартиру матери. На руках у неё был свёрток.
- Зоя ... что это значит? Где ты пропадала всё это время? - Прасковья Павловна хотела обнять дочь, расцеловать, поплакать вместе с ней.
Но Зоя не дала. Она решительно положила пищащий свёрток на железную кровать, заправленную каньёвым одеялом и произнесла:
- Я выхожу замуж. За эстонца Йозефа Калласа. Он полюбил и принял меня такой какая я есть. Его единственное условие, чтобы не было этого ребёнка.
Прасковья Павловна дрожащими руками развернула свёрток. Младенец смотрел на неё ярко-голубыми глазами, молча и совсем по-взрослому.
- Это девочка, зовут её Вера. Все документы в сумке и отказ от неё тоже. Ты сможешь её достойно воспитать, лучше чем меня. Прощай, мама - Зоя стремительно пошла к выходу.
- Да стой же ты! Куда? Что ж ты с матерью не поговоришь даже! Кто отец девочки хоть, скажи! - взмолилась Прасковья Павловна.
Зоя на секунду обернулась, будто раздумывая, сказать или нет. Но бросив ненавистный взгляд на девочку, резко открыла дверь и ушла, навсегда.
В жизни Веры её не было и девочка росла без материнской любви и ласки. Бабушка практически ничего не рассказывала про её мать. Об отце она тоже ничего не знала.
Дождавшись конца рабочего дня, Вера решила прогуляться по набережной и набраться вдохновения жить дальше, как ни в чём не бывало.
- Здравствуйте! - раздался за спиной знакомый голос. Девушка обернулась и тут же залилась смущённым румянцем.
- Здравствуйте - перед ней стоял Соколов Андрей Сергеевич собственной персоной.
- Вечер какой дивный, не составите мне компанию? - голос Андрея Сергеевича был напряжённым, словно он решал какую-то сложнейшую задачу.
- Да, конечно - растерянно откликнулась Вера, гадая с чего вдруг такое внимание. Они не спеша пошли дальше, заведя друг с другом необременительный разговор.