Мы с напарником ладили хорошо, и я этим был доволен. Какое-то время поработали с ним в одну смену, потом у нас прошли стажировку новички и начальник объявил о переходе на двухсменную работу. К этому времени учредители уже реализовали первую партию подсолнечного масла, возбудились доходом и потребовали увеличить время работы маслобойни. Новый старший смены оказался смышлёным, не зря же его считали мастером-двигателистом, схватывал всё на лету и очень быстро предъявил мне первое замечание: неправильно жарю семечки, мол, надо их поджаривать капитально, чтобы масло тёмное шло. На просьбу обосновать замечание ответил, что ему нравится тёмное и пахучее масло. Ну, как говорится, тебе и карты в руки! Будешь на своей смене делать так, как считаешь правильным, а я продолжу делать по-своему. На том и разошлись по разным сменам.
Вскоре я увидел что значит поджаривать правильно, когда стали работать с напарником во вторую смену и застали момент окончания выгрузки мякушки в пресс. Мякушка была по цвету близкой к жаренному кофе, а масло было очень тёмным. Заметив, что я скептически рассматриваю результат его работы, мастер крикнул мне, мол, вот как надо делать. Я только покачал головой, подумав, что товарищ гонит масло только для себя, не считаясь с теми, кто не любит пахучего масла. Ладно, есть тут начальник, раз не прекратил это безобразие, значит — так тоже можно. Мне он замечаний не делал, продолжу делать светлое масло, всё-равно в бак помещается выработка за несколько смен и там наши разногласия смешиваются в один продукт.
Вот что мне не понравилось категорически в картинке окончания первой смены, так это то, что механик проталкивал мякушку, которая почему-то не хотела идти по вертикальной трубе к шнеку пресса, ручкой от сломанной хоккейной клюшки.
- Валерьевич, - не удержался я, ты бы хворостину какую взял вместо клюшки, ведь клюшка - из фанеры, крепкая. Уронишь, неизвестно как к этому отнесётся пресс, вдруг не справится с клееным материалом. А хворостинка — гибкая…
- Не уроню, - ещё старательней и глубже стал совать в трубу деревяку, проталкивая мякушку, - с какой радости я должен её уронить…
- И откуда эта деревяшка у нас в цехе образовалась?
- Из дома привёз, пацан давно уже сломал крюк, валялась, - механик яростно тыкал деревякой в трубу.
Отметив про себя, что такого затора в этой трубе на своих сменах я ещё не наблюдал, прошёл в конторку, чтобы уточнить обстановку у начальника и забрать халат. Начальник озабоченно листал КЗоТ.
- Какие-то проблемы?
- Учредители требуют круглосуточной работы маслобойни, а я не хочу брать работников на постоянную работу, куда я их дену, когда семечка закончится. Две смени с маслобойни перейдут на мельницу, когда её смонтируют. Лишние работники мне не нужны. Выходное пособие им надо будет выплачивать, а учредители, что-то стали зажимать денежку, вошли во вкус.
- Возьми временно, на конкретный объём работы, семечка закончится — уволишь без лишних выплат.
- Есть такая возможность в КзоТе?
- Дай книжицу, сейчас найду статью. Придётся подумать над формулировкой основания прекращения трудового договора, просто написать «когда семечка закончится» не получится.
Быстро нашёл нужную статью и вернул Кодекс начальнику.
- Толя, ты - опасный работник, - хмыкнул начальник, забирая книжицу, - КЗоТ знаешь лучше начальника, а таких на производстве не любят. Ты в курсе?
- В курсе. Один родственник меня учит, что надо на работе дурачком прикидываться: дурачков у нас любят, дурачком легче жить. Я-то с ним согласен — такого добра и в армии хватало, да у меня плохо получается.
- Да-да... - рассеяно протянул начальник, вчитываясь в Кодекс.
Я одел халат и пошёл осматривать и принимать маслобойню.
Всю неделю буду работать во вторую смену, появится возможность сходить и в администрацию района напомнить о себе, и в Совет ветеранов.
Мы с напарником уже отработали схему взаимодействия и меняемся ролями на каждой загрузке новой порции мякушек в жаровни. Отправив свою мякушку на пресс, перехожу от жаровен на обслуживание погрузчика и пресса с фильтром на уровень пола, а мой напарник начинает скакать по ступенькам, поддерживая огонь в трёх печах и пропаривая мякушку на жаровнях. Такая смена деятельности в процессе рабочей смены позволяет меньше уставать и снижает нагрузки на ноги. Напарник, между прочим, тоже не сторонник лишней прижарки семечек, и мы гоним на своей смене светлое масло. Я бы даже сказал, что лишняя жарка мякушки только удлиняет процесс, что сказывается на производительности за смену. Согласен, на вкус масла и цвет это влияет, но производственной необходимости в этом не вижу. Можно ведь и отдельно одну-две прожарки сделать для пахучего масла и профильтровать его в отдельную бочку для местных любителей. Далеко не каждый клиент просит тёмного масла.
Одного напарник мой не понимает: зачем я среди ночной смены хожу домой подбрасывать угля в печку. Он этой ерундой не занимается, печку у них топит жена, у него работы хватает и во дворе — хозяйство у них крепкое. Домой хожу во время перерыва, а потому с этим мой напарник легко мирится, своей работой его не нагружаю.
В этот период с удовольствием хожу на работу и радостно возвращаюсь домой со смены. Всё у меня получается, работа завидная в наших местах, коллектив — хороший, и я - просто счастлив! Что-то не помню такого довольства своей жизнью, долго ли оно продлится?
Отметился в отделе строительства администрации района, но ничего утешительного там не услышал. Своих средств у администрации района на строительство нет, надо просить у области, письма отправлены, но бюджетное планирование — процесс долгий. Это год уже свёрстан, да и следующий — тоже, никто денег не даст на одного офицера запаса. Сомнительно, что в области внесут корректировки в план. Так что, при удачном стечении обстоятельств, возможно вклиниться в план финансирования строительства жилья для запасников ещё через год, но это ещё не значит, что удастся получить финансы. Доходы областного бюджета вовсе не растут пока. План — планом, а его финансирование — отдельная грустная история. Ладно, я-то и сразу не надеялся, что все бросятся обеспечивать меня квартирой. У моего однокашника Никодимова в Харькове тоже с квартирой не всё гладко, даже на очередь ещё не стал — какие-то проблемы с гражданством вылезли. А вот работу слесаря нашёл в системе ЖКХ. Никодимов — единственный из однополчан, с которым поддерживаю связь письмами.
В один из дней заскочил и в районный Совет ветеранов представиться и познакомиться, в надежде получить и от них помощь в обеспечении жильём. Состав Совета уже представлял себе, разузнал у знакомых в администрации района: бывшие советские и партийные функционеры нашего района. Председатель Совета был на месте, в компании двух интеллигентных дам, радушно меня принял, расспросил про мою подноготную, обрадовался тому, что у нас есть общая знакомая — моя родная тётка, попытал меня о её житье-бытье в Яблоновском, кое-что вспомнил из их общего прошлого.
Тётка моя была когда-то знатной птичницей в нашем районе, награждена орденом Ленина, отметилась на каком-то партийном съезде в Кремле, короче, была знаменитостью в нашей глухомани. Работа заменила ей и семью: замужем никогда не была. «А, за кого было выходить, Толик, - не раз говаривала она мне, - всех женихов проклятая война побила». Но монашкой она не была, жила за хутором на птицеферме одна, в достатке. Мы, детворой, любили у неё бывать в гостях: для нас были припасены дорогие конфеты, печенье и вафли, водился у неё и мёд, был патефон, а позже — радиола с модными песнями на пластинках. Но детский шум тётка не любила, а потому, уничтожив у неё сладости, мы с радостью покидали её дом, а знатная родственница с облегчением нас провожала.
Любили к ней заезжать после мероприятий в совхозе и всякие районные партийцы и начальники: место тихое, а закуска под ногами бегает, да в гнезде лежит. Именно поэтому, из всех моих многочисленных родственников, живущих по хуторам района, и назвал эту тётку председателю Совета ветеранов — бывшему Первому секретарю райкома. И не ошибся: такое родство было хорошей рекомендацией.
Про этого человека был наслышан и в школьные годы, заочно уважал его, а пообщаться удалось только теперь. Старик был бодр, громогласен, выражался просто, но образно, сыпал солёными шутками, от которых смущались присутствующие дамы, одна из них что-то периодически записывала в тетрадку, не то стенографировала высказывания председателя, не то что-то записывала своё. Дамы внимательно слушали председателя, согласно кивали головой, выражая полное одобрение его критике современных порядков в районе, периодически вставляя в его монолог фразу: «При Вас, Пётр Иванович, такого не было!». Я понял, что старик был рад свежему собеседнику, время у меня имелось, с удовольствием его выслушивал, вовремя подливая масла в огонь его красноречия знаками своей солидарности с высказываниями.
В нашем районном музее висела фотография Петра Ивановича в морской форме капитана первого ранга при многочисленных орденах и медалях, он был фронтовик, закончил войну на Дальнем Востоке, командовал фронтовой разведкой, после войны осел в наших местах, работал в Вёшенской, общался с Шолоховым. Про войну вспоминать не любил, как и все фронтовики, а вот про свои отношения с писателем иногда делился. Поговаривали, что эти отношения были не такие уж безоблачные, и когда от Вёшенского района отделили Боковский, то Пётр Иванович переехал поднимать новый район, да так в нём и остался. Очень интересный мужик, много видел, много знает и, самое главное, может охарактеризовать любое должностное лицо района, да и в области имеет хорошие связи. Я решил, что надо держаться этого могучего старика, он мне понравился, да и я, кажись, ему показался.
- Анатолий, а почему ты в милицию не пошёл служить?
- Заходил к ним ради интереса, должности под моё образование у них нет, а учиться ехать мне сейчас недосуг — ребёнок маленький. Да и не лежит у меня душа к такой деятельности, какой-нибудь технической работой занялся бы…
- Понятно. Некоторые спят и видят себя милиционером, а у тебя, значит душа не лежит. Нынешний начальник милиции здесь рядовым начинал, а теперь — видишь. В моё время не допустил бы его назначения, но нынче — другие времена. Ладно, дед разболтался что-то… Ты заходи к нам почаще, я тебе у нас общественную должность организую, мне такой человек нужен.
- Да некогда мне сейчас общественной работой заниматься…
- Ничего-ничего, будешь заниматься запасниками и молодёжью, а время найдёшь. Лишний раз к бабам не сбегаешь, вот тебе и время. Правильно я говорю, девчата?
Дамы встрепенулись:
- Вы, Пётр Иванович уж если что скажете — то скажете! Правильно.
- Бывай, Анатолий!
Я раскланялся с престарелыми девчатами и отправился домой — надо немного отдохнуть перед ночной сменой.
По пути к нашему производству меня что-то напрягло, когда глазам открылся наружный вид нашего цеха. Чего-то в привычной картинке не хватало… Опа! Дым из трубы не идёт. Странно, семечки было навалом, не могла она закончится, лампы наружные горят, значит электричество есть. Почему стоим?
