Чья-то ладонь аккуратно теребит мое плечо. С улицы гомон детских голосов, оклик женщины, предлагающий детям разделиться на пары и следовать за ней в группу, на обед. Тикают часы, пахнет хлоркой и мылом. За стеной, бряцает стеклом больничный шкаф.
- Товарищ! Как вы? – низкий женский голос призывает меня отреагировать и открыть глаза.
Нехотя разлепляю веки, белоснежный потолок идет волнами и в темечко будто тычок.
- Нормально… - бормочу я. - Голова болит…
- Еще бы! – отвечает все тот же голос, - травма у вас серьезная, но не смертельная, раз вы все еще в общежитии. Полежите пару минут, сейчас доктор подойдет, он на вызове. Только не спите, хорошо?
Я кивнул и снова во лбу отдалось ударом. Голос медсестры больно знакомый… Пытаюсь разглядеть ее, но фигура расплывается белым пятном. Ясно только, что она шатенка, и на голове белый колпак, одетый слегка набекрень - для красоты.
Собираю по крупицам воспоминания. Все перемешалось в раненом мозгу: отец-координатор и Соня, и Пришелец, титулы, коими наградила нас реальность «саранчи», сны, что озадачивают, но вполне реальны, «убогие» опять же, имбецилы… А может все сон? Или бред умирающего? Я точно помню, что меня подстрелили в бою. На Донбассе. Может и не было ничего?
- Добрый день, больной, - пришли в себя? – Доктор! Это Доктор, тот, что из подземного города, из городища богатырь, и как там Пришелец говорил? Из реальности «долихов» и «брахов»? Значит, все же не приснилось… - но, убедиться надо.
Распахиваю глаза, в упор всматриваюсь в вошедшего. Он будто не узнает меня, бредет к окну, закрывает форточку, обрывая на полуслове женский голос, методично выкрикивающий детсадовцам: «раз – два, левой!». На лбу у меня повязка, поправляю ее, стараюсь сфокусировать зрение, получается плохо, а при попытках приподняться, еще и тошнит.
- Лежите, лежите! Вам сейчас двигаться - противопоказано! – голос Доктора у меня в изголовье.
Слышится скрежет по полу ножек стула. Присел, взял мою руку, смерил пульс, пощелкал пальцами перед глазами, поводил шариковой ручкой, попросив следовать за ней взглядом.
- Не все так плохо… - прокричал, - девочки! Смените пациенту повязку - эта совсем высохла! И укольчик повторите, ладно? Еще пару дней ему здесь лежать придется - позаботьтесь о комфорте больного. На день спинку кровати можно и повыше поднимать… - привстал, потянул рычаг у моей койки, спинка стала медленно подниматься, открывая взору убранство палаты и окно занавешенное вертикальными жалюзи. – Так-то лучше!
Палата на двоих, но соседняя постель пуста. Интерьер вполне себе классического стационара, то есть минимум мебели, минимум пылесборных вещей и максимум дезинфекции.
Доктор проследовал к двери, прикрыл плотно, повернулся ко мне и подмигнул заговорщически. От неожиданности я даже вздрогнул.
- Ну, привет, Алексей!
- Здравствуйте… - лопочу я.
- На-ка, познакомься с этой реальностью! – в голосе его возбуждение и восторг, он протягивает мне смартфон, на котором большими буквами название марки: «ТРУС»
Вопросительно и с опаской рассматриваю этого «ТРУСа», а Доктор объясняет:
- «ТРУС» - теле-радио устройство сенсорное! До этого был «ТРУД» теле-радио устройство дополненное, а еще раньше «ТРУП» - просто «ТРУП» - теле-радио устройство портативное. Да ты не бойся, ищи что хочешь, здесь интернет хорошо берет, через систему «МОЗГ»…
- «МОЗГ»?
- Мобильный обхват зон геолокаций! Ничего, привыкнешь, теперь кругом аббревиатуры. Время такое, темп, знаешь ли, диктует все сокращать… Спешка, не жизнь, а гонка… - уставился на меня выжидающе и нетерпеливо.
Я нажал кнопку сбоку, и провел пальцем по экрану. Обычный смартфон, как в моем времени и в моем мире, отличий никаких - все похоже. Подобные у девяти из десяти граждан моей реальности. Но нет здесь веселых роликов с котиками, нет личных каналов, нет блогеров. Только новости, и нужная информация.
Открыл приложение, листнул туда-сюда, реклама как двигатель торговли тут как тут: зазывают в магазины и на интернет сайты - все как всегда. Вот только товары - отечественные, никаким Китаем или США здесь не пахнет. И названия производителей сплошь из моего советского детства: «Работница», «Коммунар», «Объединение Трудового Красного Знамени» и т.п. Хм, что это значит?
Доктор не может скрыть радости:
- Я же говорил, все как по маслу! Ты пластину вставил, теперь, вот! И хорошо, что вставил, теперь в мире равенство, коммунизм вот построили, с варварами разобрались… - глянул на меня ласково, - я сразу понял что ты - это ты! – сделал паузу, пытаясь добиться подтверждения.
Я кивнул. От противного звона в ушах, от потока информации, от сообщения о построенном коммунизме, не могу собраться, но спрашиваю:
- Пришелец… это Пришелец смог поменять все так, чтобы реальность «саранчи» превратилась в это?
Доктор посерьезнел, глянул металлически.
- Ищи! В интернете все есть! Любая информация… Если чего непонятно, спросишь у девочек… - потрепал меня по руке и вышел.
Я вздохнул, тряхнул головой, будто стараясь сбросить наваждение, глянул в экран - в глазах муть, и буквы расплываются.
Вошла медсестра, застучала шприцем по железной посудине, зазвенела стеклом ампулы лекарства:
- Ложитесь на живот, товарищ, и оголите ягодицы. Укол…
Я повинуюсь, но вглядываюсь в нее. Муть в глазах рассеивается, и через нее поблескивают томно синие глаза Фреи, брови ее собраны, сосредоточенно она набирает из ампулы в шприц. Сердце мое зашлось пугливо, но к этому испугу еще и радость.
Передо мной Фрея. Не такая, какой я узнал ее в городище: отощавшая жертва богу войны, дикая и обманчиво-влюбленная. И не Фрея «саранча»: высокомерная, странная, жестокая и кровожадная. А вполне себе обычного вида девушка, среднего роста, лет двадцати восьми, с кокетливой улыбкой, с маникюром на тонких пальцах, в белоснежном медицинском халате, и набекрень приколотом сверкающей заколкой к волосам колпачке.
Таких девушек в моем привычном мире пруд пруди. И глаза ее, в грязной полумрачной обстановке казармы или тем более у идолов в заплесневелом холле - восхищающие своей чистой синевой, на фоне больничных стерильных стен смотрятся вполне обыденно, да и знакомое покорное выражение в них. Но это Фрея. И я побаиваюсь ее. И я пылал к ней страстью. И ненавистью пылал. А как теперь быть, не знаю.
- Больной! Вы почему не слушаетесь? – в низком бархатном голосе нет раздражения, а глаза эти - такие же пустые, как у имбицилов из реальности откуда я удивительным образом переместился сюда. Никакой агрессии, никакого нетерпения, да и знакомые смирение и приветливость, покой и тихая уверенность в настоящем в этих глазах. Вера в Бога, почитание, умиротворение. Нет в них места для обычной человеческой реакции прикрикнуть, приструнить нерадивого пациента. Только доброта и терпение. «Убогая» в общем.
Теперь мне кое-что понятно. Здесь та же пластина действует, но с варварами разобрались и теперь общество счастливо, развивается, живет в гармонии с самими собой и окружающими. Без агрессии, без войн скорее всего, без драк, без убийств и вредительства, а лишь по закону Божьему.
Я извинился, перевернулся на живот, принял в себя дозу лекарства, развернулся к девушке, что складывала в повязку марлю.
- Как вас зовут? – не зная с чего начать, спросил я.
- Фрея, – отвечает обыденно, - товарищ Фрея. – свернула, налила поверх зеленоватой жидкости, принялась прилаживать к моей больной голове. Руки теплые, нежные, пахнут спиртом и лекарством.- Мы вроде знакомы….
Я удивлен. Она что-то знает? Она помнит себя «саранчой» или дикаркой? Или я и здесь отметился? Или здесь я тоже чей-то сын, какого-нибудь координатора или князя? Или как там было в советские времена? Секретаря? Вождя? Ведь судя по всему, здесь строй подобный тому…
Фрея словно уловила мое настроение и мои вопросы, поскольку тут же ответила на них:
- Мы случались четыре года назад. Вы забыли, может? Планово… Я и забеременела тогда сразу, повторно не потребовалось случаться, хотя вы и хотели… Родила я. Сына.
От этой новости голова моя вновь загудела, чехардой помчались мысли, перед глазами запрыгало.
Я вспомнил, где видел ее, и почему при взгляде на эту женщину, с самого начала, возникало то чувство - дежавю. Кассиршу из супермаркета вспомнил, где работал в своем мире, в своей реальности.
Четыре года назад. Фрея… Там тоже наверняка была Фрея, просто я не запомнил ее имени и была ночь. Всего одна ночь, после корпоратива, в почти бессознательном состоянии, и вроде кассирша та замужем была… и в декрет уходила, а может и нет, а может и не она… А здесь – плановая «случка»… Ничего себе!
Я беспомощно поднял взгляд на Фрею:
- И где он? Сын?
Фрея округлила глаза, улыбнулась задумчиво и нежно, двумя пальчиками затянула узелок на повязке, и прошептала:
- С вами явно что-то не то… В детском ясельном отделении конечно! Вечером рискну, схожу, гляну, потом расскажу, как он…
Я совсем запутался, повязка, соприкоснувшись с раной на лбу, зажгла огнем, и в висках пульсом: «Значит, все-таки сын есть! И был! И наверняка пока мать его на работе, а отец в больнице - он в саду…
Тогда почему она сказала что глянет на него вечером? Да еще и шепотом? Да еще и «случка» какая-то… Что ж, надо познакомиться с этим миром, - пока одни вопросы у меня…»