Она шла, оглядываясь по сторонам, воровато, совсем, как дикое животное. Словно опасалась выстрела. Или же боялась потерять свободу, которая на самом деле тяготила её. Так тяготила, что впору было пойти и украсть хоть что-нибудь, например, бутылку дорогого вина из супермаркета. Но, что это даст?
Максимум посадят на 15 суток. Да бумагу вручат, предписывающую покинуть страну в течении 10 дней. Только вот денег на билет не дадут… И не им придётся смотреть в глаза бабушки Толгонай. И разговаривать с тёткой Умсун.
Младенец за пазухой закряхтел, зачмокал губёнками, предупреждая о том, что он голоден. Если не получит грудь – закричит. Ой-ой, только не теперь! Айша ускорила шаг, свернула в темноту, в боковую алею, где только два фонаря: один в самом начале, другой – в конце, а середина темна, как багдадская ночь. Кажется, кто-то шёл за ней…
Оглянулась – силуэт человека на приличном расстоянии, а шаги отдаются эхом в осеннем воздухе. Может и не за ней он вовсе идёт? Идёт по своим делам этот человек. У всех в этом мире есть свои дела, а до чужих никому нет дела! Никому! Каждый сам за себя! Так говорил Тимур. И был тысячу раз прав.
- Ты, дочь ишака, почему не предохранялась?
- Аллах, не велит…
- Дурак твой Аллах…, - сказал не злобно, скорее насмешливо. И даже тогда она не смогла его возненавидеть. Просто опустила голову.
Тимуру хорошо. Сидит себе в тепле, а то и лежит, пристроив голову на колени новой женщины. Такие, как Тимур не могут без женщин. О, как она любила, когда он клал свою голову ей на колени. Каждое его прикосновение зажигало в её теле тысячи огней. Разве могла она о чём-то думать в такие моменты…
Детёныш за пазухой завозился нетерпеливо. Наверное, уже открывает ротик, ищет сосок. Ждать он не согласен. Нет! Как закричит на всю округу! О, Алла!
Но она уже на месте. Одинокая скамейка, которую она заприметила ещё пару дней назад – вот что ей надо! Никто не помешает ей сделать то, что она задумала. Это единственный выход!
Присев на скамейку, Айша стала торопливо расстёгивать кофточку, высвобождая тугую, налитую молоком грудь. Младенец успел-таки подать голос, но она ловко направила сосок и нажав, выстрелила белой струйкой в жадную мордашку.
- На, на! Ещь, ешь! – приговаривала она и охнула, закусив губу, когда младенец больно схватил за сосок, будто в отместку сжал материнскую плоть дёснами, засопел, заработал, добывая пищу. Жаден до жизни, как Тимур. И не жаль ему мать! Вон, как рвёт сосок, аж искры из глаз. Или не искры то, а слёзы? Айша ощутила на губах солёный вкус и не поняла: то ли кровь от укушенной губы, то ли, и впрямь, слёзы?
Больно! Больно! В последнее время вся жизнь её превратилась в сплошную, кровоточащую рану. И кажется теперь, что и не было в её жизни ничего кроме боли. И не будет! Вот и собственный её детёныш – плоть от плоти, причиняет ей страдание. За что?
За то ли, что привела его в этот жестокий мир? Выпустила из своего чрева? А ведь он не просил его рожать! Не просил! А она всё равно – не выдержала и родила… Гореть ей в Джаханнам, не зная прощения!
Но похоже, что для неё Джаханнам начинается прямо здесь – на земле!
Джаханнам – ад в Исламе
А раз так, то не лучше ли убить себя? Да-да, Пророк говорил:
Кто убьёт себя куском железа, тот вечно будет в адском огне протыкать себе живот куском железа, кто выпьет яд – тот вечно будет пить яд большими глотками, кто бросится со скалы – тот так и будет вечно бросаться со скалы. На то и Джаханнам!
Аллах Велик и создал для людей наилучший порядок! Если бы люди следовали замыслу Всевышнего, то и мир был бы иным! Но она уже порушила все порядки… И ей уже всё равно…
Дитё насытилось и заснуло, не выпуская сосок. Айша попыталась отнять грудь, но младенец сердито сжал сосок дёснами – не отдам! Моё! Пришлось выждать ещё несколько минут, пока уснёт покрепче.
Напротив, сквозь чёрные стволы старых деревьев хорошо видна центральная алея. Фонарей там много, да ещё и фонтан сияет разноцветными огоньками. Оттуда доносятся весёлые голоса и смех. Там гуляют довольные счастливые граждане, у которых всё в жизни более-менее прекрасно и даже замечательно. Те, кому повезло родиться в этом сверкающем мире. Мире, отвергающем таких как она – людей третьего сорта, мигрантов.
Ладно. Не время рассуждать. Пора уже действовать. Иначе будет поздно…. Иначе не сможет она уйти и тогда будет совсем плохо. Им обоим будет плохо. Она потянула молнию вниз. Куртка в стиле оверсайз могла бы вместить троих таких, как она. Младенец был примотан к её телу длинным шарфом, но стоило лишь потянуть за конец, как вся конструкция легко высвобождала маленького узника. Ребёнок был закутан в байковое одеяльце, но Айша ещё увеличила тепловую прослойку за счёт шарфа. Так-то надёжней!
Она стала укачивать малыша, напевая старую киргизскую колыбельную. Ту самую, что пела её мать, а потом тётка Умсун исполняла для каждого своего ребёнка.
Жайдын толук кезинде
Адырлуу тоонун бетинде
Сан гулден тандап бирди узген
Жайрады селки эсимде
Конечно, исполнять колыбельную полагается, положивши ребёнка в бешик. А бешик должен был сделать Тимур, как новоиспечённый отец. Да, и желательно из арчи! Ну или взять хотя бы старый семейный бешик, в котором рос сам Тимур и его братья.
Арча – тюркское название древовидного можжевельника. Бешик - люлька с ручкой.
Много чего желательно в этой жизни! Да не вышло.
Айша осторожно положила свёрток на скамью, повернулась и пошла прочь быстрым шагом. Ребёнок проснётся, закричит и его непременно услышат.
« О, Алла! Пусть попадёт он в добрые руки. Я дала тебе жизнь, сынок, но не могу дать даже крышу над головой! Твоя мать – вне закона. Меня нет в этой стране. И тебя тоже нет, пока ты со мной…»
Слёзы застилали глаза, лезли в нос и в горло и не видела она, как к скамейке приблизился человек. Подсветил фонариком от смартфона, присвистнул. Подхватил свёрток на руки и направился за ней следом.
(Продолжение следует) - здесь!
Иллюстрация - "Перекрёсток" работа художника Александра Алексеевича Чернигина 2016 год
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!