Уходил он часто
от села далече,
для рыбалки снасти
взяв себе на плечи.
Было, что вернётся
вовсе без улова.
Ребятня смеётся,
он в ответ - ни слова.
Скромен был, смирёнен,
будто агнец Божий.
Помнят о Семёне
и такое тоже,
что на берег дальний,
в тёмные чащобы
шёл один он, тайно
помолиться чтобы.
Там, как в тихой келье,
стоя на коленях,
под высокой елью,
на сырых каменьях,
долго он молился,
слёзы проливая,
и сквозь мрак светился,
как свеча живая.
Всем просил у Бога
чистоты духовной,
счастья хоть немного,
жизни безгреховной.
О себе же - только
чтоб хватило силы
также славить Бога
до самой могилы.
Шёпот той молитвы
слышится доселе
в шелесте листвы ли,
в звонкой птичьей трели,
в плеске волн на плёсе,
в шуме ветра в чаще,
в долгом гуле сосен,
в вечность уходящем.
О, святый и праведный Симеоне, моли Бога о нас!